Встречались они в то лето почти каждую ночь, – когда Толик был в ночную смену. Настя летала на крыльях: оказывается, она многому может научить этого вчерашнего морячка. И у него получается…
И так долго тянулась в тот год осень… А потом, ещё дольше, – зима. Весной, – уже цвела сон-трава, – Егор нахмурился на Настино приглашение:
- Не могу я… Не могу Винокурову в глаза смотреть. Замужем ты, Настя. Летом я… не сдержался, – после службы… и моря… Не надо нам встречаться. Хорошая ты, но… Прости.
Если совпадали их смены и приходилось видеться в ламповой, Егор не отводил глаза. Смотрел просто и серьёзно. А Настя старалась задержать его, демонстративно выдавала ему светильник и самоспасатель в последнюю очередь. Улыбалась:
- Не скучаешь, Егорушка? – Оглядывалась, на минуту прижималась к Егору. – Я же знаю, – скучаешь. А я-то как истосковалась по тебе!..
Егор хмуро отстранялся:
- А муж у тебя зачем?
-Ооох, Егорушка!.. Он завтра во вторую. А я к кринице, за водой, собралась, – надоела поселковая, степной хочется. Придёшь?.. Я ждать буду.
Вспоминал, конечно, Егор Настюхину безудержную смелость. И не хотел, а вспоминал… как сладко было взлетать и падать с Настёной… С Анатолием встречались не часто, – Винокуров работал на третьем участке. Показалось ли… или правда пару раз рассмотрел Егор в глазах горного мастера какое-то грустное удивление… вопрос сдержанный. А что он мог ответить Толику… Поэтому теперь старался внаглую, через головы мужиков, взять светильник и самоспасатель из Настиных рук, – чтобы не оставаться с ней наедине.
А потом пришла очередь малого, – идти служить. Вообще, ему, Егору Ветлугину, на той дискотеке и делать было нечего. Так, заглянули с парнями, – на молодёжь посмотреть… А увидел… как взлетели Танины руки, как легли ладошки её на Санькины плечи… И вся сладость воспоминаний про встречи с Настюхой бесследно улетучилась… Понимал, что взглядами своими смущает и брата, и её, Танюшу… И не мог не смотреть на неё, – особенно на проводах. Санька танцевал с ней, смеялся… А у Егора в глазах темнело: как у него, у Саньки, легко всё!.. Пацан. Не понимает… не видит, какая она, Татьяна… не знает, как любить её надо.
Перед свадьбой Настя усмехнулась:
- Отбил Танюху-то… у брата. Не боишься, что вспомнят они однажды… любовь свою?.. Санька у вас такой… он не отступит.
Егор тогда и не взглянул на Настю. Жил, дышал в эти дни только тем, что произошло у них с Таней. Помнил её страх девчоночий… Как не сдержал силу свою, – вспоминал… И – робкий Танюшин укор:
-Егор!.. Не надо было… До свадьбы – неделя…
Он улыбался: какая разница, – неделя… или год. Танюша была его… Её тонкие руки, такие невесомые, что не могли ничего поделать с его силой… Её светлые волосы, – Егор расстегнул заколку, и они укрыли Таню почти до пояса, и желание захлестнуло его новой, сильнейшей волной… Поцелуем он обрывал какие-то её беспомощные слова, потом целовал её шею, плечи, животик… Руки её трепетали, но разве трепет этот мог остановить его желание…
… Егор вдруг застыл у машины. Димка Кулагин заорал:
- Ветлугин! Чего встал! Давай, поехали… твою!..
-Посмотрю вот… перегрузку и конвейер. Успеешь, не ори. Крепь ещё… посмотреть надо…
А подумал Егор о Танюшкиных словах:
- Не надо было…
Не надо… было?.. И не дрались бы с Санькой… И… каким счастьем стали бы для него материны слова:
- Беременная Татьяна…
А Настя заметила эту чуть уловимую растерянность а глазах Егора… когда просто так, наугад, сказала, что Татьяна заходит в общежитие к Саньке, что провожает он её… И решила Настёна снова вернуть их с бывшим морячком головокружительные встречи в степи… на склонах балки. Впрочем, нынешний машинист ГВМ ничуть не хуже моряка. И научила его… всему научила она, Настя… Когда он ещё неженатым мальчишкой был. А девчонка эта, Танька, выходит, сейчас пользуется её, Настиной, наукой.
Танька беременна, – это уже заметно. Настя расстроилась: теперь труднее будет… вернуть их с Егором встречи… Он, Ветлугин, вон какой… совестливый: то ему в глаза Винокурову смотреть тяжело… то Таньке и брату готов простить всё… а если ребёнок появится, то вообще можно забыть об их встречах… о его неумелых ласках, – теми ночами напролёт, о грубоватой нежности, без которой, оказалось, жизнь не в радость, – куда там Толику… с его равнодушной правильностью!.. Первое же откровенное Настино желание натолкнулось на его удивление, тут же сменившееся равнодушием… И как не вспоминать Егора!..
Танька беременна?.. Настя задумчиво улыбнулась: может, рано расстраиваться…
Сегодня не Настина смена, но она всё равно пришла на шахту. Винокуров в Луганск, в Управление, уехал, – это до вечера… Заглянула к девчонкам в бухгалтерию, потом – в диспетчерскую… Дождалась, когда первая смена поднялась на-гора… Какие они все одинаковые, когда с забоя выходят! А Егора она отличила среди всех…и сердце сладко так замерло: люблю, что ли?.. Тут же отмахнулась: это – потом… Сначала – вернуть их… ошеломляющие встречи… Пусть он первый скажет, что любит. А потом – посмотрим.
