В 1975 году чехословацкие коллеги сообщили советским контрразведчикам о факте вербовки црушниками советского дипломата в колумбийской Боготе. Ни должности, ни возраста, ни даже примерного времени вербовки братья-славяне не сообщили, возможно опасаясь расшифровки своего источника, а может в отместку за 1968й.
«Ммда… реально иголка в стоге сена» - вздохнул генерал Бояров, прочитав оперативное сообщение с резолюцией Андропова «Нач.2ГУ Григоренко: организовать проверку» и приказ начальника управления о создании оперативной группы. Первый очевидный шаг - это проверка источника сообщения, но как раз этой возможности тут и не было. «Посольство - это Министерство иностранных дел и начинать придется там», еще раз вздохнул генерал.
Сопение зам. начальника управления контрразведки КГБ СССР, кроме ничтожных исходных данных, было связано еще и с персоналиями высшего советского руководства. В то время министром иностранных дел был «мистер «нет» - член Политбюро Андрей Андреевич Громыко. Он учился внешней политике еще у Сталина, когда эту политику строили только из монолита и не очень признавали всякие гибкие маневры или условные компромиссы. Его позиция о своих подчиненных была прямолинейно простой – «среди дипломатов предателей нет», и это очень усложняло как его отношения с главой КГБ Андроповым, так и вообще возможность контрразведывательных мероприятий в мидовской среде. Однако, Юрий Владимирович не зря возглавлял одну из лучших спецслужб мира – он негласно внедрил в центральный аппарат МИДа группу сотрудников Второго управления, что называется «в рамках общих мер организации и обеспечения контрразведывательных мероприятий и противодействия иностранным спецслужбам» (прямых подтверждений я не нашел - в иных источниках фигурирует некая «служба безопасности МИД», возглавляемая генералом Курышевым, но на мой взгляд такое внедрение или создание штатной службы логически соответствует ситуации и задачам контрразведки).
Началась методичная и скучная работа оперативников по отработке информации и установлению человека без имени, без должности и даже без общих примет. В романе в целом правильно и наглядно показаны методы такой работы: сбор самых малозначащих фактов, просеивание их через фильтры имеющихся сведений, анализ собранного массива информации, оперативная проверка попавших в круг разработки персонажей.
Через несколько месяцев в отчетах все чаще стала встречаться фамилия Огородник, ведущий сотрудник отдела Америки Управления по планированию внешнеполитических мероприятий МИД СССР (УпВМ).
Александр Огородник 35 лет, из семьи военно-морского офицера. Начальное образование получил в Нахимовском училище (по другим источникам – в Суворовском), затем поступил в Ленинградское военно-морское военное училище, однако был комиссован по зрению. Затем работал в типографии, мечтая учиться в МГИМО. Для сына капитана второго ранга, не имеющего квартиры в Москве и «блата», это казалось невыполнимой задачей, но каким-то образом ему удалось поступить в очень престижный институт. Там он прекрасно освоил испанский и после учебы женился на однокурснице Александре Арутюнян. Защитил кандидатскую по экономике, эрудит, спортсмен, ведет трезвый образ жизни, не курит, тщательно следит за своей внешностью и здоровьем – в общем, нормальный мидовский чиновник на приличной должности. И все же ряд обстоятельств привлекал внимание контрразведчиков, выпадая из общей картины советского бытия.
Возвращение Огородника из Колумбии совпало с появлением в эфире нового канала шифрованных радиопередач, которые велись на Москву из разведцентра во Франкфурте. Анализ характера и времени этих радиопередач позволил предположить, что принимающий агент вероятно холост, живет в отдельной квартире или хорошо изолированной комнате.
Огородник с женой Арутюнян к тому времени развелся и жил в отдельной комнате двухкомнатной квартиры на Краснопресненской набережной. В результате наблюдения были отмечены случаи, когда в его квартире ночью загорался свет именно во время передач франкфуртского радиоцентра. Наружное наблюдение сообщало, что передвигаясь по городу, Огородник регулярно принимает меры проверки и ухода от наружного наблюдения, чем иногда сильно затрудняет это самое наблюдение.
