- Вот вы подрастёте, мои котятки, Василич сразу в отпуск поедет, - гудел в бороду Василич. - Возьмёт свою Захаровну, деньжат поболе, да и поедет. В Китай рванём. Будем с Захаровной массажи всякие делать, палочки их вонючие жечь, а вечером - в "самовар". Самое главное в Китае - это зайти в "самовар", запомните, котятки. Заходишь ты туда, тебя обихаживают, до места провожают, в уголочке усаживают. Потом выносят тебе такую дуру на подогреве, на котел смахивает. Как-то она по-ихнему называется, да я запамятовал. В ней вода кипит, бурлит, в нижнем поддоне, в столе угли пошипливают. А котел этот на две чаши разделен, на две половинки. В одной чаше - бульон пресный, а в другой - жгучий. Такой жгучий, что хлебнёшь - и ажно Камчатку видать. А следом выносят блюда такие, большие, плоские. И в них - грибочки, лук, зелень ихняя и мясо разное, кусочками. И ты всё это в бульоны раскладываешь, варишь, а потом ешь. Можно с соусами, тоже разными. И булкой, слышь, у них булки ещё, такие, паровые, рисовые. Ты её берешь, она совсем пресная, а ты её в соус окунаешь да с ентым бульоном. Ээээх! Да, котятки, надо в Китай Василичу. Больно соскучился я по китайскому "самовару" этому...
Кузя и Боря продолжали беситься в снегу, и только Устин внимательно слушал Василича.
- Василич, а мне с вами, с тобой и Захаровной в "самовар" можно?
- Что ты, что ты, Устинчик. Кто ж тебя пустит? Там, в Китае, там знаешь какие порядки... Как я с тобой, с таким, когда вырастешь, пойду? Ты ж громада будешь! А там...
- Так ты не жди, когда я подрасту. Ты сейчас меня с собой возьми, в рюкзак, например. Я помещусь. И сходим, съездим. А?
- Да ну тебя совсем! Который раз уж эту беседу заводишь. Пока вы маленькие, мне тут, в заказном лесу с вами нянькаться надо. И никто меня до вашего взросления в отпуск не отпустит, начальство в нашем центре строгое. А подрастёте - вас к людям нельзя будет. Да даже от меня вас скоро заберут...
Кузя и Боря перестали кататься по сугробам, удивлённо открыли рты.
- Каааак заберуууут???
- Да, вот так, котятки. Заберут. Вас же не просто так сюда привезли, вас для откорма, для подроста привезли.
Борина нижняя губа дрогнула.
- Для откорма? А потом? А потом - куда? Василич, ты... ты это... скажи, нас потом - ТУДА?!
- Куда туда?
- Ну, в этот, в "самовар" ихний. Для откорма же...
Василич сплюнул.
- Балбес ты, Борька. Вот, самый большой и самый же дурной. Кто ж тигра для "самовара" ростит? Эка ты хватил, а! Вас привезли сюда, чтоб подкормить, да потом в тайгу выпустить, чтоб вы дальше самостоятельно росли, матерели, территории новые обживали. Вы же - исчезающий вид, редкость! Вас холить да лелеять надо! Ох, и дурень ты...
Борька облегченно вздохнул.
- Ну, и ладно. И хорошо. И пусть так. Когда мы ещё вырастем... Да, Кузька? - и подпрыгнув, он хлопнулся всеми четырьмя лапами брату в бок. Тот упал, утопив мохнатую морду в рыхлом сугробе.
- А я хочу в "самовар", - Устин насупился. - Василич, я - хочу.
- Да слышу, Устин. Слышу. Что мне с тобой спорить? Жизнь покажет...
* * *
- Ну, прощай, Устин. Когда ещё свидемся, брат... - Боря печально подрагивал чёрной кисточкой на кончике хвоста. - Не думал я, что нас так быстро разлучат, но жизнь - вон она какая. Это только на плакатах пишут, что мы - хозяева тайги, а давно уж человек хозяин. И он решает, где и как кому жить...
- Да, Боря. Прощай. Кузьке передай, чтоб к селеньям не подходил. Не ровен час, на охотника нарвётся. Со страху да по ошибке и завалить могут. Пусть бережётся. И девчонок берегите. Вы ж все-таки поближе друг к другу будете.
