(Из книги "Грешным делом")
К людям с высшим образованием, даже незаконченным, как у меня, в Советской армии было особое отношение. Так вышло, что меня вчерашнего призывника назначили на должность начальника столовой.
Первое время я очень гордился собой и этим назначением, думая, что теперь у меня будет не жизнь, а лафа. Но вскоре я понял, что в работе начальника столовой в армии удовольствия столько же, сколько у быка, которого вывели на корриду. Все на него смотрят с восхищением, но участь его предрешена.
Приказы в армии не обсуждают. На следующий день после назначения, я отправился осматривать вверенную мне столовую. Она была огромной, как и положено быть полковой столовой. В зале мог запросто разместиться просторный кинотеатр. Кухня тоже удивляла размерами.
К горячему цеху здесь примыкал холодный, куда двое военнослужащих понесли чан с маринованной капустой и откуда через некоторое время стали выносили подносы с закусками.
По всей столовой ходили солдаты в резиновых или матерчатых фартуках, глазея по сторонам и засунув руки в карманы. Лишь трое усердно работали. Двое мыли котлы, третий, узбек, обрабатывал гору мяса на столе.
Повар, русский по национальности, как я потом узнал родом из Подмосковной Кубинки, сидя на бортике котла, читал газету, бросая ленивые взгляды на тот котёл, где копошился мойщик:
- Чище снимай! – Вяло командовал он, лучше!
Я заглянул в котёл, чтобы видеть, кто его моет.
- Тебе чего? – Уставился на меня повар. У меня ещё не было старшинских лычек и он принял меня за рядового.– Иди отсюда! Дел нет? Я тебе сейчас найду! Сходи картошку почисти!
- Колышкин, ты как с начальником столовой разговариваешь? - Вмешался начальник наряда прапорщика Сизый, который уже знал, что меня назначили. - Иди -ка сам давай сюда.
Когда повар нехотя спустился, прапорщик что -то сказал ему на ухо и спросил:
- Понял?
- Во дела! – Удивился Колышкин. - Февральская революция! Опять власть сменилась…
- Это Митя Колышкин, из Кубинки, - представил его Сизый, - Получается, вы вроде немного земляки?
- Во именно, вроде, - кивнул я. – Два лаптя по Подмосковной карте. Митя, скажи, а почему солдат моет котёл в кирзачах?
- А чего ему будет? – Удивился Колышкин. –Там же сухо.
Я не сапогах его беспокоюсь! Как после этого весь полк оттуда есть будет?
- Эй, придурок! – Крикнул Митя в котёл.
Через секунду из котла появилась голова узбека, не пропорциональной формы приплюснутая на затылке и вспотевшая от работы.
- Кирзачи сними быстро!
Узбек недоуменно стал озираться, будто не соображая, чего именно от него хотят.
- Оглох? – Спросил Колышкин. - Начальник говорит: в сапогах нельзя мыть, снимай и мой без сапог, понял?
Говоря, Колышкин перекатывался с пятки на носок, нажимая при этом большим пальцем точку на подбородке, будто хотел включиться. Узбек закивал и попытался отжаться на бортике, чтобы вылезти, но ему это не удалось. Наконец, он воскликнул «ай, шайтан!» и упал на дно котла. Втроём мы помогли ему вылезти. Когда выходец из Азии предстал целиком, оказалось, что он чуть больше метра ростом, щуплый, в непомерно огромной форме, с пилоткой, щегольски заправленной в погон.
- Много там ещё работы? – Спросил его Колышкин.
Тот замотал головой:
- Ныкак нэт, товарищ генерал! Ньемнёжко.
- Почему он тебя называет генерал? – Спросил повара Сизый.
- Да, а чего? Хоть пару часиков генералом побыть, а то так в запас рядовым и уволишься, - с весёлой ухмылкой сказал Колышкин.
- Ты мне это брось, Колышкин! - Сказал Сизый. - Чего распустился? На гауптвахте давно не сидел?
Затем, повернувшись к узбеку, стал внушать, грозя ему указательным пальцем:
- Не называй его больше генерал, слышишь? Он не генерал. Говори ему просто, товарищ военный повар – и всё. Понял?
