Вместе прожили лет, наверное, сорок пять. Отшумели за плечами работы. Спрятались на страницах трудовой книжки. Стали забываться. Только иногда что-нибудь вспомнится. Какой-нибудь эпизод. Причем случайно.
Зайдет разговор о чем-нибудь, вот и вспомнится по ходу разговора. Или встретишь кого-нибудь - из той – ушедшей рабочей жизни.
А так полная иллюзия, что всю жизнь дома были, будто не трудились. Быльем все поросло. Так бывает на месте снесенных зданий: зарастает травой и кустарником.
Сидят с женой дома. Тихая размеренная жизнь. Неторопливые разговоры. Говорят о текущих делах: еде, самочувствии, снах. Иногда о дочери и о внучке. Обсуждают две-три минуты какой-нибудь фильм по телевизору. Или новости. И молчат. О чем говорить?
Когда проживешь вместе сорок пять лет, то говорить не о чем. Потому что все ясно. И все понятно.
Он достал свой собственный альбом с фотографиями. Карточки, начиная с детских лет. Выберет какую-нибудь и вслух комментирует. Кто, что и когда. Громко смеется. Громко вздыхает.
Ей было скучно со стороны смотреть. Подсела, чтобы видеть. Он поговорит о снимке, вспомнит – ей передаст.
Так дошли до его студенческих лет. Групповые снимки. Она и раньше их, конечно, видела. Но лет сорок в руки не брала. Да и тогда, может, только один раз попались на глаза. Мельком. А что рассматривать? Нечего там рассматривать. Не до фотографий из студенческой жизни было. Не до них.
А тут – как в первый раз. И она вдруг спросила: что это за девушка с ним под ручку – причем на всех фотографиях? Он напомнил. Что ее Лида зовут. Его первая любовь. И начал вспоминать, как ее любил. Что они на лекциях рядом сидели. И гуляли после занятий.
Она печально слушала. Иногда улыбалась задумчиво.
И вдруг он сказал: «А знаешь, дом, в котором мы с ней жили, снесли? Ты знала? Я недавно мимо проезжал, из окна увидел. А на его месте торговый центр. Удивительно»!
Она глаза расширила: «Как это вместе жили? Ты о чем»?
Он понял, что сболтнул лишнее. Но мужественно решил всю правду сказать. Оказывается, что они с этой самой Лидой вместе прожили месяца четыре. Почему разбежались – он решил не говорить. Они квартиру снимали. В том самом доме, который снесли.
Она встала, нервно заходила по комнате. «Надо же, столько лет прожили, и я только сейчас узнаю. Почему молчал»?
Он ответил, что не хотел старое ворошить. Но она не услышала. Продолжала ходить по комнате. Руки в кармане халата. Как будто сжалась. Говорила, что она поняла, почему он всегда был таким сдержанным. Таким холодноватым. Всегда как будто о чем-то мечтал, или о ком-то мечтал, как она сейчас поняла. Она иногда даже не чувствовала его мужем. Как дядька чужой.
И не жалел, не сочувствовал, не помогал. Теперь она поняла. Все поняла. Жаль, что так поздно.
Он спросил: «Что значит – поздно? Ты что, к другому что ли бы ушла, если бы узнала»? Она посмотрела на него прямым взглядом и ответила утвердительно. Он снова поинтересовался, а разве был такой человек?
Встал и тоже заходил по комнате. Они ходили так: разойдутся, затем идут навстречу друг другу. Разойдутся – и опять навстречу. Нервничали.
Она сказала, что могла бы найти такого человека.
Снова ходили. Как чужие. И лица напряжены. И на душе тяжело.
Потом она ушла на кухню. Он собрал фотографии. Убрал. И подумал, что все в жизни странно. Казалось, что нет уже повода для волнения. Потому что все устаканилось. Все прошло. Ан, нет. Неожиданное может всплыть.
Тоже пришел на кухню. Сказал, что они оба разум потеряли. Та самая Лида давно померла. Даже того дома нет. А они, слава Богу, живы. А прошлого не надо бояться, потому что оно не настоящее, как и будущее.
Успокоились. Поужинали. Смотрели какой-то фильм. Вроде комедия была. Но они почему-то не смеялись. А думали о чем-то о своем.