Выпускник Академии художеств, ученик Репина, прекрасный живописец и портретист, один из лидеров объединения «Мир искусства», в своих творческих исканиях ставший последователем стиля «модерн», – картины этого эстета украшают лучшие залы галерей и музеев.
Вот только имя его далеко не у каждого на слуху, а где-то там, в «запасниках» культурного наследия прошлого.
Зато гурманы не пройдут мимо картин Сомова с их пластичностью линий рисунка, «музыкой» цвета. Работы со стилизованными мотивами искусства рококо и итальянской комедии масок отражают всю роскошь его индивидуального таланта.
Вольнолюбивый «академик»
1896 год стал переломным в искусстве Сомова. Ученик Академии художеств стремится уйти от непосредственного изображения натуры в некий вымышленный мир, овеянный поэзией прошлого.
Так, на заданную Репиным вольную тему Константин Сомов написал картину «Дама у пруда», где не остановился ни на академических античных, ни на передвижнических сюжетах, а обратился к XVIII столетию – к молодой даме в пудреном парике и пышном розовом платье, задумавшейся над чистым зеркалом пруда. Другой сюжет с легким оттенком интриги – «Письмо». Кто эта изящная дама, поднявшаяся со скамьи навстречу юному пажу с письмом в руке? Художника не интересуют конкретные исторические лица или события. Он ставит задачу передать характер и дух времени – в облике действующих лиц, в костюмах, в окружающей человека среде.
Еще до поездки в Париж, до того как Сомов увидел Версаль, он уже начал проявлять интерес к прошедшим временам. Стремился воплотить свой идеал женщины, который пройдет через все его творчество и получит выражение в шедевре – «Дама в голубом». Она откроет галерею последующих женских портретов – изящных фигур сомовских «дам» – и серию «прогулок».
Любитель и любимец муз
Еще мальчиком Костя познакомился с красотой живописи. Отец его, Андрей Иванович, занимал должность старшего хранителя Эрмитажа, в ведении которого находился отдел живописи, рисунка и гравюры. К тому же он был коллекционером произведений русского западного искусства, в особенности «малых голландцев», которыми тогда увлекались в России. Любовь отца к искусству унаследовал и Константин.
Он рано начал рисовать, и к десяти годам устойчивый интерес к художественному занятию настолько окреп, что родители не могли не обратить на это внимание. Вскоре у мальчика начались уроки музыки. В этом увлечении большую роль сыграла мать, которая была «отличной музыкантшей и много пела». Окончательно влюбившись в музыку, семнадцатилетний юноша уже мечтал о карьере камерного певца, тем более что к этому времени у него определился голос. И впоследствии он оставался поклонником музыки: играл на фортепиано, пел, был постоянным посетителем концертов. Уже в зрелые годы в одном из писем к сестре Сомов сообщает: «В воскресенье у нас был… музыкальный вечер. Игумнов (пианист, профессор Московской консерватории – О. К.) играл Баха, а я пел с успехом в большом зале. Игумнов меня пригласил в эту субботу для музицирования».
С юности Сомов очень любил театр: свои посещения спектаклей он аккуратно отмечал в записной книжке на протяжении 46 лет! В таком широком спектре эстетических наклонностей трудно было выбрать верную дорогу. Но родители все обдумали и по окончании гимназии направили сына в Академию художеств, куда он поступил в 1888 году. И, в отличие от других «академиков», ученик Репина пошел своим путем, вразрез с установками передвижников.
Появилось тяготение к современному искусству Запада, к тому направлению, которое получило название «модерн». Молодые начинающие художники, выросшие в интеллигентных семьях, рано начали свои поездки за границу, прилежно изучая коллекции Лувра и музеев Италии.
Новые черты в искусстве Сомова проявились не сразу, лишь к концу обучения, длившегося почти девять лет. Окончив Академию, двадцативосьмилетний выпускник поехал в Париж, где объектом его творчества стали виды Версальского парка. Здесь внимание русского художника привлекает не только гармоничный мир прошлого – с музыкой Гретри и Рамо, с «галантными» празднествами Ватто, он также интересуется и современным стилем французских импрессионистов. Но, оставшись верным своему направлению, он взял у них лишь чистый цвет, подчинив его декоративным целям. И впоследствии, когда в творчестве мирискусников ярко зазвучит тема города, Сомов отдаст всю силу своего таланта русской природе. Скажется классическая школа Репина, где в свое время ученик великого мастера освоил приемы пленэрной живописи. Когда же страсть к акварельной технике немного поутихнет, тонкий колорист и мастер воздушной перспективы напишет маслом ряд пейзажей: «Роща на берегу моря», «Лес», «Вечерние тени», «Перед заходом солнца»…
Через два года парижской жизни он вернулся в Петербург вполне сложившимся мастером с еще более углубленным интересом к искусству эпохи рококо. Превосходный живописец, великолепный рисовальщик, тонкий акварелист, Сомов виртуозно владел смешанной техникой. Его палитра соединяла в себе графитный карандаш и белила, золото и акварель, уголь и сангину, пастель, масло и цветной карандаш… Особое впечатление оставляют работы, выполненные акварелью и гуашью.
