Лет 40 назад каждый школьник знал, хотя бы в общих чертах, «откуда пошёл» Флот Российский. При этом, правда, мало кто мог бы назвать фамилии сверхбогатых заморских олигархов, а «в анналах родной природы» таких… птиц и в помине не было. Но сегодня всё наоборот, а потому попробую провести в ненавязчивой форме небольшой курс «исторического ликбеза». Заранее прошу прощения у тех, кто, как и я, хорошо знаком с большинством изложенных ниже фактов.
Примерно в 1640 г в Англии сделали маленькое, но вполне остойчивое и ходкое судёнышко – бот. Оно было куплено царём Михаилом Фёдоровичем, первым Романовым на русском престоле, и доставлено в Архангельск, а оттуда в Москву. «Можно предположить, - писал 80 с лишним лет спустя, 13 июня 1723 г, французскому королю Людовику ХV его посол при российском дворе Жак де Кампредон, - что намерение царя… заключалось в том, чтобы выстроить несколько судов по этой модели».
Названный в Москве «Святым Николаем» бот представлял собой грубовато сработанную деревянную лодку с косыми парусами на единственной мачте, позволявшими даже при противном ветре двигаться в нужном направлении. Размеры лодки были таковы:
Длина наибольшая – 6,096 м;
Ширина наибольшая – 1,968 м;
Высота борта на мидель-шпангоуте (посередине корпуса по его длине) – 1,813 м;
Высота мачты – 6,606 м;
Диаметр мачты у банки (скамьи для гребца) – 0,1524 м;
Площадь парусности – предположительно 18 квадратных метров.
Что бы ни держал в голове, «выписывая» это судно за границей, царь-государь, фактически в России боту не нашлось при нём никакого применения, кроме как катать по реке двоюродного брата Михаила Никиту Ивановича Романова. Последний детей не имел, и с его смертью в 1654 г основная часть его имущества досталась племяннику – следующему царю Алексею Михайловичу, у которого в 1672 г родился сын Пётр.
Нельзя сказать, что царевич с «нежнейшего» возраста бредил кораблями и дальними плаваниями. Он был любопытным, восприимчивым и смышлёным не по годам ребёнком, но поначалу очень смутно представлял себе, что такое море. Его воображение рано захватили пехота, пушки и крепости. «Игровое» обучение будущего царя воинскому делу началось в 1682 г, когда ему было всего 10: у Кремлёвского дворца в Москве оборудовали с этой целью специальную площадку. Но уже на следующий год 11- летний, формально венчанный на царство Пётр выбрал для своих забав новое место – за городом, где можно было устраивать сражения, похожие на настоящие. Тогда из добровольцев – молодых дворян, простолюдинов и (чуть позже) дворцовых служащих – были специально под государевы игры созданы «потешные» войска. Они удостоились такого прозвания не из-за своего назначения, а потому, что размещались в «потешных» подмосковных селениях, где издавна отдыхали летом цари и их придворные. Так, названия двух первых русских гвардейских полков, выросших из первых же подразделений петровского «потешного» войска, происходят от наименований сёл, где эти полки изначально формировались – Семёновское и Преображенское. В соседствовавшей с последним роще жителем московской Немецкой слободы голландским инженером Францем Тиммерманом была выстроена крепость Пресбург, которую потом обороняли и брали штурмом Пётр и его «солдаты» (пока в кавычках).
