Я – житель городской, жил в Уфе с рождения в 1933 г. до отъезда в Ленинград, на учёбу в 1952 г. Красоту Башкирии в первый раз увидел и оценил в 1951 году, когда ездили по республике в составе бригады Добровольной пожарной дружины.
Нас было 4 человека, и мы в Бирском и Мишкинском районах приводили в порядок ручные пожарные помпы (они все стояли засохшие и непригодные для применения в случае пожара). Такие красивые места увидели! А потом, уже через много лет, я сплавлялся на понтонах по Белой и два раза по Юрюзани. По рекам тогда вели молевой сплав. В месте впадения в реку Уфа брёвна отлавливали и направляли на переработку. Затонувшими брёвнами было устлано всё дно реки.
- Отец мой из Забайкалья, там, говорят, много Викуловых. Они с дедом плотничали, пилили брёвна на доски ручной пилой с использованием высоких козел. Тогда пилорам не было, и плотники кочевали туда, где была работа, где были нужны доски. Потом отец поступил в пожарную команду и, несмотря на слабое образование, благодаря своему трудолюбию стал начальником пожарной команды.
- Мать родом из Иглинского района Башкирии. У неё было три брата. Один, старший, умер до войны. Второй, средний, ушёл на фронт, был санитаром и погиб. Третий, Фёдор, с фронта вернулся, но был ранен, долго болел, работать даже не мог. И умер.
- В Иглинском районе была небольшая деревня, домов на 20, которая называлась Озёрки. В центре деревни было озеро, отсюда и название. Рядом деревенька ещё меньше, она так и называлась – Семидворка. Сейчас этих деревень нет. Когда послевоенные перестройщики решили, что малые деревни не перспективны, жителей выселили. Кто-то уехал в райцентр Иглино, кто в Уфу. Землю под деревней распахали, а потом забросили. Несколько двоюродных братьев и сестёр (в семьях было по 3–5 детей) жили в Уфе, в Иглино, работали в селе. Не забуду, какие руки и пальцы были у одной из моих двоюродных сестёр, которая всю жизнь проработала дояркой. Пальцы у неё были все скрючены и не разгибались. А у одной из тёток спина не разгибалась. Да, это вам не Кубанские казаки, сытые, поющие и счастливые, хотя и мои родственники тоже пели и ещё как.
- В Уфе живут мои двоюродные сёстры и братья. Раньше, когда все мы были помоложе, они в праздники собирались и пели старинные русские и украинские песни, такие как "Хас-Булат удалой, востра сабля твоя…", "Распрягайте, хлопцы, коней…", "Шумел камыш…" и другие. Под окна квартиры, где они пели старинные песни, собирались люди и слушали как на концерте.
- Матери не довелось учиться в школе. Перед войной активно работал ликбез. Кто не знает – это ликвидация безграмотности. По домам ходили учителя, общественники и обучали людей азам грамоты. Читать мать так и не научилась. Но была любознательна от природы, как и вся родня по их линии. Отец читал ей вслух Пушкина о Дубровском, Толстого "Воскресение", поэмы Тараса Шевченко, например, о Катерине. Она слушала и плакала.
- Помню первый день начала войны. Мы жили в большом дворе пожарной команды. И вот как-то пацаны двора собрались и пошли смотреть как живут больные в психиатрической больнице. Вернулись с самодеятельной экскурсии и узнали, что началась война. Мы не знали что это такое, но как-то вдруг сгустилась атмосфера вокруг и мы почувствовали тревогу. А потом стали призываться мужчины, в том числе мой отец. Его послали на восток и он всю войну прослужил в Монголии, там тоже держали войска, которые потом воевали с Японией. Не всё было гладко с мобилизацией. Один наш знакомый, муж моей крёстной матери, прятался, не хотел идти на фронт. Нашли, отправили в армию. Вскоре погиб. Видимо, было у него предчувствие.
- Самое яркое воспоминание младших классов школы, времён войны – ёлка, которую организовали учителя. А главное было не в том, как мы хоровод водили вокруг ёлки, а то, как после этого нам дали по стакану какао и бутерброд. Прошло более 60 лет, а я это помню. Во время войны и в послевоенные годы я ездил в пионерлагеря, где я был барабанщиком.