Недаром художник отдавал предпочтение акварели, самой покладистой и деликатной технике, которая как никакая другая выявляет красоту бумаги. Именно акварели, ее нежным прикосновениям, доверил он свое чувство восторга в изображении природы, – «Пейзаж», «Восход луны», появившиеся в 1897 году, и «Весенний пейзаж», датированный 1910 годом.
Но и гуашь пользовалась его неизменной любовью. В ней не стоит искать акварельной прозрачности, лучше порадоваться густому цвету, его бархатной сочности, праздничности – ослепительной, как быстропроходящая улыбка. Своим редкостным воображением Константин Сомов представлял нам людей далекого прошлого. Одевал в костюмы, соответствующие той или иной роли; наделял особой пластикой движений и выводил их – маркизу, кавалера, арлекина, а то и короля – сыграть «на сцене» своей картины, задуманной как странный спектакль странного театра. «Странный» потому, что трудно понять художника – улыбается он или нет, оживляя их «прогулки» и «маскарады».
Мастер неслучайно выбрал технику гуаши для красочного «театра воспоминаний» о восемнадцатом столетии. Он прекрасно знал этот век, любил его грустно и нежно, «играя» в него в своем искусстве, как в старинную куклу. И понимал, что пробуждаются эти хрупкие ненастоящие люди-актеры только в спектакле на короткий миг. И гуашь, эта красочная фея, тоже включается в игру, хотя ее волшебной силы хватает лишь на яркую театральную сцену, на мимолетное обращение к зрителю.
…Побывайте в мастерской художника и обратите внимание на краски гуаши, когда они еще влажные: красный цвет горит, синий сияет, желтый ослепляет! Но вот все просохло, и, к нашему удивлению, красный поблек, синий словно припылился, а желтый потух. И чтобы вновь загорелась радужная палитра, нужно проводить влажной кистью по прежней поверхности. Но по мере высыхания яркость уходит вновь, исчезает свечение цвета.
В технике гуаши Сомов достиг высшего мастерства. Миниатюрная тонкость письма и изысканная графичность составляют сильную сторону его театрально-декоративных произведений. Яркий тому пример – «Арлекин и дама». Картина привлекает красивой гармонией цветовых отношений, где золотисто-коричневое платье и сине-лиловый шарф дамы сочетаются с пестрым костюмом Арлекина. Обе фигуры выдвинуты на передний план, словно находятся на подмостках сцены. В ярком освещении они выступают на фоне густой листвы деревьев, а синее небо блещет искрами фейерверка. Кстати, сомовские фейерверки – своего рода метафоры, иносказания, напоминающие об условности театральных отношений, где все эфемерно, как эти вспыхивающие и меркнущие мириады. Да и весь строй картины – декоративный. О чем говорят зеленые кулисы деревьев и, казалось бы, такая незначительная деталь, как бутафорские яркие цветы у ног Арлекина.
Сомов не развивает сюжетную канву. В его полотнах всегда остается недосказанность взаимоотношений. Главное для автора очарование самой живописи – музыка цвета, аромат театральной зрелищности, грация движений и, как подсказывает Сергей Эрнст, «томные и грешные улыбки».
Художник создал цикл акварелей-гуашей на тему «Арлекинада». Увлечение итальянской комедией было типичным в начале века явлением не только в живописи, но и в литературе и театре. Бенуа, Блок, Мейерхольд – каждый по-своему проявлял отношение к комедии масок.
У Сомова «дамы» закрывают лица черными масками, рядом с ними – сияющий улыбками, веселый и стройный Арлекин или изнеженный жеманный Пьеро в своем белом наряде. Художник заставляет любоваться изящной внешностью своих «героев», красивым сочетанием темной маски с нежно-розовой кожей лица и изысканными туалетами.
Мирискусники
В 1899 году, вернувшись из Франции с серией версальских видов, Сомов принимает живое участие в организации объединения «Мир искусства» и становится одним из авторитетнейших его членов. Он выступил со своими картинами на вернисаже русских и финляндских художников, где участвовали и другие мирискусники – Бенуа, Лансере, Бакст. Всех их объединял девиз: «Цель искусства – служение красоте».
Как художественное течение «Мир искусства» возник в борьбе с передвижничеством и с академизмом, зашедшими в тупик. Бытовому жанру передвижников Сомов противопоставлял жанр ретроспективный, уводящий в далекое прошлое, в любимую мирискусниками эпоху рококо и ампира.
…Во второй половине XIX века художественное оформление книги в России пришло в упадок. Они стали печататься без иллюстраций, виньеток, заставок. Мирискусники поставили перед собой задачу сделать книгу произведением искусства. Так появились эскиз сомовской обложки к сборнику стихов Бальмонта «Жар-птица», иллюстрация к поэме Пушкина «Граф Нулин» и художественные эскизы к повестям Гоголя «Невский проспект» и «Портрет». Раньше своих товарищей Константин Сомов стал исполнять титульные листы и декоративные мелочи, в которых проявлялся талант рисовальщика, его легкость и изящество тончайших узоров. Любимый им многообразный и роскошный XVIII век и здесь нашел свое выражение. На титульных листах и заставках – те же дамы с высокими прическами и в пышных кринолинах.