Тиммерман учил царя-подростка, также «приложившего руку» к сооружению Пресбурга, точным наукам, баллистике и фортификации. И, как вы уже знаете, иноземец сей участвовал в 1667 – 1669 гг в строительстве «Орла» - первого русского корабля, отвечавшего требованиям времени (1). Он-то, Тиммерман, и просветил государя насчёт моря и мореплавания. А тут ещё в 1688 г подвернулась одна находка! Наведались как-то 16-летний Пётр и его учитель в село Измайлово, а там… Дадим, однако, слово самому царю:
«… Случилось нам быть в Измайлове, на льняном дворе, и, гуляя по амбарам, где лежали остатки вещей дому деда Никиты Ивановича Романова, между которыми увидел я судно иностранное, спросил я Франца, что это за судно? Он сказал, что то бот английский. Я спросил: где его употребляют? Он сказал, что при кораблях – для езды и возки. Я паки спросил: какое преимущество имеет пред нашими судами (понеже видел его образом и крепостью лучше наших)? Он мне сказал, что он (бот – S.N.) ходит на парусах не только что по ветру, но и против ветру; которое слово меня в великое удивление привело и якобы неимоверно».
Пётр напишет это позже, в предисловии к своему Морскому уставу 1720 г, а пока по его приказу Тиммерман разыскал в Москве бывшего подмастерья плотника с «Орла» (по небесспорному заключению русского историка XIX в А.В.Висковатова - помощника пушкаря) голландца же Карстена Брандта (2). Тот хоть и был «в великой старости», однако же «бот починил и сделал машт и паруса». Последние предположительно были сшиты с помощью ещё одного голландца - мастера Корта, тоже проживавшего в Немецкой слободе.
Первые навыки работы с парусами Пётр получил от Брандта. «На Яузе при мне лавировал, - читаем дальше в воспоминаниях царя, - что мне паче удивительно и зело любо стало».
Да, «плыла-качалась лодочка по Яузе-реке…». Но «потом, когда я часто употреблял с ним, и бот не всегда хорошо ворочался, но более упирался в берега, я спросил, для чего так, он сказал, что уска (узка – S.N.) вода; тогда я перевёз его (бот – S.N.) на Просяной пруд…»
По этому пруду, тоже в Измайлове, «Святой Николай» ходил неплохо, в том числе и «против ветру». Пётр облагодетельствовал Брандта, как только мог. Однако и в таком водоёме юный монарх «мало авантажу сыскал»: теперь ему действительно грезились бескрайние просторы и высокие волны…
«А охота стала от часу более, - разъяснял он в том же предисловии. - Того для я стал проведывать, где более воды: то мне объявили Переяславское озеро (яко наибольшее)».
Пере(я)славское озеро – по-другому Плещеево, рядом с городом Переславль-Залесским. Для практического изучения основ судовождения оно было, пожалуй, как раз тем, чем надо. Сегодня его максимальная глубина достигает 25 м, а общая площадь поверхности – почти 50 квадратных километров: но в конце XVII в его площадь, судя по тогдашним Писцовым книгам, составляла около 70 кв. км, да и глубина была побольше нынешней.
Итак, в июле того же 1688 г Пётр впервые отправляется в Переславль-Залесский. Матушке своей, царице Наталье Кирилловне, относившейся к его увлечениям с явным неодобрением (затянулись, мол, твои игры, сынок!), он объяснил эту отлучку желанием посетить Троицкий монастырь. На самом деле молодой царь подыскивал подходящее место для устройства судоверфи. Таковое нашлось у берега впадающей в озеро реки Трубеж.
Дома сын честно рассказал матери, куда и зачем ездил, и стал просить её о разрешении «явно здесь (в Переславле-Залесском – S.N.) двор и суды сделать». В конце концов, Наталья Кирилловна дала своё согласие. Обрадованный юноша тут же снова отбыл на озеро – в сопровождении голландских и русских сподвижников, «потешных» офицеров и солдат. А ботик «Святой Николай» остался там, где его нашли - в селе Измайлове.
Прибыв в Переславль в августе 1688 г, Пётр поселился в одном из тамошних монастырей. На возведённой в выбранном месте верфи юный государь с помощью Брандта и Корта заложил 2 небольших фрегата. Мастер отделочных работ Герасим Костоусов обеспечил верфь лесом и отвечал за организацию процесса строительства на разных его стадиях. У всех троих Пётр учился ремеслу, собственноручно изготавливал отдельные конструкционные элементы и судовые принадлежности. Пока его солдаты сколачивали яхты, сам он состязался с Брандтом в сооружении фрегатов.