Тот кивнул.
- А теперь снимай сапоги и полезай обратно, -приказал Сизый.
По-стариковски кряхтя, узбек начал стаскивать сапоги и разматывать портянки. Когда он открыл ноги – чёрные, с налётом гумуса между пальцами, все зажав носы стали показывать, чтобы он обулся.
- Я и говорю, пусть лучше в сапогах моют, - объяснил Колышкин, - а то эпидемия начнётся…
- Лестница нужна, типа стремянки, есть у вас? - Спросил я, заглядывая в котёл.
- Откуда! - Почесал в затылке Сизый.
- Хорошо, я попрошу у майора.
- Если только деревянные леса сколотить, типа мостков, чтобы по ним забираться и слезать, - заметил Сизый.
- А это мысль, - сказал я. – Вы мне скажете, к кому можно с этим обратиться?
- Да я сам обращусь, не переживайте, - сказал Сизый.
- Спасибо. А где все повара?
Я оглядел горячий цех. Какое –то странное чувство непереваренного, полуготового ада оставлял он. Стены, окрашенные много лет назад синей –зелёной масляной краской лоснились от влаги. От котлов, где варилось мясо, шёл густой пар. Шипел клапан, выбрасывающий в сторону накопленный и не нужный ещё пока горячий пар. На металлическом, с алюминиевой столешницей, разделочном столе дымилась гора наполовину сырой говядины, которую резал на мелкие кусочки присланный в наряд по кухне рядовой узбекской национальности.
- Там где? – Опять спросил я. –Почему у вас солдат мясо режет, а не повар?
- Отдыхают повара, - почесал Колышкин ложкой за ухом. –Их разве заставишь работать? То мама из дома посылку прислала, то день варенья у кого -нибудь, то турнир по шахматам, как сегодня…
- Какой ещё турнир? – Удивился Сизый и, посмотрев, на меня сказал: – Ну, -ка, пойдёмте в их комнату отдыха.
В комнате отдыха сидели трое. Двое в поварской робе играли в шахматы, третий, с нашивками младшего сержанта, лежал на банкетке с журналом. Увидев, что я вошёл, один из тех, кто играл в шахматы, крупного телосложения блондин в поварской куртке, бросив недовольный взгляд на дверь, сказал своему противнику, убирая с доски фигуру:
- А чего, стучаться уже не велено? Обнаглели совсем, пора как видно заново учить.
Прапорщик, зашедший следом, скомандовал: «Встать!», на что блондин спокойно заметил своему противнику по шахматам, молодому парню с крестьянским лицом:
- Ещё один с утра не похезал…
Сизый, услышав это, вышел из себя, заорав повторно:
- Встать, я сказал, когда начальник столовой заходит!
- А кто тут начальник? - Недовольно пробурчал блондин, отводя глаза от шахмат и нехотя поднимаясь.
Остальные тоже начали вставать, ища среди нас глазами кого -то со старшинскими лычками.
- Как обращаешься? – Спросил Сизый блондина. - Надо говорить: "товарищ прапорщик, разрешите узнать, кто наш новый начальник"! Понял?
- Понял. Разрешите узнать, кто наш «новый начальник столовой», товарищ старший прапорщик!
- Ты меня не производи, не производи, - буркнул Сизый. – Я ещё пока просто прапорщик ясно?
- Просто прапорщик, ясно, – пошутил блондин.
Сизый покачал головой, собираясь ему сказать в ответ что -то, но я его опередил, решив представиться и закончить таким образом назревающий конфликт:
- Леонид, - пожал я руку блондину.
- А звание у вас какое? -Спросил соперник блондина по шахматам, коротко стриженный парень с крестьянским лицом.
- Звания пока нет. Приказ готовится.
- Ясно. Старший сержант Вёртко Руслан, - представился блондин, всё ещё держа мою руку. Рука у него была мягкая и сильная, и я подумал, что такая рука должна импонировать людям.
- Ефрейтор Кот Сергей, -тоже представился парень с крестьянским лицом. -Родом из Чернигова. А вы?