- В школу мы пошли с 8 лет. В сентябре 1941 г. набор был смешанный, но вскоре нас разделили на мужские и женские школы. С тех пор я так и учился раздельно. Сначала в 26 мужской средней школе, потом – в техникуме. Наша группа была мужской, потому что на специальность технологов-машиностроителей поступали в основном мальчики.
- В начальных классах (1941–1944 гг.) нашу учительницу звали Екатерина Алексеевна. Хорошая была женщина и учительница. Но в войну ученички были разболтаны, безотцовщина. Однажды она сорвалась и кинула мел в одного из нас. Непедагогично, конечно, но тот сразу притих. Проняло его. В то время в учебниках на портретах Блюхера были выколоты глаза. А когда, искренне желая выяснить суть понятия – что такое гений, задал вопрос "А что это такое?", она не смогла дать научного определения и ответила коротко: "Ну вот, например, Сталин и Ленин – это гении". Все ученики закивали головами, всё стало понятно.
- В младших классах основная игра была – в прятки. Любили и футбол. Для игры шили себе мячи из тряпок. Иногда играли и в лапту.
- В войну жили крайне плохо, было голодно. В техникум я ходил в стёганых брюках, свитере и валенках. Некоторые учащиеся техникума ходили даже босиком. Хлеб выдавали по карточкам. Как-то я ходил выкупать хлеб. Всех, кто имел карточки, прикрепляли к одному из магазинов, как правило, по месту работы. Получил, вышел на крыльцо, присел, чтобы собраться, а карточки подсунул под себя. Потом встал и пошёл домой, а карточки остались на крыльце. Оставил мать, сестру и себя без хлеба – основного продукта пропитания. Мать меня от горя побила, конечно. Боли не помню, но чувство вины перед ними до сих пор не прошло. От голода у матери ноги опухали. До получения пайка хлеба есть было нечего, после получения я съедал свою норму и шёл в школу. У нас жила родственница из деревни, которая работала буфетчицей в Совнаркоме Башкирии. Мать, чтобы подкормить меня и сестру, обменяла ей ножную машину Зингер на буханку хлеба. Что такое была машина Зингер в то время… В нынешнем ресторане «Уфа» во время войны и после кормили полуголодных детей по талонам. Ели лебеду и крапиву. Даже покупали на базаре картофельные очистки, они были, конечно же, дешевле картошки. Когда я учился в техникуме, мы с ребятами зарабатывали на разгрузке вагонов, погрузке мешков в баржи и прочей такой простой работе. Тяжело было для шестнадцати лет, но надо было жить в тех условиях.
- Выкопанную картошку хранили дома в подполе. Открывали люк, с керосиновой лампой спускались вниз, набирали и поднимали наверх. И вот однажды я нечаянно наклонил лампу, и самая малая толика керосина вылилась на картошку. Тогда я ещё не знал, что керосин имеет особенное проникающее свойство. Поэтому на это не обратили внимание. В результате всю зиму пришлось есть картошку, которая отвратительно пахла керосином.
- Сейчас вокруг нас – радио, телевидение, интернет… А во время войны, хоть и жили мы в городе, но радио у нас не было. Рядом с домом была тем не менее подводка радио. Приходилось вечером, когда темнело, подсоединяться к этой подводке и слушать трансляцию. Дома у меня был один наушник, через него я впервые прослушал оперы «Пиковая дама», «Евгений Онегин» с его "Слыхали ль вы?"
- В годы войны и далее – до поступления в Академию в 1952 году – мы жили рядом с парком имени И. Якутова, на улице Ленина, 67. Там была и есть пожарная команда. Мы, пацаны, состояли в добровольной пожарной дружине. Нам выдали каждому пожарную каску и брезентовый ремень. Были даже эпизоды, когда нас вывозили на тушение пожаров. На одном из них, на территории центрального рынка, тушили палатку. В результате я испортил тапочки, в которых ходил. Мать была страшно расстроена. В то время купить тапочки было проблемой. И денег нет, и купить негде, всё продавалось, а точнее, распределялось по талонам.
- Когда война окончилась, стали возвращаться отцы. У одного из наших ребят, его фамилия Ласточкин, отец воевал, но в мирной жизни он был клоуном. И он пришёл к нам в школу, выступал. Тоже воспоминание незабываемое.