Последняя попытка царицы образумить непутёвого сына – соединение его 27 января 1689 года брачными узами с Евдокией Федоровной Лопухиной – оказалась безуспешной: как только на реках треснул лёд, сын поспешил обратно к озеру. Насколько занимало его строительство, видно из его письма матери от «апреля 20 дня 1689 г»:
«… а у нас молитвами твоими здорово всё. А озеро вскрылось сего 20 числа, и суды все, кроме большого корабля в отделке: только за канатами станет: и о том милости прошу, чтобы те канаты, по семи сот сажен из Пушкарского приказу не мешкая присланы были. А за ними дело станет и житье наше продолжится».
К маю 1689 г три яхты и два фрегата были готовы к испытаниям. «1 мая, - писал историк И.И. Голиков, - спустили построенные там суда на воду и сколько велико было его (Петра – S.N.) удовольствие от плавания и управления теми фрегатами». «Суды удались все зело хороши», - написал матери Пётр в июне.
Такая быстрота постройки фрегатов вызывает у некоторых современных специалистов недоумение и даже сомнения в правдивости свидетельств Петра. Вот, например, что написал в статье для журнала «Катера и яхты» разработчик проекта одной из недостроенных копий корабля «Орёл» В.Косматых (3):
«По нашему мнению, скорее всего, она (Переславская флотилия – S.N.) была заложена отцом Петра I — царем Алексеем Михайловичем, умершим в 1682 г, когда Петру было 10 лет… «Потешная флотилия» началась с того, что в 1688 г на Плещеевом озере появились два «зело хороших трехмачтовых фрегата и три яхты». Учитывая, что “Орел” строился почти три года под руководством нескольких голландских мастеров, не могли голландский плотник К.Брант … и мастер Корт, заложив в августе 1688 г эти два корабля, построить их в том же году… Скорее всего эти два фрегата были заложены еще при жизни Алексея Михайловича. Царь контролировал каждое бревно, каждую веревку и каждый шаг строительства “Орла”, строго следил за финансированием и кадрами (ой ли? См. статью «Прадедушка русского флота» - S.N.). Вероятно, он и приказал заложить по образу и подобию “Орла” еще 2 фрегата, которые и были достроены после его смерти уже не голландскими мастерами, а нашими русскими умельцами. Можно предположить, что Петр I получил эти фрегаты уже готовыми. Таким образом, отцом русского военного флота мог быть назван царь Алексей Михайлович, Петру I достался бы титул отца русского регулярного флота и главного кораблестроителя».
Прежде всего «можно предположить», что Косматых (или автор, чью информацию он, не сопоставив с содержащейся в других источниках, воспринял некритически), мягко говоря, напутал с датами. В 1688 г никаких яхт, тем более – фрегатов, на Плещеевом озере ещё не имелось. Письмо с фразой о «зело хороших судах» датировано, как отмечалось выше, летом следующего, 1689 г; к тому же году следует отнести описанный Голиковым спуск фрегатов. Таким образом, на их постройку ушло где-то полгода (приступили к ней не в августе, а, вероятно, осенью 1688-го: ведь прибывшим с Петром людям нужно было ещё поставить верфь…). На зиму работы не прерывались: торопились закончить корпуса к весне, к началу навигации на озере.
В.Косматых исходит из собственного допущения, что «Орёл» и «переяславские» фрегаты создавались по одному образцу и чуть ли не по одному проекту. Но это допущение произвольно. Для "развлечений" царя на озере могли спроектировать суда упрощённой конструкции, которые строились быстрее, чем настоящий морской боевой корабль. Почти полное отсутствие внятной информации об этих судах (нигде не приводятся ни их названия, ни их размерения) является косвенным подтверждением того, что уже современниками они рассматривались как всего лишь «пробные». Условия плавания на Плещеевом озере позволяют предположить, что у фрегатов длина по килю не превышала 18 м, а у яхт — 11 м (наибольшая длина «Орла» была, как вы помните (4), 24,5 м).