Также было установлено, что по возвращении в Союз ему было предложено очень солидное место в Институте Латинской Америки АН СССР с большим окладом в 350 рублей. Но Огородник предложение отверг и приложил максимум усилий, чтобы остаться в МИДе на окладе вполовину меньше. Через УпВМ проходили годовые отчеты послов, итоговые и аналитические материалы управлений и отделов МИД, что, несомненно, могло представлять интерес для американцев, а должность Огородника позволяла без труда получить доступ к этой засекреченной информации.
В практике контрразведки иногда оказывалось, что совпадения случайны, однако количество случайностей не может быть бесконечным. Решено было готовить полноценную операцию, которую условно назвали «Кайман», а объект разработки псевдонимом «Агроном».
Используя оперативные возможности внутри МИДа, контрразведчики начали собирать информацию о работе фигуранта вторым секретарем посольства в Колумбии. Вот уже эти сведения позволили генералу Боярову укрепиться в подозрениях, что Огородник и есть тот самый завербованный црушниками дипломат, о котором сообщили чехи.
Вскоре выяснилось, что наш герой любил тратить деньги, мог позволить себе личную машину и, самое главное, завел в посольстве постоянную любовницу Ольгу Серову, жену одного из сотрудников, не гнушаясь все же прочими мимолетными интрижками. Отчасти этому способствовала неудачная пластическая операция его жены Александры, из-за которой он стал искать внимания более красивых и молодых женщин. То есть, предательство или обман близкого человека не было для него проблемой, ни моральной, ни нравственной. Любовные шашни и содержание личного авто ожидаемо повлекли трудности с деньгами, для решения которых он втихую продал одну из машин советского посольства за 800 долларов. Но афера всплыла и деньги пришлось вернуть в кассу.
Общеизвестно, что сотрудники посольства всегда находятся под наблюдением спецслужб и контрразведки страны пребывания. Это наблюдение, как правило, носит рутинный характер и ведется на всякий случай, с целью сбора общей информации по определенным критериям. Насыщенная событиями посольская жизнь Огородника привлекла внимание колумбийских контрразведчиков, с подачи которых ЦРУ внесло его в список наблюдения и разработки для оценки возможностей последующей вербовки. После нескольких месяцев наблюдения, аналитики решили, что второй секретарь советского посольства обладает качествами, достаточными для вербовки: карьерист, эгоист, завышенная самооценка, слабость к деньгам, аморальное поведение в личной жизни. Специалисты учли его слабость к женскому полу, поэтому выбрали метод вербовки, известный как «медовая ловушка».
Огородник знакомится с очаровательной испанкой Пилар Суарес, которая натурально вскружила ему голову. Через считанные недели она уехала в Мадрид, бурный роман закончился и началась вербовка. Сначала Суарес позвонила Боготу и рассказала, что беременна. Будучи нормальным ходоком, он потребовал хоть каких-то подтверждений этого неприятного обстоятельства, на что испанка ответила – в Колумбии есть ее дальний родственник, который предъявит медицинские бумаги. Огородник согласился встретиться и уже после этого снова обсудить возникшую проблему.
Очевидно, что на встречу пришел не родственник, а колумбийские контрразведчики, и принесли не медицинские справки, а его интимные фотографии с участием знойной испанки. Вот тут дальнейшую судьбу Огородника решал личный выбор – предательство или публичный позор и сломанная жизнь. Обнародование такой фотосессии женатого второго секретаря советского посольства в то время не просто крах карьеры, это международный скандал и немалый урон репутации советской дипломатии, чего ему в Союзе не простят никогда. Наш герой моральным выбором не мучался и сразу сообщил колумбийцам, что готов договариваться о сотрудничестве только со старшими братьями из ЦРУ. Конечно, у него был еще один выход – сообщить о вербовке в КГБ, но будущий шпион этот вариант не рассматривал даже теоретически.
Вербовку завершал оперативник ЦРУ Джордж Сакс, с которым Огородник закрепил условия своего сотрудничества: суммы вознаграждения, предельный период сотрудничества, эвакуацию в США. На случай провала существовал план эксфильтрации: шпион должен был дать специальный сигнал московской резидентуре ЦРУ, затем выехать на поезде в Ленинград, оттуда пригородной электричкой в Сестрорецк, на бензоколонке у станции сесть в поджидающую его машину и с американским паспортом уехать через Выборг в Финляндию.