- Я из Москвы.
- Ух, ты! - С уважением сказал Кот.
- А я не отсюда. В смысле, не из столовой. - Поднимаясь с дивана, сказал третий. Он встал, надел пилотку, которая была у него до этого вдета под погон. – Младший сержант Кудинов, зашёл к земляку, - кивнул он на Руслана. - Проведать. Ну, я пошёл.
И бочком пробравшись к выходу, он вышел.
- Так, чего сидим? – Обратился прапорщик к поварам. –До обеда два часа, котлы грязные, мясо не сварено. Опять полусырым всех накормите? Какой –то киргиз режет мясо. Ты его руки видел? Он их мыл?
- Не киргиз, а узбек.
- Какая разница? Он у тебя руки мыл?
- Мыл. –Кивнул Руслан. Я ему сказал, руки помой, обезьяна, грязными не вздумай резать!
- И что? Ты потом проверил?
Вёртко отвёл глаза.
- Так что? –Настаивал Сизый.
- Никак нет, не проверил. Но у нас турнир...
- Чтоб через пять минут стоял на месте и резал мясо.
- Слышал? – Обратился Вёртко к Коту. - Пять минут есть, сдаёшься?
- Не-е-ет, - замотал головой Кот, снова обращая глаза на доску.
- Встать оба! – Рявкнул прапорщик.
- Кот и Вёртко оба подскочили, недоумённо моргая глазами:
- Извиняюсь, можно я только ход сделаю? – Спросил Кот. –А то у нас борьба за место.
- Какое место? Показать, где твоё место? Оборзели совсем? – Шагнул к ним обоим Сизый. Я вам такой турнир устрою, вы у меня до дембеля запомните! Забыли уже, как на плацу до утра шагают? Разжирели, гляжу, на дармовом хлебе! Вон морды какие нажрали, за день не обойти! Доложу замполиту, и завтра оба побежите со всеми цемент выгружать на станцию вместо шахмат!
- Давайте не ссориться, - решил не конфликтовать Руслан, доставая поварской колпак и надевая его на голову. – Сейчас пойдём и всё швыдко сделаем.
- А если не успеете? – Ехидно спросил прапорщик.
- Когда не успевали –то? –Парировал блондин.
- Да всегда!
- Ну, тут эта ваша теория, товарищ прапорщик, мягко говоря, бездоказательна, - тоном академика заметил Руслан.
- А чего это ты разговорился опять? - Спросил Сизый.
- Уже иду, - сказал Вёртко.
Повара вышли, не доиграв эндшпиля. Но одного взгляда на доску было достаточно, чтобы увидеть - Кот проиграл. Следующим ходом ему без вариантов объявлялся мат.
Сизый проводил меня до кабинета, где ещё недавно сидел прежний начальник столовой по фамилии Бойко:
- Вот, -сказал он, давайте, принимай. Тут всё. Ключ от сейфа в ящике.
- А сейф зачем?
- Это я не знаю, почесал он в затылке. Бойко же пересидел три месяца, ещё в апреле уволиться должен был. Как ему Збруев дембеля подписал, он убежал, даже не попрощавшись. Так что разберётесь потихоньку…
Обстановка кабинета была скудной – стол, табуретка, полка, несгораемый шкаф или сейф, корзина для бумаг под столом, где лежала только смятый клочок бумажки и пустой «огнетушитель» из -под шампанского.
От нечего делать я достал из корзины скомканную бумажку и развернул. Там были цифры: 36 помножить на 12 равно 432, затем этот итог умножался на ноль целых семьдесят две сотых, внизу было крупно написано "ГАД!!!". И три восклицательных знака. (Лишь много позже я узнал, что излишки консервов Бойко реализовывал через кафе на Речном вокзале, а деньги потом делились).
В ящике стола оказалась примерно дюжина обычных конвертов, в которых отправляют письма. Сейф был пуст, если не считать пары колец с алюминиевыми жетонами, вроде тех, которые дают пассажирам в камере хранения вокзала за оставленный там багаж. Бросив у стола пожитки, я вышел в столовую.
