Повествование о Сююмбике, дочери «врага народа». Глава 16.
- Я уже устала смотреть в окно и хотела было спуститься на первый этаж, как заметила на дороге повозку, впряженную в белую лошадь. Это были они. Показалось, что ноги у меня отнимаются, не было сил даже встать. Уже внизу слышались посторонние голоса, а я продолжала сидеть не двигаясь, пока в комнату не ворвалась нянюшка.
- Ну, милушка, пойдем. Не хорошо заставлять гостей ждать. Пойдем, дитятко, не бойся. Дай посмотрю, все ли на тебе в порядке.
Нянюшка поправила чуть помявшееся сзади платье, накинула мне на калфак шелковую белую шаль с длинными кистями.
- Ох, милая, что же ты так побледнела-то? Еще подумают, что больная. Дай маленечко личико-то смажем земляничным соком. Чуточку только. Теперь губы покусай, чтобы хоть немного покраснели. Вот теперь хорошо. Пойдем, милушка, пора.
Я не помню, как спустилась по лестнице. Еще нужно пройти через всю залу, чтобы жених мог убедиться, что невеста не хромая, не кривая. Я краем глаза видела, где сидит мой жених, но поднять глаз не смела. Все уселись за стол, на котором красовался самовар, сияла белизной тонкая фарфоровая посуда.
Я разливала чай, как учила нянюшка. Чашки не доливать до краев, дабы чай не выплеснулся в блюдце. Чай подавать держа обеими руками. Когда подавала чай жениху, я посмотрела ему в самую глубину глаз. Увидев в них тепло и восхищение, я успокоилась. Смогла даже улыбнуться ему.
Мама не успела рассказать историю своего замужества до конца. Наступило время обеда. Не нужно было смотреть на часы. В это время обычно приходила Фагиля-апа.
- Ай, абыстай, зачем сама взялась за такую грязную работу? Еще и нашу маленькую Сююмбике заставила ручки марать. Да, разве бы я не перебрала, только бы сказали. Давайте, я хоть за водой схожу что ли.
- Не надо сегодня за водой, Фагиля. Посиди пока, сейчас я тут приберу. Дочка, ставь самовар!
- Иди, Абыстай, иди. Я приберу тут, шерсть-то складывать не буду, после обеда растереблю.
Сююмбике стало обидно, но она понимала, что мама при соседке не станет рассказывать эту историю дальше. И после она ее так и не узнала. Мама в последние дни ходила смурная, чем-то сильно озабоченная. У нее начались приступы мигрени. Утром мама не могла подняться с постели, пока не попьет крепкого горячего сладкого чая.
Сююмбике чувствовала, что надвигается беда, но не понимала какая и откуда. Батюшка больше не занимался с ней. Все свободное время он проводил в своем кабинете, пересматривая рукописи, письма, еще какие-то документы. Сююмбике не смела спрашивать у отца, в чем дело. А случилось то, что одним ясным утром пришли чужие люди, забрали папу и увезли.
Сююмбике опомнилась от тяжелых мыслей. Бросила обратно в ларь мешок с шерстью и вышла во двор. Крупные снежинки кружились и падали на землю все медленнее, спокойнее. Девочка стояла под навесом крыльца и вспоминала маму, батюшку. Как в такой же день она шла по двору к дому под падающим снегом. Родители держали ее за руки, о чем-то разговаривали и смеялись. Но это было в другое время и в другом месте.
Тогда мама напекла перед открытым огнем русской печи большие хрустящие лепешки. Сююмбике до сих пор помнит вкус этих лепешек. Она пошла в чулан, достала муку, маловато, конечно. Но детей порадовать надо. Молока нет, зато есть два яйца, которые кто-то положил в корзину. Одно яйцо можно в тесто раздавить.
Умница, Сайда по-прежнему сидела на кровати с братиком. Она пела чистым хрустальным голосом печальную колыбельную. У Сююмбике непроизвольно выступили слезы от жалости к малышам. Она сама выросла при любящих отце и матери, в ласке и неге. Много было у нее счастливых дней. Сююмбике может хотя бы вспоминать о них.
Девочка понимает, она должна сделать что-нибудь, чтобы дети не чувствовали себя несчастными. Откуда взять сил? Она так устает за день от домашней работы, что к вечеру валится с ног. Детишкам необходимо внимание и ласка. Сююмбике постарается, она не сможет заменить маму, но хорошей старшей сестрой станет обязательно.
Начало читайте здесь: Глава 1
Продолжение читайте здесь: Глава 17