Да и с какими военными или политическими целями могли бы в царствование Алексея Михайловича начать строить корабли в таком захолустном городишке, как Переславль-Залесский? Что бы делали фрегаты в 1670-х на закрытом и удалённом от государственных границ Плещеевом озере? В селе Дединове, соединённом Окой и Волгой с Каспийским морем, уже функционировала казённая верфь; более того: имелся и опыт строительства судов на реках, впадающих в Балтику! Так, за 10 лет до эпопеи с «Орлом», в 1656 – 1658 гг, боярин А.Ордин-Нащокин, управлявший, как вы знаете из статьи «Прадедушка русского флота», Новгородской Четью, построил в Кокнесе, на Западной Двине, флотилию грузовых речных стругов. Та верфь продолжала работать до 1661 г, т.е. до заключения со Швецией очередного позорного для России (Кардисского) мира.
Короче, никаких оснований для пересмотра «канонической» версии происхождения петровской озёрной флотилии при внимательном рассмотрении известных фактов не обнаруживается.
Вскоре после испытаний первых пяти судов работы на верфи остановились из-за срочного отъезда царя. Того потребовала политическая ситуация: сестра Петра Софья начала активную борьбу за московский трон. Монарх не заглядывал в Переславль-Залесский целых 2 года, но, объявившись там, наконец, 29 ноября 1691 г, сразу же распорядился о строительстве на южном берегу озера, на холме Гремяч за монастырским селом Веськовым, новой верфи и небольшого городка с дворцом «для пришествия великих государей».
Комплекс возводили весь остаток осени и всю зиму 1691 – 1692 годов. В работах задействовали местных жителей, включая крепостных женщин: они ткали в монастырских помещениях парусину. Царь ввёл целевой денежный сбор с крестьян «про государев обиход»; по отдельному его указу монахи Переславских обителей собрали с окрестных деревень солидную для тех лет сумму - 734 рубля.
К весне 1692 г здесь построили: дворец, церковь Вознесения Господня, дровяной, «потешный» и деловой дворы с 6-ю избами для «работных людей», конюшнями и другими зданиями. Согласно старинным сказам, дворец «на двенадцати венцах» имел 5 комнат со слюдяными оконницами и изразцовыми муравлеными печками. Входные ворота были обращены к озеру: над центральной из их трёх обитых войлоком дверей помещался сделанный из листового железа двуглавый орёл. При дворце имелся «потешный» двор, с которым соседствовал деловой. Здесь стояли мастерские для изготовления деталей судовых корпусов, особая мачтовая мастерская, 6 амбаров для складирования стройматериалов, за ними – кузницы, сараи и верфь, на которой делали малые суда. Для их спуска на озёрную воду в склоне холма вырыли котлован, а для вывода больших кораблей – канал. Остатки тех сооружений можно видеть и в наши дни.
Одновременно производилась заготовка «корабельщины» (строительного леса) – дубовых кряжей и проч. Известно, что за ту зиму в Веськово поступило в общей сложности 650 сосновых брёвен и 4 250 тёсаных досок толщиной в 1, полтора и 2 вершка. Сюда же везли пеньку и канаты, паклю, смолу, слюду, железо, артиллерийские орудия… Пётр плотничал на верфи вместе с превратившимися по его воле в корабельщиков 16-ю «преображенскими» солдатами и их командиром - сержантом Якимом Ворониным. Этот последний в отсутствие государя оставался за главного. Но царь почти не отдыхал: в свободное от физического труда время он вычерчивал в одной из изб чертежи судов, задумывая их уже более «серьёзными», чем первые 5… Так, именно тогда им был заложен 30-пушечный фрегат «Марс».
