Думаю, у людей в их судьбах и жизнях есть такие же периоды, как у художников. И периоды эти обозначены особой палитрой цветов и нежностью либо напротив резкостью штрихов, плавностью или ломкостью линий, геометричностью форм. Только становится понятно, каким был этот период и что вообще это был всего лишь период, а не вечность, не вся твоя жизнь, потом. Когда он заканчивается и оглядываешься назад, думая сначала, что люди, места и события просто отстали и сейчас догонят тебя, но оказывается, что они ушли безвозвратно.
Наше с тобой затянувшееся начало – это конечно зелёный период. Мы с тобой взрослели вместе, вдвоём, созревая будто яблочки на дереве, покачивающемся на ветру. Были и грозы, и бури и солнце румянило нас, и птицы садились на наши ветки, напевая свои мелодии. А мы всё взрослели, постигали суть любви и суть жизни и всё стремились обогнать друг друга в росте и спелости.
Потом я переехала к тебе и начался розовый период. Лучшее наше время. По крайней мере так было для меня. Никогда до этого мы так не смеялись, никогда не разделяли вдвоём так многое. И быт, о который разбивается не мало браков, был для нас простым и понятным языком, добавляющим только красоты и смысла в наш союз. Наши воскресные завтраки, когда я готовила сырники, ночи пятницы, когда ты неизменно приходил с бутылкой вина или просто будничные вечера, когда мы смотрели фильмы про вселенную и с хохотом носились друг за другом вокруг обеденного стола. Мы спали, прижавшись друг к другу каждую ночь. И я была тогда так счастлива, что почему-то было понятно, что это счастье зыбкое и не вечное. Наше дерево цвело, очаровательные цветы источали аромат. Но было это цветение быстрым и скоро зачахшие побуревшие бутоны попадали на землю.
И теперь, когда я живу одна, думаю, в моей жизни наступил голубой период, пока ты купаешься в лучах лимонно-жёлтого, смотришь на солнце сквозь жёлтые стёклышки и будто бы проживаешь вторую юность, второе взросление.
Голубой период прекрасен, в нём есть место и грусти, и счастью, и красоте. Он как будто бы бесконечен, плотен и всеобъемлющ, он пропитывает своим голубым светом всё, к чему я прикасаюсь, всех, кто появляется в моей жизни. Это счастье сквозь грусть, радость сквозь грусть, смех сквозь грусть. Это бодрость раннего утра и свежесть воды – поэтому я всё успеваю и расту над собой, как вольная трава на лугу.
Иногда я играю с мыслями и оттенками и думаю, что забавно – если вдруг соединить мой голубой с твоим жёлтым, мы снова окажемся в прошлом, в зелёном, когда мы ещё многое не умели, но так тянулись друг к другу, стремясь сквозь кожуру друг друга попробовать на вкус зёрнышки мира, узнать самую суть.
Я не знаю, сколько ещё мне в нём отмерено здесь, в этом нежно-голубом сиянии, но без сомнения – об этом периоде я буду вспоминать с особыми чувствами, потому что он по-честному принадлежит только мне.
За год, который мы с тобой не вместе я повстречала множество людей и все они были словно кривые зеркала, в которых уродливо отражались мои собственные пороки, те самые, которые я сбросила подобно змеиной коже, которые сжигала в тоске по тебе, в глубоком отчаянии и одиночестве, возрождаясь в их пепле, как феникс. Теперь всматриваясь в до странности чужие зеркала, я смотрю на эти пороки со спокойным задумчивым удивлением, узнавая себя и ощущая благодарность за данный мне опыт и мудрость перерождения.
Мне хочется верить, что на мою долю выпадет солнечно-жёлтый. Мне также хочется, чтобы тебя обошёл стороной голубой. Но жизнь – это радуга, по которой мы скользим и думается мне, все испробуют разные чудные краски. Иногда надо погрузиться в задумчивость фиолетового, сгореть в яркости красного или захлебнуться глубокой грустью синего. Вот верно, надо скользить, узнавая многообразие, и может быть научиться смешивать краски по собственному разумению. Главное, знаешь, не намешивать себе фальшивые оттенки, не обманываться полутонами, признавая лишь чистый цвет, честно переживая период за периодом.