Работа тем временем постепенно набирала темп. Котлы уже вымыли, наполнили водой и положили туда крупу. Судя по грозным выкрикам из холодного цеха, кубинский Митя тоже не любил беспорядок. Вдруг в проёме моего кабинета снова нарисовался Сизый и глазами показал, что сюда идёт командование.
Спустя пару минут из зала вышли замполит Збруев и подполковник из штаба Округа. Войдя, они остановились, словно ожидая чего -то. Прапорщик незаметно ткнул меня локтём, и я понял, что от меня ждут доклада. Как его делать мне никто не сказал. Опираясь исключительно на чутьё, я сделал несколько строевых шагов и громко отрапортовал:
- Товарищ подполковник, за время вашего отсутствия происшествий не было. В данный момент наряд занят приготовлением обеда. Начальник столовой рядовой Арье!
От такого парадного выхода к нему рядового дежурного подполковник слегка ошалел. Судя по его довольному лицу, доклад попал в цель.
- А почему рядовой? – Удивился он.
- Готовим приказ, - наклонившись к его уху, тихо проговорил ему Збруев.
- Так давайте быстрее, - кивнул он, - а ему трудно будет. Как он будет приказы отдавать?
Они посмотрели варочный цех и холодный, прошли в зал, сделали замечание по чистоте пола и стен, но в целом остались довольны. Уходя, майор Збруев, подошёл и сказал:
- Хотел тебе прислать тут одного в помощь, каратиста, Сигайлов его фамилия. Он он на уборке в деревне, так что давай сам пока. Скоро один там из...отпуска вернётся, тогда...
«Каратиста?! Зачем они мне?, подумал я. Чем на самом деле мне грозит это назначение"?
- Ладно, это...будут проблемы – заходи, как говорится, без стука – подмигнув, заторопился вслед за полковником майор. - Ты это, пока, беги, работай, тут её, проклятой, невпроворот!
Это было правдой. Работы было невпроворот. Столовая, а вернее, сам зал, поражал своими размерами. Чтобы накрыть столы в дальнем углу, солдату из наряда требовалось преодолеть с тарелками едва ли не двести метров. Если учесть, что делать это надо было многократно, и при этом бегать в обратную сторону тоже, к закату многие солдаты выглядели так, как будто пробежали марафонскую дистанцию.
После каждого приёма пищи, кроме того, требовалось протереть столы, сделать влажную уборку, вымыть посуду и котлы, расставить скамейки, получить на складе продукты, а затем ещё ассистировать поварам и чистить картошку. Если дневальный делал всё это с полной отдачей сил, то после всего этого он засыпал раньше, чем доносил голову до койки. Многие из солдат поэтому сачковали, чтоб поберечь силы.
Для тех, кого посылали в наряд по кухне, самым тяжёлым было мытьё посуды. Поскольку тому, кому выпадал этот жребий, весь день приходилось дышать хлорированными парами, и стоять много часов облачённому в резиновые сапоги, перчатки и прорезиненный фартук.
Уборка зала по тяжести была на втором месте. Однако здесь уже были свои плюсы. Собрав со столов грязную посуду, солдат не спеша принимался работать тряпкой, разносить салфетки, специи и приборы, всем видом показывая, что в душе он официант и к грязному племени кухонных работников не имеет никакого отношения.
Благодаря землячеству и дедовщине, работы в столовой по степени тяжести разделились. Например, в зале стали работать лишь выходцы с Кавказа, причём чаще всего азербайджанцы. Поварам иногда ассистировали таджики, иногда узбеки. Посуду мыли все, но чаще всего киргизы. Чистили картошку и разносили еду в основном русские и украинцы.
Азербайджанцы, поскольку их было много, всё делали очень шустро, однако если речь шла о мытье полов - их было не заставить. И дело не в том, что в отдельных местах он был настолько грязным, что без железного скребка его невозможно было очистить. Просто у большинства азербайджанцев, как выяснилось, была паническая боязнь тряпки. Они шарахались от неё почти также, как персидские девушки от христиан мужчин.
