Статья была написана с целью рассказать об одном конкретном и, на мой взгляд, интересном эпизоде истории провинциального города. Вопросы воин и взаимоотношений России и Кавказа - тема сложная, и, на мой взгляд, не в рамках комментарных "срачей" её рассматривать. Так что спасибо всем авторам, которые выражали свое мнение аргументировано и вежливо, но я устал тереть разжигающие сообщения. Так что комментарии будут закрыты.
Самая интересная часть именно старого города Калуги, на мой взгляд, начинается со своеобразной безымянной площади пяти углов, где улица Королева становится улицей Пушкина и пересекается с Баумана. Тут нужно осмотреться поподробнее и оглядеться.
Слева вы точно не пропустите огромный розоватый собор Георгия Победоносца “за верхом” с шатровой колокольней и пятью главами, построенный более 300 лет назад. Он заслуживает отдельного рассказа, как и комплекс из старых фабричных зданий и купеческих усадеб с флигелями, которые до сих пор остаются жилыми.
По правую руку от нас окажется Смоленская часовенка, интересная не сама по себе, а как обозначение границ одной из так и не восстановленных калужских церквей - Одигитриевской.
Её очертания которой можно разглядеть за буйной зеленью и рядом машин, иногда использующих бывший церковный двор, как парковку.
А прямо перед нами будет классическая трехэтажная усадьба - мы таких в Калуге еще много увидим. Это дом Билибина, здесь расположен один из филиалов калужского краеведческого музея, а известность в дореволюционной Калуге это здание получило из-за того, что в 1859 году сюда прибыл отбывать ссылку мятежный имам Шамиль. И вот тут надо сделать исторический экскурс:
В конце 1830-х на территориях нынешних Дагестана и Чечни, недавно присоединенных к Российской империи, вспыхнуло очередное восстание, когда местные народы объединились, как это принято говорить, под знаменем религиозных и национально-освободительных идей. Шамиль возглавил так называемый “газават” (понятие, обозначающее "священную войну", которая с конца XX века стала печально известной всему миру под другим названием - "джихад") после гибели первого лидера и его духовного учителя.
Следующие 20 лет с переменным успехом, пользуясь знанием местности, поддержкой местного населения и неготовностью русских войск к масштабным боевым действиям в горах, сделал Кавказ главной горячей точкой империи. Всему, однако приходит конец, и в 1859 войска князя Барятинского, в частности - самый опытный Апшеронский полк, воевавший с горцами 40 лет, взяли считавшийся неприступным аул Гуниб. Я очень рекомендую поискать современное переиздание книги 1904 года "Покоренный Кавказ" (выходило в 2017 году в "Центрполиграфе").
Империя нередко отмечалась своим снисхождением к покоренным врагам, поэтому Шамиль не был казнен, а просто отправлен в ссылку, которую и отбывал в Калуге. Тут, кстати, нужно учесть еще грамотный пиар - потому что такое обращение с поверженным имамом лишило повода для критики русофобские круги в Европы, которые все эти 20 лет “болели” за суровых горцев. Стандартная история.
Доподлинно неизвестно, как воспринимал этот период своей жизни некогда неукротимый воин и богослов, но в воспоминаниях калужан он предстает чуть ли не плюшевым мишкой, эдаким экзотическим загадочным стереотипным кавказским старцем, мудрым, добрым и хлебосольным.
Он совершал намаз в компании всех жен и детей в городском саду (на это сбегалось посмотреть полгорода, и игравший в парке оркестр вежливо умолкал). Он ходил в театр, опять же, затмевая собой показываемый спектакль по части внимания почтенной публики.
Предводитель калужского дворянства стал его кунаком, а в 1866 году Шамиль даже принес присягу Александру II, был приглашен на свадьбу к его наследнику и был пожалован в потомственные дворяне.
Интересно отношение к нему бывших солдат, побывавших в плену у Шамиля в пору Кавказских воин. Штабс-капитан Руновский, поставленный императором следить за тем, чтобы имам, с одной стороны, не нарушал условий ссылки, а с другой - чтобы тот ни в чем не нуждался, описывает, как один инвалид (тогда это слово обозначало ветеранов войны) при встрече поцеловал руку горца. На вопрос "Почему?", солдат ответил:
Человек-то он стоящий: только там пленным и бывало хорошо, где Шамиль жил али где проезжал он. Забижать нас не приказывал нашим хозяевам, а чуть бывало дойдет до него жалоба, сейчас отнимет пленного и возьмет к себе, да ещё как ни на есть и накажет обидчика. Я это сам видал сколько раз.
Руновский вообще оставил довольно интересные воспоминания на эту тему.
В общем, из непримиримого врага он еще при жизни превратился практически в суперзвезду. Посвященные ему статьи (и я сейчас не про критически-либеральную общественность, а про вполне себе державные издания) в дореволюционных книгах и журналах рисуют образ не кровожадного дикаря, но храброго, умного, жестокого, но, в результате, достойного врага.
Надо ли говорить, что калужане очень расстроились, когда пожилой имам перебрался сначала в Киев, а затем и в Османскую империю, чтобы совершить паломничество в Медину - где и умер в 1871 году.