Краски и слово
В 1904 году Блок делает первый шаг на пути сближения словесности и живописи, отвлеченного и конкретного… «Мир искусства» положил начало широкому эстетическому движению, захватившему самые разнообразные сферы культуры, куда тяготела и «молодая» поэзия. В своей статье «Краски и слово» поэт объясняет свое пристрастие к живописи: «…Говорят, слов больше, чем красок, но, может быть, достаточно для изящного писателя, для поэта – только таких слов, которые соответствуют краскам. Ведь это словарь удивительно пестрый, выразительный и гармонический. Душа писателя поневоле заждалась среди абстракций, загрустила в лаборатории слов. Действие света и цвета… улегчает душу, рождает прекрасную мысль».
Писатели-символисты и художники не только во многом сочувствовали друг другу, но и стали вместе работать, объединившись вокруг журнала «Мир искусства». Это был новый вид издания, где произведения писателей, репродукции художников, графическое оформление литературного материала, подача «картинок» – все соответствовало вкусу издателей.
Блок познакомился с Сомовым еще в 1901 году в доме общих знакомых, где художник брал уроки вокала и пел старинные итальянские арии. И через шесть лет, когда для журнала «Золотое руно» Сомов примется рисовать поэта, они будут хорошо знакомы. Портрет, выполненный в смешанной технике, – гуашь, графитный и цветные карандаши, – получится удачным и понравится самому Блоку.
Голова поэта занимает почти весь лист и производит впечатление монументальной, словно высеченной из камня. Современников поражала свойственная лицу Блока застылость, «недвижность черт». Оно казалось «восковой маской» и в то же время напоминало изваяние Аполлона.
После Октябрьской революции художнику трудно было проникнуть в смысл изменившейся жизни. Он пишет пейзажи с характерными русскими мотивами, в которых стремится подчеркнуть деревенский характер избранного сюжета: «Лето», «Пейзаж с радугой и купальщицами», «Летнее утро». Но все художественные попытки стать ближе к действительности оказываются слабыми отголосками прежних работ. Его искусство переживает кризис, и содержание появившихся картин нового времени воспринимается современниками как некая «сентиментальная идиллия».
Еще в 1913 году Сомов был удостоен звания академика, а через пять лет его избрали на должность профессора Высшего художественного училища. В связи с 50-летием мастера в Третьяковской галерее открылась небольшая выставка, на которой экспонировались его лучшие работы прежних лет, такие как «Дама в голубом», «Спящая женщина в синем платье», «Арлекин и дама», «Остров любви», портреты Кузмина, Добужинского… В окружении своих картин он вновь переживал промелькнувшее в них счастье творческих мук и мысленно прощался с тем, что было когда-то дорогим и привычным, с чем была связана его жизнь…
Нью-Йорк – Париж
В конце 1923 года в Нью-Йорк была отправлена выставка работ русских художников. Среди сопровождающих оказался и Сомов. В Америке он познакомился с семьей Сергея Рахманинова, вероятно, не без помощи дальнего родственника художника, бывшего секретарем композитора. Тогда и зародилась мысль о написании портрета русского музыканта. Сомов уезжает в знакомый ему Париж, где решает остаться навсегда, а Нью-Йорк становится местом работы над портретом Рахманинова. Художник сосредотачивает внимание на одухотворенном выражении лица, на напряженном взгляде грустных, задумчивых и усталых глаз. Сергей Васильевич изображен в интерьере пышной зелени листвы, сидящим в кресле, облокотившись и подпирая щеку левой рукой. Жест этот, по-видимому, был привычен для него.
Портрет понравился всем членам семьи, а также и самому Рахманинову. И он помог Сомову получить заказ на свой большой живописный портрет для нью-йоркской фирмы роялей «Стейнвей». Высокая честь, оказанная русскому художнику, обязывала к серьезной работе над образом гениального композитора, пианиста и дирижера, чей портрет украшает знаменитый концертный зал Карнеги-холл. А портрет-этюд к этому живописному полотну хранится в Русском музее.
…В Париже он много работал, посещал театры, выставки, концерты, но, судя по письмам, постоянно испытывал неудовлетворенность своим творчеством. «Автопортрет» тех лет – заключительная глава его автобиографии.
Художник скончался 6 мая 1939 года на семидесятом году жизни.
…Русский музей, Третьяковка дают нам возможность встречи с праздничным искусством Константина Сомова. Когда художник-режиссер вновь выводит свои «маски» на подиум, начиная театральное действие. И в этом волшебстве раскинет небосвод свой густо-синий бархат и ночь взорвется фейерверком звезд, и кажется – их яркий свет прочертит по воде свой фантастический, неверный след…
Какая грустная красота давно отпылавшего времени! Но, запечатленная мастером, она всегда будет светить огоньком чьей-то жизни странной и далекой, совсем другой, чем наша, на земле…
Автор: Ольга КУРГАНСКАЯ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!