Поскольку наш новобранец не был кадровым разведчиком, экспресс-курс шпиона ему преподавал вербовщик Сакс. Кроме освоения всяких традиционных проверок от слежки, шифрования, тайниковых операций, главным было научиться пользоваться специальной фотокамерой T-100, замаскированной под фломастер или зажигалку. Обучение проходило в отеле Hilton в Боготе, практические занятия в библиотеках, а экзамен – виде съемки секретных документов в посольстве, который Огородник успешно сдал, снабдив американца ценной информацией. Подготовка завершена, агенту присвоен код CKTRIGON (CK - советский филиал), время приступать к работе. В декабре 1974 года служба в Боготе закончилась и в начале 1975 он возвратился в Союз.
В Москве куратором предателя была назначена Марта Петерсон, первая женщина-сотрудница московского отделения ЦРУ в должности вице-консула. Советская контрразведка до этого не сталкивалась с женщинами в качестве секретного агента разведки в московском посольстве, поэтому пристального внимания к ней не было. Основной обязанностью Петерсон была организация и проведение тайниковых операций для обеспечения Огородника набором шпионских игрушек – шифроблокнотами, расписанием радиосвязи, фотооборудованием, деньгами, ценностями. Все тайниковые закладки по американскому стандарту снабжались запиской: «Товарищ! Вы наткнулись на тайну, не касающуюся вас. Возьмите деньги и ценные вещи. Бросьте другие вещи в реку и забудьте обо всем этом. Вас предупредили!» - на случай, если кто-то случайно обнаружит тайник.
Сначала Огородник справлялся нормально, в течение первого года стабильно снабжая ЦРУ актуальной информацией по интересующим вопросам, без ошибок подавал условные сигналы, по определенному расписанию паркуя свою машину возле дома матери. Иногда на службе он замещал сотрудницу секретариата УпВМ, получая в это время доступ ко всем шифрованным телеграммам, которые разрешалось читать только в специально оборудованной комнате. Должность и характер обязанностей Огородника позволяли во время дежурства без подозрений закрываться в своем кабинете на ключ, и коллегам казалось, что он или отсыпается, или занимается своими делами, например докторскую пишет. Он там действительно занимался своими делами – шпионскими - читал и фотографировал секретные документы. Камера была вмонтирована сначала в зажигалку, а после того как Огородник бросил курить, во фломастер.
В 1976 году возникли проблемы - агент не вышел на связь в феврале и марте. В апреле Марта Петерсон через тайник получает сообщение Огородника, в котором, кроме добытых секретов и обычных запросов на снаряжение и деньги, была также просьба предоставить ему L-капсулу, быстродействующий смертельный яд. Эту просьбу он мотивировал нежеланием попасть на допрос в «подвалы Лубянки» в случае провала. Такие препараты крайне редко и осторожно редко использовались ЦРУ в практике работы с завербованными агентами, поэтому Лэнгли отклонил эту просьбу. В ответ Огородник поставил ультиматум, что либо он получит яд, либо прекращает работу. В конце концов, кураторы из Вирджинии решили дать ему смертельную пилюлю, спрятанную в фломастер обычным способом, как камера Т-100.
Однако, остаются вопросы: в чем причина молчания в феврале и марте, и почему яд потребовался именно сейчас, после года работы при отсутствии даже косвенных признаков провала или просто слежки. Такое поведение объясняется известной французской поговоркой – cherchez la femme, то есть «ищите женщину».
Роман с посольской любовницей Ольгой Серовой не прекратился, а даже наоборот, после возвращения в Москву они решили связать себя узами законного брака – развелись со своими женами-мужьями и, регулярно встречаясь, готовились к совместной жизни. Однако, в отличие от первой жены, зная за ним репутацию бабника, от внимания Ольги не ускользнули странности в поведении жениха. И тут она совершила роковую ошибку – полагая, что он снова завел себе интрижку на стороне, она честно рассказала ему о своих подозрениях. Огородник постарался успокоить ее и не придумал ничего лучше, чем наплести, что он негласно сотрудничает с контрразведкой, но разубедить невесту он все же не смог.