«С головой» уйдя в «сотворение флота», Пётр даже проигнорировал известие о прибытии в Россию нового иранского посла. Дяде монарха Нарышкину и князю Борису Голицыну пришлось ехать в Переславль-Залесский и растолковывать царю, как важно, во избежание осложнения отношений между двумя странами, принять по всем правилам высокого гостя. Пётр нехотя выехал в столицу, но по окончании церемоний сразу же вернулся назад. Впрочем, «между делом» он отдал приказ, касавшийся малых судов – яхт, баркасов и т.п., - построенных за последние 2 года для Москвы-реки. Квартирмейстеру Преображенского полка Луке Хабарову было велено в кратчайшие сроки переправить их все на Плещеево озеро.Увы, нет никаких конкретных сведений об их типах и количестве.
Не обходилось при строительстве «потешной» флотилии и без споров и конфликтов. Два доставленных в Переславль из Архангельска корабела («морского дела старатели», как их называли в родных краях), Тимофей Кочнев и Ефим Трескин, критически оглядев стоявшие на стапелях недостроенные корпуса, выдали прямо в лицо государю: никуда, мол, не годится, ломайте всё к чертям… Самодержец сначала разгневался, но потом, присмотревшись к мастерам и поняв, что те знают, о чём говорят, крепко призадумался: а правильно ли это – полагаться в таком, как у него, деле почти целиком на иноземцев? И там ли, если уж на то пошло, он это дело начал?
К концу апреля 1692 г было изготовлено не менее 100 судов – от фрегатов до яхт и галер (точные цифры по типам, к сожалению, отсутствуют). На берегу оборудовали пристань и возвели укрепление с пушками. 1 мая спустили на воду флагманский корабль «Марс»; почти одновременно голландцы достроили ещё несколько сопоставимых с ним по размерам кораблей. На озере прошли совместные манёвры флота и сухопутных войск – пехоты с артиллерией. Эти манёвры были повторены с большей помпой через 3 месяца - для членов царской семьи и приглашенной московской знати. После завершения церковного ритуала суда под колокольный звон подняли якоря и проследовали под парусами вдоль берега озера, салютуя крепости и высокопоставленным гостям. 1 августа и было официально признано днём рождения Переславской флотилии.
Весь остаток лета царь и его «команда» провели в военных играх и походах по озеру. В манёврах 13 августа участвовал вместе с флотом Бутырский полк – много было стрельбы из пушек и фузей… 18 августа эскадра пересекла озеро, но вернуться обратно помешал штиль – пришлось «сидеть» на противоположном берегу и терпеливо ждать ветра. Зато по возвращении устроили большое празднество: в Переславль как раз прибыл советник Петра Франц Лефорт, и в его честь произвели «салютацию» из всех корабельных орудий.
Столичная «верхушка» гостила на озере до начала сентября, но Пётр с ними не уехал: он по-прежнему занимался здесь связанными с верфью делами, пока его не подкосила болезнь. Лечение было тяжёлым и длительным, и лишь 27 февраля 1693 г царь снова появился в Переславле – и пробыл там до 4 апреля. Последнее своё плавание по Плещееву озеру он совершил с 4 по 22 мая того же года.
Государю не давала покоя мечта увидеть настоящие моря и ходящие по ним корабли. И не только увидеть… Ну ладно, думал он, флот есть, а где ему плавать? Только один порт и был тогда у России – Архангельск; да и тот на негостеприимном, замерзающем Белом море… Но какой ни на есть, а всё – порт. И торговля в нём хорошо поставлена: «всепьянейший собор» получал оттуда пиво да вина отменные, Московский двор – любимые Петром лимоны и апельсины, а конкретно для его, монарших, затей - навигационные приборы. Да и народ там, как уже убедился царь, не тот, что в срединной «водобоязненной» Руси... Эх, съездить бы туда да самому поглядеть, что и как!