Заставить их мыть пол мог только офицер, но блестели они после этого так же, как матовая фотография, если её послюнявить пальцем. Когда влага испарялась, становились видны грязные разводы повсюду.
Полы отмывались только, если в наряд попадали литовцы, латыши или эстонцы. Этих не надо было ничего заставлять делать. Они отмывали всё просто по зову сердца. Но прибалтов отправляли в наряд по кухне крайне редко. Латыши хорошо себя зарекомендовали по работе с техникой, литовцы на стрельбище, а эстонцы были незаменимы в свинарнике. Для чего я это здесь объясняю? Чтобы понять дальнейшее.
Всё началось с уборки пола. Однажды в обед кто –то нечаянно опрокинул остатки кастрюли с борщом на пол. Был час пик. Солдаты торопились на учения. Наряд бегал, как угорелый, разнося тарелки. Борщ на сапогах разнесли по всей столовой. После обеда я подозвал двух азербайджанцев и, показав на лоснящееся от жира покрытие, приказал его вымыть. Они испуганно замотали головой, будто я предложил им совершить ужасное святотатство. Когда я повторил приказ один из них, бросив взгляд на мои солдатские погоны, высокомерно проговорил:
- Мозгам сикима, кижделлах!
Это было грязное ругательство, за которое запросто можно попасть на губу, но я этого тогда еще не знал. Конечно, я понимал, что меня не за науку поблагодарили, а скорее всего отбрили, но не зная, что точно означают эти слова, я промолчал. Просто повторил приказ азербайджанцам вымыть пол. Они оба снова замотали головой. Тогда я стал жестами ему показывать, что нужно сделать, думая, что они меня просто не понимают, так как не знают русского языка.
Разговаривал я с одним, второй азербайджанец, пока я объяснялся с первым, тот и дело испуганно озирался, будто ища глазами кого –то (как потом стало понятно азербайджанца -старослужащего), но никого не было. Вдруг они стали говорить вдвоём на своём языке и тут по их наглым глазам я понял, что они меня по -всякому костерят и причём нецензурно.
Что следует делать в таких случаях, я не знал. Про откровенное манкирование приказов солдатами, Збруев не говорил. Должен признаться, что заставить азербайджанцев вымыть пол я так и не смог.
Но эту работу кто -то обязан был сделать. Не придумав ничего лучшего, я пошёл на кухню и, схватив там за шиворот случайно пробегавшего мимо узбека, приволок его в зал.
Как только я начал объяснять ему, что нужно сделать, из кухни вышел Руслан. Как я уже говорил, это был высокий блондин с голубыми глазами и богатырской фигурой, как у витязя из одноимённой сказки. Былинное имя ему очень походило. Рядом с ним я выглядел как царь Кащей, только без лат, волшебных привычек и хорошо выбритый.
- Узбечонок этот наш, с кухни. –Лениво сказал он. - Зачем он тебе?
- Хочу заставить его пол вымыть, - ответил я.
- Не пойдёт, - замотал он головой.
- Почему?
- Все, кто работают на кухне, не могут заниматься мытьём полов и другой грязной работой. Пища! –Он показал руки с двух сторон.
В его словах была неумолимая логика. Я и сам был обеими руками за санитарию. Показав узбеку, что он свободен, я начал искать глазами того, кто бы помог мне решить эту проблему. Вдруг, я увидел хлебореза. Это был узбек, но не простой. От своих земляков он отличался породистостью, хорошими манерами, добрыми глазами и весёлым нравом. В каждом его жесте сквозило достоинство. Звали его Мансур. Видимо он уже знал, что в столовой сменилось начальство и, увидев меня, приветливо заулыбался.
- Рахмонов, - протянул он руку, приветливо улыбаясь. Рука его была мягкая, как пух, это раполагало.
- Масла хватает? – Спросил я.
- Даже остаётся, - улыбнулся он. Его манера не прятать глаза от собеседника мне понравилась.
- Одна шайба масла сколько примерно весит?
- Двадцать грамм.
Мы с ним прошли в хлеборезку. Я положил на весы с десяток шайб, и стрелка показала около ста восьмидесяти грамм.
- Надо быть точнее, - предупредил я.