После душа, когда смена уже шла к автобусу, Настя встала перед Ветлугиным:
- Егор! Не посмотришь духовку?.. Я тесто поставила, а она не включается. Мой в Луганск уехал. – Улыбнулась: – Да и толку с него! Руки с другого места растут. Зайди… на минуту.
Духовка оказалась исправной: хозяйка просто плохо подсоединила шнур. Егор усмехнулся:
- Вкусных пирогов!
А Настя вздохнула:
- Таньку делите, значит… И ребёнка делить будете?.. Он у вас – один на всех! – Заторопилась: – Про то ж, Егорушка, все знают. Как разбираться будете: кому – сын… кому – племянник? – Делано-беспечно рукой махнула: – А, ладно!.. Вы с Санькой всё равно, – одно лицо. Братья!..
Улыбнулась про себя: ну, вот и хорошо… Как помрачнел-то, Егорушка. Запали в душу мои слова?.. Вижу, – запали!
Егор вышел. Постоял у калитки… и побрёл в степь. Домой идти не хотелось. Снова нахлынуло: Таня с Санькой… были в их свадебный вечер у Донца… И Татьяне нечего было бояться, –он, Егор, поторопился… И потом, – в общежитии встречались… В ушах звучали Настины слова… За показным сочувствием скрывалась насмешка:
- Санька – он у вас такой… Не отступится… Вспомнят прежнюю любовь.
Несколько дней после смены напивался. Пока батя не встряхнул:
- Тебе не ГВМ управлять. Дорожки дроблёной породой будешь у меня посыпать, если ещё раз увижу пьяным.
Егор угрюмо убрал батины руки.
Ночью Танюша тихонько целовала его висок, говорила:
- Ну, скажи, Егор… Ну, о чём ты думаешь?.. О Саньке если… Не было у нас с ним. Ни с кем не было… с тобой только. И маленький – твой.
Егор отворачивался. С затаённой надеждой ждал, когда Санька домой заявится. Готов был вот так, без драки, спросить:
- Если было, – скажи…Чтоб знал я.
А брат не приезжал. Настя сочувственно опускала взгляд:
- Егоровичем… или Александровичем малого запишете?.. Нуу, надо же!.. Такая скромница,Танька ваша. А в свадебный вечер… сбежать из-за стола с братом мужа!.. Я бы не решилась.
Не выдержал Егор, – сам к брату поехал. Посидели на скамейке у общежития, покурили. Скупые Санины слова: не было у нас с Татьяной… ничего… – лишь добавили сомнений. Потому что в Санькиных глазах – тоска…
Той августовской ночью, когда батя отвёз Татьяну в родильный дом, Егор во вторую работал. Дома встретила мать:
- Полчаса, как увёз отец Танюшку. Поедешь?
- Нет.
Егор посидел на крыльце. Сверчки негромким пением славили август… запах зреющих яблок, нагретую за день уставшую степь, расцветающую полынь…
В роддом к Татьяне так ни разу и не поехал. А когда её с мальчишкой выписали, поменялся сменами со Славкой Мироновым. И ушёл в первую, с утра…
Таня растерянно улыбалась. А слёзы дрожали в её серых глазах. Они с матерью только что искупали малого. Танюша улыбнулась:
- Егор!..
И замерла от счастья: он подошёл к малышу… взглянул… И – будто окатил жену ледяной водой:
- Не мой.
… Так и рос Мишка, – назвали мальчишку по деду, Михаилом, – не батькиным сыном рос… Ни словом больше не напоминал Егор Татьяне ни о свадебном вечере, ни о встречах с Санькой в городе… Но к мальчишке оставался равнодушным. А он так рано стал смотреть на него серьёзными, удивлёнными глазами… Глаза у маленького Мишки были их, ветлугинские, тёмно-карие, как и положено здесь, в шахтёрской степи. Сердце у Егора обрывалось: в удивлённо-угрюмом взгляде малого узнавал свои глаза… Или – Санькины?.. Лучше бы мальчишка был похож на Татьяну!
Татьяна справлялась с мальчишкой сама. Терпеливо ждала, когда оттает Егор, увидит, что сын как две капли воды похож на него. Мальчишке второй год, а брови у него, уже видно, повторяют чёткий и смелый разлёт Егоровых бровей. И даже пальчики у него Егоровы. Как-то отважилась, улыбнулась, протянула к мужу крошечную ладошку:
- Смотри, Егор!..
А он не взглянул, поспешно достал сигареты, вышел из комнаты… И лишь однажды… Егор только что вернулся после первой смены. Татьяна с матерью готовили обед. Мальчишка играл в комнате, – вчера дед купил ему новую машину, настоящий «Камаз». Старательно нагружал в кузов разноцветные кубики. Поднял на Егора глаза, улыбнулся, залепетал что-то радостное, – будто предлагал поиграть… Егор включил телевизор. А в глазах мальчишки блеснули слёзы, – он не заплакал, просто маленькими ладошками на минуту прикрыл глаза… И снова стал складывать кубики в кузов. Егор почувствовал, как перехватило горло…
А в начале осени, ночью, Танюша прижалась к нему:
- У нас ещё… маленький будет. – Улыбнулась: – Хочешь дочку?
Егор помолчал.
- Сына хочу.
Продолжение следует…
Начало Часть 2 Часть 3 Часть 4 Часть 6
Часть 7 Часть 8 Часть 9 Часть 10 Окончание
Навигация по каналу «Полевые цветы»