Были времена, когда на Руси ни слова сказать, ни даже подумать нельзя было, доносы приветствовались, неблагонадежных сразу упаковывали, а если кто больше 3 собирался, сразу подскакивал городовой и разгонял дубиной.
«Тише, тише, господа,
Господин Искариотов,
Патриот из патриотов,
Приближается сюда.» (Некрасов)
И тогда стихийно зародилась Культура похорон. Началось с похорон Некрасова, 1877, они стихийно (и не очень) превратились в демонстрацию, с песнями, речами, венками, гроб несли на руках от дома до самого кладбища, собрались тысячи и тысячи – невообразимое число, по тем временам. Речь произнес и Достоевский, и долго еще потом люди обсуждали, вспоминали, перетирали, мыслью возвращались…
И даже городовые не решились разгонять, все-таки похороны. Потом были похороны Достоевского, Тургенева, многих других, и каждая была демонстрацией, где единомышленники шли плечом к плечу.
С 1900 пошли и похороны рабочих, и людей собиралось все больше и больше.
похороны Баумана в 1905 собрали уже 200 тысяч. И полицаи не решились разогнать. Но злоба их была такова, что они, вместе с черносотенцами, подстерегли потом группу возвращающихся и расстреляли тех, была бойня.
(вот и рассказывайте после этого, что Революцию сделали дурачки науськанные, которые с жиру бесились. Вот что с нами бы сделали беляки, возьми они власть. Главная черта их – злоба. Помните, как профессор Преображенский, кумир наших интеллигентов, злобился, что люди смеют… петь. Петь! Не положено, рабам! Это из той же оперы.)
То же сейчас повторяется на Украине: запрещено говорить, даже просто на родном языке, думать, больше 3 не собираться – и стихийно формируется Культура Крестных Ходов, их полицаи еще не разгоняют. Ибо новость в газетах: «Вчера полиция разогнала Крестный Ход, есть убитые» - это как-то… даже для полицаев. Пока.