Такие мысли появились у царя той же весной 1693-го; в июне он засобирался в дорогу, а в первых числах июля выехал. Перед расставанием с Плещеевым озером Пётр выменял в казённую собственность село Веськово с «потешным» и деловым двором и поручил рыбакам государевой Рыбной слободы и посадским людям стеречь озёрную флотилию и кое-что на судах доделать. Он и потом не забывал о первом своём судостроительном опыте: например, в период подготовки в Воронеже флота для Азовского похода наведался в Переславль и лично отобрал пушки, годившиеся для установки на новых судах. А в 1697 г Пётр, находясь в Амстердаме, предпринял одну интересную попытку: 17 декабря написал Фёдору Ромодановскому письмо о переброске самого большого корабля, «который Клас делал», с Плещеева озера на Волгу. Вспомнил «Орла»?
Через несколько лет царь издал указ, обязывавший переславских воевод обеспечить «постоянную к судам охрану», а сами суда осторожно переместить под навесы и сделать им детальнейшую опись. Всё было исполнено, но поскольку государь долго не посещал Переславль, надзор за флотилией ослабел, крыши навесов прохудились, и дождевая вода основательно попортила стоявшие под ними суда. Выкроив, наконец, в феврале 1722 г (перед Каспийским походом) время для визита в городок, Пётр был глубоко возмущён увиденным. Последовал ещё один, очень жёсткий указ: «Надлежит вам беречь остатки кораблей, яхт и галеры; а буде опустите, то взыскано будет на вас и на потомках ваших, яко пренебрёгших...»
Для устранения полученных судами повреждений из Петербурга вызвали кораблестроителя Шелудякова; монастыри пригнали на работы 300 крепостных мужиков. «Кораблики» вытащили на сушу и расположили под новыми навесами на левом берегу Трубежа, «впритык» к городскому валу. Там они стояли до пожара 1788 г, частично уничтожившего деревянный (увы!) город и полностью - флотилию.
Повезло только ботику «Фортуна», сработанному, согласно переславской легенде, непосредственно Петром I. В середине XVIII в строения Веськовского дворцового комплекса совершенно обветшали и потеряли всякий вид. То, что более или менее уцелело, включая части судовых корпусов, такелажа и рангоута, а также вышеназванный ботик, снесли в амбар на холме Гремяч (территория бывшего делового двора) и заперли там. Так судёнышко оказалось далеко от места пожара.
В 1802 году «Фортуну» случайно обнаружил владимирский гражданский губернатор князь Иван Михайлович Долгоруков. По его настоянию с населения Переславля собрали деньги на строительство каменного павильона для хранения ботика и «остатков дома Петрова». 1 августа 1803 г судно торжественно поместили в только что отстроенный павильон, где оно пребывает и поныне. Тем самым был открыт один из первых российских провинциальных музеев, получивший название «Ботный дом». Работали в нём поначалу флотские отставники.
Сейчас этот музей официально именуется «Историческая усадьба ботик». На его здании имеется надпись «Великому Петру усердный Переславль». Помимо собственно судна, в экспозиции представлены и другие предметы, связанные с кораблестроением конца XVII в: якорь, мачты и стеньги, клёпаный смоловаренный котёл, снасти и блоки и т.п.
Город Переславль-Залесский вообще производит на приезжающих в него престранное впечатление. Добраться сюда можно только на автобусе, автомобиле или, как во времена Петра, верховой лошади. Здесь есть морской музей, но нет ни моря, ни сообщающейся с таковым реки. Нет здесь и железной дороги, а вот музей железнодорожного транспорта – представьте себе, имеется. И неплохой, надо сказать, сохраняющий и демонстрирующий подлинные старые паровозы и другие двигавшиеся когда-то по узкоколейным путям машины. Узкоколейка при музее, между прочим, действующая: по ней можно проехаться на управляемой вручную дрезине.