- От тебя-то недалеко, но всё ж поближе, верно. А ты смотри, Устин. Хабаровский край, конечно, большой, но если наскучит - не стесняйся, перебегай к нам. Заповедных территорий и у нас, в наших новых областях хватит.
- Конечно, брат. Ну, обнимай наших. Побёг я.
- В добрый путь, брат...
* * *
- Ну, что, дед, отправил своих-то?
- Отправил, Захаровна. Всех отправил. Ребята с академии им ошейники нацепили, из Москвы которые передали, космические какие-то, ну, то есть спутниковые. Теперь следить будем. Жаль только, что Устинку отдельно от всех решили высаживать. Говорят, и без него в хабаровских лесах тигров достаточно, так что его одного туда поселят. Остальных - в Еврейскую да Амурскую. Но им-то виднее. Они-то лучше соображают, кому куда надо.
Василич вздохнул, присел на табуретку, огладил бороду, задумался. Потом встрепенулся, ожил взглядом, махнул рукой.
- Ну, с Богом, котятки.
* * *
"Ну, что за жизнь, а?!" - думал Устин, аккуратно пробираясь под раскидистыми соснами, пытаясь миновать развалившиеся сугробы, которые по пояс накрывали низкорослый подлесок. Сегодня был первый день, когда закончился колючий снегопад, а шёл он три дня, и Устин изголодался донельзя. Метель была жуткая, ветер выл по низинам, заметая овраги и пади. Белая метельная пелена поглотила и дубовую рощицу у подножия сопки, на которой уже неделю жил тигр, и замершее болото слева от гряды, и даже виднеющийся вдалеке берег реки...
"Что за жизнь, а?! Ведь мог же оставаться вместе со всеми. Охотились бы сообща, делились, по ночам вспоминали бы прошедший день, наш центр... Так нет, отселили! Отселили, и не понять куда! Климат гадкий, рельеф - мама не горюй, еще и снег этот. Да, в Алексеевском был снег и похлеще, но ведь холодно! Холодно до беды, и еды нет! Все попрятались, и косули, и кабанчики. Кабанчики... Жрать хочу! Где они все отсиживаются, эти копытные?!".
Устин рыскал по лесу. На краю полянки, где прошедшей осенью он удачно напал на выводок полосатых поросят, прям из-под носа, словно издеваясь, вылетели две белоснежные куропатки. Тигр рыкнул, помотал бошкой, выругался. Всё больше хотелось есть.
"Эх, сейчас бы косулечку, молоденькую, глупую, с тонкими ножками. Свернуть бы шею, да аккуратно так располосовать по бочинке... Или барсучонка, сеголетка, жирненького, вертлявого, попастого. Чтоб фыркнуть не успел, как говорил Василич... Эх, Василич. Знал бы ты, как тяжко мне здесь живется".
Устину взгрустнулось. Он вспомнил свое безмятежное детство в реабилитационном центре, вспомнил охотоведа Василича, вспомнил его рассказы про "самовар".
"Самовар"! Точно! Еда!!! Василич же говорил, что Китай за большой черной рекой. Вон она, река-то! Чего её переплывать-то - раз плюнуть. Борис неделю назад телеграфировал, что даже Кузька смог туда перебраться, а я-то сильнее Кузьмы. Да, надо в "самовар"! Надо добраться до Китая, переплыть реку, пока не встала, и добраться до "самовара"! И еды получу, и мечту детства исполню".
Устин воодушевился, сменил курс и, минуя снежные завалы, двинул в сторону Амура.
"Скоро буду в "самоваре", Василич. Вот уж проверю твои рассказы".
* * *
- 老虎！老虎！那边, 在围场是一只老虎！他打死我的两个山羊! 他吃邻居的狗！巨虎！(Тигр! Тигр! Там, во дворе был тигр! Он задрал двух моих коз! Он сожрал собаку у соседей! Огромный тигр!)
Юйлинь, сверкая желтоватыми глазами, показывал корреспонденту остатки скота, задранного во дворе, в частично крытом загоне и сараях.
- Вы видите следы, видите? Огромные лапы! Он очень силен, очень. Я знаю, что это русский тигр, перешедший к нам с российской стороны, и что наши ученые пытаются завлечь его, чтобы он остался у нас, на нашей территории, но почему же я должен отдавать ему своих животных?!! ("это не пишем", - прокомментировал в сторону оператора корреспондент). Он задрал уже восемнадать отборных коз, и это только у меня, а что же будет дальше?