На последующие события повлияло еще одно обстоятельство. В целом положительно отзываясь о сведениях агента «Трианон», американский разведцентр настойчиво обращал внимание на необходимость получения информации более высокого уровня секретности, или даже сверхсекретных сведений. На имевшейся должности у Огородника такого доступа не было, он начал присматривать возможности карьерного продвижения и вспомнил о давней своей знакомой Ольге Русаковой, дочери секретаря ЦК КПСС, с которой он учился в МГИМО и аспирантуре. Женитьба на ней открыла бы ему головокружительные возможности, поэтому он планировал в скором времени порвать с одной Ольгой, чтобы завести более перспективные отношения с другой.
После неудачного объяснения Огородник почувствовал себя на грани провала – несостоявшаяся жена становилась угрозой, потому что любая женщина из ничего может сделать прическу, ужин и скандал. Значит, разрыв отношений мог спровоцировать ее просто в отместку поделиться своими подозрениями с кем-то еще, а этот кто-то вполне мог разобраться в происходящем и понять, что вместо мерещившейся Ольге любовницы есть совсем другие обстоятельства. Предатель счел, что в этой ситуации убрать Ольгу будет единственным выходом из положения - для этого он и просил у американцев яд.
Обладая научным складом мышления, Огородник тщательно готовился к убийству, начав с изучения книг о воздействии ядов на человеческий организм. Он все хладнокровно рассчитал и приурочил убийство к началу эпидемии гриппа в городе. Добавляя понемногу яд в еду, он разрушал организм невесты постепенно, клиническая картина отравления выглядела как тяжелая простуда. Когда Ольге стало совсем плохо, он позвонил ее отцу и тот немедленно забрал дочку к себе в больницу, где она умерла с диагнозом «двустороннее воспаление легких». По настоятельной просьбе жениха, вскрытие отец делать не разрешил.
Внимательный читатель может спросить, а как стало известно о событиях, оба участника которых мертвы? Все просто. Огородник вел дневник, которому доверил свое душевное и эмоциональное состояние. Непростительная ошибка для агента, и как потом оказалось не единственная, но наш предатель не был кадровым шпионом.
Израсходовав ампулу с ядом, Трианон обратился с просьбой прислать еще одну, чем немало озадачил американцев. Тем не менее, просьбу выполнили, приложив такую записку: «Мы очень неохотно даем вам еще один спецрезервуар для вашей авторучки. Надеемся, что вы будете с ним обращаться бережно и не используете опрометчиво… Всегда помните точно, куда его положили…»
Покончив, во всех смыслах, с одной невестой, Огородник почти сразу возобновил знакомство с Ольгой Русаковой, быстро переросшее в близкие отношения. Потенциальный брак открывал ему хорошие перспективы в МИДе и поднимал ценность в глазах американцев.
В конце мая 1977 года Огородник вместе со своей новой невестой поехал отдыхать в Грузию. Его отсутствие контрразведчики использовали с максимальной пользой – втихаря обыскали квартиру и дооборудовали ее своей контршпионской техникой. В ходе негласного осмотра нашлись кое-какие расшифрованные сообщения црушных кураторов:
«Дорогой С.! Благодарим за ваше майское послание. Документ «А» оказался очень ценным, и мы сразу передали его высшим инстанциям».
«Ваша работа чрезвычайно важна для нас. Благодарим вас и за отличный выбор материалов, переданных в апреле, особенно о КНР и США… Вы много сделали для пользы нашего общего дела… Выражаем искреннюю благодарность. Рон Н., Москва и Центр совместно приветствуют вас».
«В этом пакете находятся две тысячи рублей, по одной тысяче за июнь и июль, а также премия. Итого – шестьдесят тысяч американских долларов. Общий итог 319.928,92. Вычтено на покупки драгоценностей 3.337,63».
Да-да, вопреки всем мыслимым инструкциям шпион не уничтожил сообщения разведцентра и сохранил все использованные после приема радиограмм страницы шифроблокнота, чем очень помог контрразведчикам после его самоубийства.