Но, может быть, именно эти «странности» и могут сделать заурядный, на первый взгляд, городок интересным для любителей внутрироссийского туризма и даже для любопытствующих иностранцев?
Нельзя обойти молчанием и судьбу ботика «Святой Николай». К счастью, мы с вами можем его увидеть – в Зале Славы Российского флота обновлённого Центрального военно-морского музея в бывших Крюковских флотских казармах. Но прежде чем обосноваться там, ему не раз пришлось поменять своё «место жительства».
В Измайлове он, временно забытый, простоял до 1701 г, когда его привезли в Московский Кремль и поместили рядом с колокольней Ивана Великого. В 1723 г Пётр затребовал ботик в свою новую столицу – Санкт-Петербург – и лично встретил судно 29 мая у стен Александро-Невской лавры. А на следующий день «Св.Николай» уже шёл по Неве. Как только бот приблизился к Петропавловской крепости, последняя салютовала ему 31 выстрелом.
Намного более торжественно встретили «лодочку» 11 августа на рейде Кронштадта. Здесь более 20 стоявших в парадном строю кораблей выстрелили в её честь из 1,5 тысячи своих орудий. Небольшое уточнение: ботом командовал генерал-адмирал Ф.М.Апраксин, лотовым на нём был вице-адмирал А.Д.Меншиков, гребцами – вице-адмиралы Сиверс и Гордон, канониром – обер-цехмейстер флота Отто, а рулевым – некий адмирал Пётр Михайлов. Последний, он же Император и Самодержец Всероссийский, произнёс приветственную речь, в которой были и такие слова:
«Смотрите, как дедушку внучата веселят и поздравляют! От него при помощи Божеской флот на Юге и Севере, страх неприятелям, польза и оборона государству!»
Так и закрепилось за ботиком монаршее прозвище – «дедушка русского флота». А настоящее его имя с течением времени почти вышло из употребления...
30 августа 1723 г Россия праздновала заключение Ништадского мира со Швецией. В тот день «дедушку» возвели на пьедестал – переместили в Петропавловскую крепость и поставили там на больверк Государева бастиона.
Но Пётр умер, и о его любимой «лодочке» опять забыли. 3 года ботик просто никого не интересовал, а в 1728 г его «заточили» в один из казематов Петропавловки: «с глаз долой, из сердца вон!» Вспомнили о «дедушке» в царствование дочери Петра Елизаветы: два раза (в 1744 и 1745 годах) он торжественно появлялся «на людях». В 1761-м, за 42 года до сооружения в Переславле-Залесском одноимённого хранилища для почти такого же судна, недалеко от Петропавловского собора выстроили «Ботный дом», в который и «поселили» «Святого Николая». А год открытия Переславского музея (1803) был одновременно и годом столетнего юбилея Санкт-Петербурга. Эта дата отмечалась 16 мая, и по такому случаю к набережной Сенатской площади столицы подвели недавно сошедший со стапеля 110-пушечный линейный корабль «Гавриил». На палубе гиганта красовался всё тот же измайловский ботик. 3 июля 1836 г его демонстрировали в Кронштадте участникам и зрителям парада судов Балтийского флота – на этот раз бот стоял на палубе военного парохода «Геркулес». В 1872 г в Москве проходила Политехническая выставка, посвящённая 200-летию со дня рождения Петра Великого. Ботик привезли на неё из Санкт-Петербурга поездом, но последние какие-то сотни метров он прошёл, к радости собравшейся публики, на вёслах – по реке Москве. Тряхнул, так сказать, стариной.
Советская власть поначалу не жаловала «дедушку русского флота». В 1928 г его засунули в самое «подходящее» для него место – бывший Птичий вольер в Петергофе. Но уже в 1940 г судно официально передали в Центральный военно-морской музей г. Ленинграда. С тех пор «дедушку» действительно берегли: в июле 1941 г его даже отправили в Ульяновск – подальше от немецких бомб и снарядов (для сравнения напомню: британский клипер «Катти Сарк» всю войну простоял на Темзе, прекрасно видимый с воздуха, и приходится лишь удивляться, что он тогда не пострадал (5)). Петровский ботик вернулся в северную столицу только в 1946 г.