- Буду стараться! -Не переставая улыбаться, сказал он.
- Ладно. Скажи, а кто обычно моет пол в зале? -Спросил я.
- Это как придётся, - замялся он.
- Разве азербайджанцы не должны мыть?
- Нет, они пол мыть не будут, если только командир им прикажет.
- Кто именно должен приказать? Полковник, генерал армии?
- Нет, лейтенанта будет достаточно.
- А если нет офицера, кто же вместо них пол моет?
- О, все, кому не лень. Туркмены, киргизы…
- Узбеки?
- Нет, узбеки все по кухне, им руки пачкать нельзя.
- Ясно…
Потихоньку стало вырисовываться расстановка сил: узбеки путём многолетнего естественного отбора отвоевали себе место на кухне, азербайджанцы в зале. Эта расстановка была как бы постоянной. Таджики иногда мыли посуду, иногда помогали на кухне. Киргизов использовали на всех грязных работах, мытье посуды, котлов, кастрюль, в зал их не пускали. Русские, татары, украинцы, литовцы, латыши, эстонцы, работали, куда их поставят и не роптали. Но их редко назначали в наряд по кухне.
С азербайджанцами, как я уже сказал, разговора не получилось. Пол в конце концов согласились вымыть два киргиза, которых для этого пришлось снять с мытья посуды. Они так устали, что едва шевелились. Швабры в их руках больше размазывали, чем мыли. Но разлитый борщ кое –как они всё же убрали.
С нарядом, который пришёл в столовую на следующий день история повторилась. Послушные узбеки, таджики и киргизы пошли работать на кухню, мыть посуду выпало в этот раз татарам, украинцы с русскими не сговариваясь окружили картошку, азербайджанцы остались в зале. Когда развод закончился, я решил изменить порядок – узбеков переместил в зал, азербайджанцев отправил на кухню. Старшина Фисенко, молча наблюдавший за моими перестановками, произнёс недовольно:
- Теперь начнётся кутерьма!
Его пророчество очень скоро стало сбываться. Первым стал возмущаться ефрейтор Кот. Азербайджанцы по его мнению слишком крупно порезали лук.
- Я же показал, как надо! – Кричал он. – А они специально, чтобы я отвязался…Это саботаж!
- Режь сам, -предложил я.
- А кто будет резать картошку на полк, крупу промывать? Да я к ужину не успею!
Он обиженно зашмыгал носом. Следующим звонком был доклад старшины Фисенко. Позвав меня в сторону, он сказал: иди там, разберись.
- А что не так?
- Да эти узбеки не понимают, что столы надо выравнивать по линейке, приборы раскладывать, а не класть в тарелку…
- Так объясните им!
- Пытался. Кивают и делают по-своему…
Следующим номером выступил Руслан. Подойдя ко мне, он сказал:
- Я тебя прошу, убери азербайджанцев с кухни.
- Почему?
- Они только хавают и ничего не делают. Так нельзя…
- Зайдя в цех, я увидел двух азербайджанцев, которые действительно стояли, ничего не делая и что –то ели.
- Отставить приём пищи! – Сказал я. -Почему не выполняете приказов?
Азербайджанцы спешно вышли, оставив на столе объедки и разлитый чай.
- Эй, вернитесь назад и уберите за собой! – Крикнул я.
В ответ я услышал то же самое произнесённое сквозь зубы: «кижделлах!». Разыскав Фисенко, я спросил у него:
- Что такое «кижделлах»?
- Долбо.б! – Заржал он.
- Ясно. Как там узбеки?
Старшина ответил в привычной манере, чуть лениво, глядя наискосок и вниз:
- Нормально, только крыс прибавилось.
- Почему крыс?! Откуда они?
- То есть, как откуда? Они всю жизнь тут были.
- Ясно...- сказал я, хотя ничего ясно не было. -Так вы не ответили, как узбеки?
- Не важно…а так они стараются, шельмецы, но там видно будет. Один из узбеков, проходя мимо меня, что -то тихо сказал, остальные громко рассмеялись.