Анализ оперативных отчетов группы наружного наблюдения и прослушки показывал, что отпуск не пошел Агроному на пользу - он или молча мотался по комнате, или надолго замирал в кресле, или разговаривал сам с собой. Даже для привычных манипуляций с микропленкой, приема и расшифровки радиограмм он прилагал больше усилий, чем обычно. Стало ясно, что предатель с трудом выдерживает нервное напряжение двойной жизни шпиона. Конечно, он мог порвать связь с ЦРУ и уничтожить все улики, что чрезвычайно осложнило бы его дальнейшую разработку. Однако, колумбийский порнокомпромат в руках Лэнгли не устарел и все еще мог разрушить намечающийся выгодный брак, вместе с карьерой и жизнью, что, видимо, сильно давило на ему психику (про убийство тогда еще не знали).
Вечером 22 июня 1977 года группа захвата, следователи и понятые в томительном ожидании «Трианона-Агронома» расположились вблизи дома на Краснопресненской набережной. Огородник приехал уже затемно, около полуночи. Поднявшись на свой этаж, у дверей квартиры замешкался с дверным замком – ключ застрял - что позволило прихватить его на пороге и войти с ним вместе. Полагаю, что этот простенький трюк контрразведчики провернули для того, чтобы шпион не успел забаррикадироваться изнутри.
Дальше обычная следственная рутина: зачитали постановление прокурора об аресте и обыске, пригласили понятых и приступили (хотя многое уже было знакомо по результатам майского визита). Арестованного обыскали, усадили на диван между двумя оперативниками и начали предъявлять найденные улики: фонарик, батарейки-контейнеры с микропленками, шифровальный блокнот с кодом передач разведцентра во Франкфурте, рассованные по различным книгам листы уже расшифрованных радиограмм, валюта, драгоценности, портативная фотокамера.
Пока шел обыск и составление протоколов, к двум часам ночи шпион дозрел до чистосердечного признания - с согласия следователя, ему дали лист бумаги и усадили за свой письменный стол. Огородник взял лежавший там «паркер» и начал аккуратно писать: «В Комитет государственной безопасности СССР. Объяснение. Я, Огородник Александр Дмитриевич, признаю…» тут он сорвал и раздавил зубами колпачок ручки, захрипел, откинулся на спину и стал сползать со стула. Несмотря на все усилия врачей «скорой помощи» и реанимации НИИ Склифосовского, через пару часов констатировали смерть.
Оглушительный провал. Для руководителя операции, зам.начальника управления контрразведки КГБ СССР генерал Боярова, он тянул целый набор неприятностей: многочисленные объяснения, выговор или даже неполное служебное, но самое обидное – очевидный упрек в непрофессионализме. И правильно, руководитель операции обязан предусмотреть и учесть в планировании все риски, а значит и ответственность на нем.
Начальник управления Григоренко выслушал доклад заместителя о ночной эпопее и спросил:
– Кроме этой грустной истории, мы можем хоть что-то предложить шефу?
– Некоторую перспективу, – мрачно ответил заместитель. – У нас есть рабочая связь с американцами, шифры, инструкции. Можно организовать радиоигру, выманить на тайниковую операцию и прихватить с поличным.
– Что ж, – оживился Григоренко, - нет гербовой, напишем на простой. Действуй.
Между тем, отсутствие агента в поле зрения обеспокоило американцев, и разведцентр попросил Трианона подтвердить, что с ним все в порядке. Сигналом «благополучия» была короткая остановка на личной машине в определенном месте в конкретное время, указанные в полученной радиограмме. Ввиду полного отсутствия живого шпиона, срочно требовался его двойник и его невесты тоже – было решено, что их совместное появление успокоит црушников и подтвердит благонадежность агента.
Из числа сотрудников седьмого управления (наружное наблюдение), как самого многочисленного в структуре КГБ СССР, без труда подобрали и профессионально загримировали внешне очень схожую с фигурантами молодую пару. Все прошло как по маслу - американские проверяющие проехали мимо статистов и автомобиля в условленном месте, но подробно разглядеть их не смогли, видимо, из-за оживленного движения на проспекте.