Конечно, с таким наставником, как Франц Тиммерман, царь и без «аглицкой» лодки пришёл бы к мысли о создании «русского регулярного флота». Но не случайно говорят, что дорога ложка к обеду. Не найди Пётр этот неказистый на вид ботик в 16-летнем возрасте, когда человек по психофизиологическим причинам особенно восприимчив к новому, море, быть может, не стало бы его страстью: он занялся бы флотом позже, осознав, что таковой необходим державе.
И как бы тогда создавался флот? Вряд ли государь сам бы вытёсывал шпангоуты или прибивал их к килю. Процесс шёл бы если и не по «алексеевскому» варианту (сверху спускают директивы, которые ниже, где большинство начальников - отнюдь не энтузиасты «корабельного дела», выполняются «через пень колоду»), то всё равно очень медленно, а промедление, как любил повторять сам Пётр, было смерти подобно.
На исходе XVII столетия развитие производства, наук и культуры в Западной Европе шло, в отличие от застрявшей в полуазиатском средневековье «Московии», очень быстрыми темпами. Каждый год отсрочки назревших реформ увеличивал наше отставание даже от не числившейся в передовых странах феодальной Швеции. Последняя крепко держала в своих руках Балтийское море, и не появись в России в 1690-х свои, а не приглашённые, как в 1660-х, из-за рубежа судостроители и моряки, не видать бы "Третьему Риму" в 1700-х Финского залива. Но Провидение «подкинуло» будущему императору бот «Святой Николай» - и вектор интересов "бомбардира Петра Михайлова" принял новое направление…
Россия удивила Европу не только тем, что сокрушила казавшуюся незыблемой шведскую гегемонию на Балтике. В 1721 г она «предъявила» великим морским державам один из лучших в мире военных флотов! (6) Отличные корабли с квалифицированными командирами и умелыми экипажами, адмиралы вроде Ф.Апраксина – откуда они все взялись? И кораблестроители, и капитаны, и флотоводцы были участниками «потех» Петра, в том числе в Переславле-Залесском. Там-то, мастеря «игрушечную» (правильнее сказать, учебную) флотилию, гоняя её по озеру и не помышляя ещё о войне с северной морской империей, приобрели они опыт, оказавшийся бесценным.
Старая пословица гласит: «Радуйся малому – тогда придёт и большое». Воздадим же должное и скромному «дедушке русского флота», и «Фортуне» - единственному дожившему до XXI в судну грандиозной в её светлых и тёмных сторонах эпохи.
________________________________________________________________
(1) – См. статью «ПРАДЕДУШКА РУССКОГО ФЛОТА». https://zen.yandex.ru/media/id/5c8de4a5d4eea800b27483c2/jizn-zamechatelnyh-korablei-pradedushka-russkogo-flota-60fc35c7d0a97d54007cbc18
(2) – См. там же.
(3) – См. о нём в статье «ВОСКРЕСЯТ ЛИ «ОРЛА»?» https://zen.yandex.ru/media/id/5c8de4a5d4eea800b27483c2/jizn-zamechatelnyh-korablei-voskresiat-li-orla-6102ea1d6e5fea781778ce3a
(4) - См. статью «ПРАДЕДУШКА РУССКОГО ФЛОТА».
(5) – Подробнее об этом см. в книге "КАТТИ САРК – КУРС НА БУДУЩЕЕ". https://www.litres.ru/aleksey-borisovich-lavrov/katti-sark-kurs-na-buduschee/
(6) – По оценкам ряда морских историков, русский флот в конце царствования Петра I был вторым в Европе (уступал только британскому).