Итак, меня посылали и возможно не только по –азербайджански. Работа на кухне шла вовсю, когда я услышал душераздирающий крик ефрейтора Кота. Схватившись за лицо, он бегал по варочному цеху, истошно вопя. Рядом, виновато хлопая глазами стоял азербайджанец, вжимая голову в плечи каждый раз, когда раскалённое масло выстреливало из громадной чугунной сковороды. Рядом с азербайджанцем стояла наполовину опустошённая кастрюля с резаным картофелем.
- Ты что, идиот?! - Подбежав к нему, схватил его за грудки Руслан. – Ну, кто льёт воду в раскалённое масло?!
- Он сказал, теперь вываливай, - объяснил азербайджанец.
- Так в котёл, а не в сковородку!
- Я не понял, извините…
- Он не понял! Не понял!! Сука! Да любой м…ак бы понял, а ты не понял! -Сокрушался Руслан, - Индюк в огороде и то бы понял!
Азербайджанец пожал плечами и с обиженным видом отошёл.
Кота осмотрели. Масло обожгло лоб, щёки и обе руки. На местах ожогов кожа побелела и покрылась волдырями.
- Глаза слава Богу целы, - проговорил Руслан. – Отведите его в медсанбат.
Заметив меня, он сказал:
- Вообще –то, это твоя вина!
Я промолчал. В его словах была доля истины. Но отступать было некуда. Либо все безоговорочно выполняют приказы, либо надо сдавать дела и уходить. Вернуть всё на свои места означала признать свою ошибку. А раз ошибся –будешь наказан, не важно кем. День подходил к концу. Минут через двадцать начинался обед, потом ужин - и финиш…
- Точнее надо команды отдавать, - сказал я бодро, хотя и не слишком уверенно.
Руслан, вкинув брови, посмотрел на меня удивлением и даже любовью:
- Неужели?
Примерно за пять минут до начала обеда ко мне в кабинет ворвался Фисенко, глаза у него были вытаращены:
- Чего сидишь? Там крысы! –Завопил он. - Ходят по столовой, как себя дома!
- Крысы? – Поднялся я из –за стола. Это известие, если меня просто убило. Крыс я боялся, как огня. Вид крысы вызывал у меня такую же панику, как обнаруженная на царском гребешке вошь. Единственной мыслью было всё бросить и, позвав на помощь, убежать.
Но именно ко мне сейчас обращались за помощью и я должен был принять меры. Заставив себя встать, я пошёл вместе с прапорщиком.
- А как с ними борются? –Спросил я по дороге Фисен
- С кем, с крысами?
- Да.
- А бог его знает как, травят, может, или ещё как -то…
Столы в зале были уже накрыты. Какое –то подразделение, придя раньше времени, стояло в дверях, ожидая команды «сесть!». В противоположном от входа углу, там, где двигался конвейер для грязной посуды, толпились узбеки, оживлённо жестикулируя. Мы с Фисенко пошли туда.
- Что случилось? – Спросил я, когда мы подошли.
- Дыра! – Сказал один из киргизов. Я присмотрелся. В кладке действительно зияла дыра. Неожиданно в неё запрыгнула довольно упитанная крыса и тут же юркнула под мойку, откуда достать её было почти невозможно. Следом за упитанной крысой впрыгнула вторая, не менее жирная.
- Мать честная! – Вскрикнул Фисенко, отшатнувшись. -Таких здоровых я ещё не видел. С улицы лезут! Убейте её!
- Кто –то погнался за крысой, но она, поскользнувшись на мокром кафеле, всё же успела юркнуть под соседнюю мойку. Я выбежал на улицу, чтобы понять, в чём дело.
Обежав столовую кругом, я остановился перед ямой для отходов, замерев от ужаса. Все её стенки были облеплены крысами. Они по очереди ныряли в небольшое озерцо с помоями, а затем выпрыгивали назад. Между окном и подвалом не хватало пары кирпичей и отдельные крысы время от времени шмыгали туда.
- Вот почему они лезут! – Радостно объявил подошедший Фисенко. – Кто -то добрый кирпичи выломал. Ну, и житуха у них здесь – прямо санаторий!
