Андерсен умер в 70. Одинокий, без детей, после долгой болезни. Но был ли он при этом несчастным?
Высокий, худенький, с аккуратным пробором в длинных светлых волосах. Целыми днями этот послушный и наблюдательный мальчик сочиняет стихи, рассматривает мелочи, которые других не интересуют, мечтает о большой сцене, шьет куклам наряды (стоило один раз сходить в театр!).
Во всем остальном мире детей воспитывают кнутом, а в его странной семье ищут школу, где бы учеников не били. Даже таких вот, которые «ловят мух», сторонятся сверстников и пишут с чудовищными ошибками (до конца жизни, кстати: у Андерсена была дислексия).
То есть уважать и прислушиваться к ребенку можно было даже тогда.
В начале 19 века.
В разгар наполеоновских войн.
В провинциальном городке Дании.
Не идти на поводу, не оправдывать себя, жестокий мир и систему, а искать варианты.
Мама видела, что сын растет чувствительным (не нюней – понимаете? – а тонко чувствующим) и не постеснялась отдать его в школу для девочек. И забрать оттуда тоже не постеснялась. Единственный удар кнутом – и Андерсену стали искать новую школу.
Это была семья без образования. Мама – прачка, верящая в гадания, приметы и Бога одновременно. Папа – сапожник, который с детства мечтал об учебе, а за неимением большего без конца читал сказки. Одни и те же. Какие сумел достать.
И вот эти по всем меркам темные люди в свое темное время ясно и непреклонно стояли на том, что детей бить нельзя. Во всяком случае, их ребенка.
«Я рос единственным, а потому балованным ребенком». «О нужде я не имел и понятия, хотя мои родители и перебивались, как говорится, с хлеба на квас; мне же казалось, что мы живем в полном достатке».
Тесная, но всегда чистенькая каморка заставлена верстаками и инструментами. Вместо кровати – раздвижная скамья. Крохотная кухня с оловянной посудой. «Огородик» в ящике с петрушкой и луком. А главное – полка с книгами. Папа читает их вслух вечерами, а днем, когда нет работы, – мастерит сыну игрушки. Или зовет погулять по лесу – поговорить, подышать, помолчать вместе.
«Отец мой, Ганс Андерсен, предоставлял мне во всем полную свободу; я был для него всем в жизни, он жил только для меня!»
Были, конечно, и трудности. Андерсен, например, очень стеснялся сумасшедшего дедушку, над которым потешался весь городок. Были злые одноклассники. И несчастная любовь. И деревянные башмаки в любую погоду. И самое страшное: в 1812 году отец писателя добровольцем ушел на войну, а в 1816-м умер. Андерсену было 11.
Трагедия – безусловно, но она его не разрушила. У Ханса Кристиана – ранимого и чудаковатого – к тому времени сформировался непробиваемый тыл. Любовь родителей давала ощущение, что все реально. Что твои желания – это важно. Что можно взять все свои скудные накопления, бросить ремесло, которое обязательно в твоем социальном статусе, но тебе не близко, и зайцем уехать в столицу. И работать там при театре. И выпрашивать аудиенции у знаменитостей. И читать им стихи. Учиться и писать, писать, писать – много, жадно, без сна и обедов.
Мама не сразу согласилась отпустить сына в Копенгаген: мальчишке 14. Он умненький, конечно, но не все же витать в облаках. А парень плакал, просил, рассказывал, как будет выступать в Королевском театре (он тогда еще хотел стать актером), а на гонорары построит дворец. У бедной женщины оставался единственный здравый аргумент – гадалка.
По счастью, та предсказала Хансу Кристиану великое будущее: «Настанет день, и родной город его Оденсе зажжет в честь его иллюминацию».
Спустя много лет Андерсен посмеется над этим в автобиографии.
Книгу прочитает вся Дания.
И в 62-й день рождения писателя родной Оденсе устроит для него ту самую иллюминацию, и фейерверк, и торжественные гуляния. А он, стоя у окна, будет завороженно наблюдать, как сбывается сказка всей его жизни.