Корреспондент сочувствующе кивал головой, делая знаки оператору, чтобы тот сворачивал камеру. Состроив скорбную мину, он пролепетал слова сожаления и готов уже был распрощаться, но заметил тень сомнения на лице Юйлиня.
- Что-то ещё?
- Да... нет. Нет, наверное. Хотя... Вы знаете, что этот тигр умеет говорить?
- Что??
- Он говорит. Мой работник Сяо Ли сказал, что наткнулся на него, на тигра, когда выходил из овечьего загона. И клянется, что тигр у него спрашивал, где находится китайский "самовар".
Оператор и журналист переглянулись.
- А Сяо Ли что?
- А что он... Заорал и дёру.
Оператор и журналист расхохотались, держась за животы. Юйлинь тоже рассмеялся, но лишь губами. Глаза были... растерянными.
* * *
"Так и скажу Василичу, - думал Устин про себя, зализывая мелкие рваные ранки от колючей проволоки, сквозь которую он продирался, минуя государственную границу. - Так и скажу: ерунда, Василич, этот твой Китай. Ни поговорить не могут, ни направление указать. Спросил, всего лишь спросил, где этот их "самовар" расположен, а этот полудурок как подскочит, как заорёт! Шебутные какие-то".
Сутки назад он перешел из Китая на российскую сторону, оставив отпечатки больших мягких лап на контрольно-следовой полосе. Вернулся злой, недовольный, но сытый.
На другой стороне реки мигали огоньки большого города...
"А может, рвануть к Василичу? Место Алексеевского я найду, вызнаю, добрые звери да толковые люди подскажут. Будем с ним жить рядышком, мыслями делиться. Я ему косулек приносить буду, а он мне - истории всякие рассказывать. Про "самовар", опять же, выскажусь...".
Мысль крепла, тигр всё больше утверждался в решении.
"Да! Иду к Василичу. Надо только Борьку предупредить, что я ушёл. Значит, надо на ту сторону, в Хабаровск. Доберусь до города, найду почту или телеграф, отпишу ему телеграмму, и тогда - к Василичу. Так и поступим!".
* * *
- Мамаша, ну чего вы вопите? Ну, подумаешь, тигр, и что? Что, тигру нельзя зайти в телеграф? Ну, что за порядки у вас, люди?! В деревню нельзя, в "самовар" нельзя, в телеграф - и туда нельзя!
- А! Ааааааа! АААААААААА!!!
- Ну, ну, что же вы? Мне телеграмму надо дать...
- Ааааа... ТЕЛЕГРАММУ??? - тётка-телеграфистка внезапно перестала кричать и осоловело взглянула на Устина. - Тебе - телеграмму?
- Да, телеграмму. Слезайте уже со своего стола и займитесь делом. Вам за что деньги плотют?
- Ты, эта. Не учи меня, что мне делать. Будет меня тут всякая скоти... Кхм, - тётка, косясь в сторону тигра, медленно сползла со стола. Расположила пышные бедра на стуле, незаметно подергала шпингалет, закрывающий перегородку. - Так. Что за телеграмма?
- Пишите.
- Я?!!
- Ну, не я же. Как я писать буду?
Тётка нахмурилась, пожевала губами, фыркнула, но всё же взяла ручку.
- Ну?
- Пишите: Амурская область, Бурейский район, Желундинский заказник, до востребования тигру Борису - от брата Устина. Борис зпт был Китае тчк Встретили хорошо зпт кормили козами зпт Самовар не пустили тчк Обиделся тчк Расстроился тчк Сожрал несколько собак тчк Возвращаюсь Василичу тчк. Записали?
- Ну.
- Ну, и всё.
- А собак-то за что? - тётка неодобрительно взглянула на Устина поверх очков.
- Да, согласен, неправильно это. Но я раскаиваюсь, честное слово.
- Эх ты, царь зверей...
- Я - не царь зверей, я - хозяин тайги!
- Ты, эта... - тётка опять нахмурилась, потом вздохнула, качнула головой. - Теперь уж что говорить...
- Это верно. Ну, спасибо, мамаша. Пошёл я. Всего вам доброго в этом вашем телеграфе.
- И тебе не хворать.
Полосатый бок проскользнул в двери, хвост нарисовал зигзаг вокруг дверной ручки.
- Ээээй, эй! А платить кто будет?! За телеграмму-то! Ээээй!..
* * *
Продолжение следует )