Убедившись, что агент в порядке, глава московской резидентуры ЦРУ Гарднер Хэтэуэй в начале июля отправляет Трианону сообщение с инструкцией оставить маленькую красную отметку на дорожном знаке “Осторожно! Дети!”, если он готов к тайниковой передаче. 15 июля 1977 года Марта Петерсон проверила знак и красная отметка показалась ей странной. Выглядело так, будто ее поставили по трафарету, что технически требует времени в условиях, когда наоборот, надо действовать быстро и незаметно. Свои сомнения она сообщила резиденту и предложила послать кого-то еще для повторной проверки, но Хэтэуэй отказался и приказал продолжать операцию.
Вооружившись шпионским контейнером в виде куска асфальта и портативным сканером для контроля радиочастот контрразведки, Марта Петерсон отправилась к месту закладки тайника, в проеме башни старого Красно-Калужского железнодорожного моста через Москву-реку, недалеко от Лужников.
Операцией захвата «Сетунь» генерал Бояров лично руководил на месте проведения: в строившемся здании на другом берегу для наблюдения установили танковый прибор ночного видения, группа захвата спряталась недалеко от тайника. Едва только Петерсон оставила контейнер в тайнике и начала спускаться по лестнице, к ней уже мчались трое мужчин. Деваться ей некуда - ну не прыгать же в реку, в самом деле? Чтобы предупредить Огородника она закричала «Провокация!», отважно схлестнулась в рукопашную с группой захвата и даже поставила приличный бланш одному из сотрудников. Но силы были неравны, ее скрутили и вместе со всеми шпионскими игрушками отвезли на Лубянку, где очень долго допрашивали на кинокамеру (запись показаний есть в интернете). После этого вызвали американского консула, который, ознакомившись со всеми обстоятельствами, увез ее в американское посольство. Там уже свои коллеги снова долго допрашивали и на следующий день отправили домой в США.
За успешно проведенный захват американского шпиона с поличным, все участники операции «Сетунь» были награждены правительственными наградами. Примечательно, что среди награжденных значится генерал М.И. Курышев, который предположительно возглавлял некую полумифическую «службу безопасности министерства» и мог участвовать только в операции «Кайман», закончившейся провалом.
Послесловие.
При всем профессионализме и высоком классе операции по задержанию и разоблачению сотрудницы ЦРУ Марты Петерсон, очевидно, что гибель Агронома-Трианона – это провал контрразведки. Однако, никаких санкций в адрес Боярова или Григоренко не последовало, что выглядит странно. Немногочисленные источники по этой теме старательно излагают версию о том, что смерть шпиона в тех обстоятельствах была выгодна Андропову, который извлек из этого определенные аппаратные преимущества.
Живой Огородник на суде наверняка мог рассказать немало интересного и о своих личных связях, и о порядках в Министерстве иностранных дел. Более того, раскрытие американского шпиона в МИДе означало ущерб репутации Громыко, который не приветствовал резких телодвижений: «Стоит ли понапрасну раздражать американцев?» А любое упоминание секретаря ЦК КПСС Русакова в связи с судом над предателем, нанесло бы немалый урон авторитету ЦК и Политбюро, где Андропова и без того не очень жаловали.
Смерть Трианона решала все эти проблемы разом, что породило конспирологию о его заказном убийстве одним из членов следственной группы, проводившей задержание и обыск.
Однако, мне эти версии представляются несостоятельными, и вот почему.
Андропов мог без особого труда судить Огородника в закрытом процессе, что позволяло исключить любую огласку обстоятельств его шпионской деятельности и личной жизни. Во-вторых, в надежде на смягчение наказания на допросах шпион мог рассказать много больше, чем нужно для приговора, что позволяло получить определенный компромат как против Громыко, так и против Русакова. Плюс возможность ведения разных шпионских игр против американцев. То есть, живой Трианон для главы КГБ был ценнее, чем неживой Огородник. Но как опытный номенклатурный игрок, очевидное шпионское поражение Андропов грамотно конвертировал в аппаратную лояльность советских политических тяжеловесов, видимо считая для себя шпионский результат этой истории не самым важным.
По итогам, операция «Кайман» с треском провалилась в финале, а разоблачение Марты Петерсон тут выглядит скорее как удачная попытка загладить фиаско и выдать хоть какую-то ощутимую реализацию двухлетней работы контрразведки. Собственно, за это все причастные и получили правительственные награды. А дело «Трианона-Агронома-Огородника» по-прежнему засекречено.
Автор - Сергей Левашов