- Самая сильная команда Уфы в 40-е годы была, естественно, Динамо. Потом – Локомотив. Потому что в те годы Динамо была командой МВД, а это было супер-министерство. А Локомотив – команда МПС, которое возглавлял Каганович. На матчи мы ходили, но билеты не брали, денег не было. Подлезали под забором и потом сидели на кромке поля.
- Тюрьма в Уфе была в центре города на ул. Достоевского. А колония была в Старой Уфе. Там жил будущий герой Александр Матросов, по официальной версии закрывший вражескую амбразуру своим телом.
- Колхозный рынок тоже был в центре города, сейчас там авиационный институт. А раньше институт был там, где сейчас авиационный техникум, на пересечении улиц Ленина и Революционной.
- После войны в Уфе работали пленные немцы и японцы. Они строили дома и дороги. Их возили на бортовых грузовиках, в углах кузова стояли автоматчики.
- В детстве катков не было. Катались на коньках на улице по тротуарам, которые были покрыты толстым утоптанным слоем снега. Коньки привязывали к валенкам верёвками. Иногда цеплялись проволочными крюками за машины. Особенно в тех случаях, когда машина поднималась в гору, например, с вокзала. Летом делали самокаты из досок и шарикоподшипников. Помню приятелей тех лет: Вову Гусева, Юру Карасёва, Ивана Буйлова, Виктора Игнатенко, Флюра Баталова. В нашем дворе жили русские, украинцы, мордва, марийцы, чуваши, татары, башкиры. Местом игр был парк Якутова, бывшее кладбище, заросшее тополями. Тополя были огромными, летом они цвели, пух лежал ковром сантиметров до 15. От малейшей искры пух вспыхивал и горел как порох. Сгорел деревянный кинотеатр, горели заборы. Потом эти тополя-гиганты спилили и засадили другими деревьями, без пуха. Сейчас парк благоустроен намного лучше.
- Многие годы центральной была улица Ленина. Её и начали асфальтировать первой. Асфальт варили в огромных котлах, нагревали асфальтовую смесь дровами. Мешали горячую смесь огромными металлическими кочергами.
- В 1948 году, когда я поступал в УАТ, вместе с нами, мальчиками 15 лет, приходили учиться мужчины, прошедшие службу в армии в войну и послевоенный период. Тогда служили дольше, чем сейчас, например, у нас в группе был моряк, который отслужил 5 лет. Ближе к окончанию техникума он женился на нашей преподавательнице литературы. Её звали Анна Ананьевна.
- Я пошёл учиться в техникум по одной причине. Было трудное послевоенное время, мать поднимала нас двоих с сестрой, трудилась работницей на заводе. Грамотность ограничивалась одним словом, которому научилась в ликбезе перед войной. А в техникуме выплачивалась стипендия в 40 рублей. Поэтому после седьмого класса пришлось пойти из школы в техникум. Правда, не обошлось без курьёза. Я решил поступить в электротехнический техникум. Жарким майским днём пошёл сдавать документы, хотя точного адреса не знал. Не нашел электротехнический техникум и пошёл в авиационный техникум. И потом не пожалел, хотя неизвестно как бы сложилась судьба иначе.
- А вообще я хотел стать моряком. Читал Станюковича, Новикова-Прибоя. К моменту окончания техникума я решил пойти в морское училище. В военкомате, где я был приписан, разнарядка была только в среднее медицинское училище. Два недостатка: опять среднее и не техническое, а медицинское. Но море звало. Через некоторое время мой друг Дима Кравченко, который стоял на учёте в другом военкомате, сообщил мне, что у них есть разнарядка в Ленинградскую военно-воздушную инженерную академию. И я поменял решение.
- В 1948–1952 гг., когда мы учились в Уфимском авиационном техникуме, после сдачи каждого весеннего экзамена спускались на Белую к станции Динамо, брали лодки и гребли на Дёму, там отдыхали.
- В те годы было мало газет, иногда они вывешивались на стендах для общего ознакомления, не было развитой системы радио- и телекоммуникаций. Поэтому были очень распространены лекции, которые состояли из двух частей: о внутреннем и внешнем положении. Особенно популярны были лекции заезжих специалистов из Москвы.
Продолжение следует…
Автор: С.Ф. ВИКУЛОВ
Издание "Истоки" приглашает Вас на наш сайт, где есть много интересных и разнообразных публикаций!