Посвящаю великолепному коломенскому поэту земли русской, моему лучшему товарищу Боцману Сергееву. Потомку что он — наш настоящий скромный герой, передовик производства (пять процентов сверх плана как с куста!) и литературный гений. Так что я пойду, пока вода горячая…
Эпиграф:
Болдинская осень
плещется в окне.
Я стихи крапаю —
ну а хули мне?
(Дмитрий Купревич)
Парикмахер Игнат Ложкосуев,
В виде спорта забравшись на сук,
Увидал, как таинственный некто
Зарывает на поле сундук.
Интересно, подумал Игнатий,
Поудобней усевшись на сук,
Кто такой этот некто в пижаме
И пошто он, как зверь бурундук,
Зарывает на поле такое,
Озираясь как будто шпиён?
Есть ли паспорт у этого некто
И не пил ли с утра дикалон?
И какие он прячет богатства
В сём громадном, с буфет, сундуке?
И откуда взялася лопата?
Иль пришёл он сюда налегке,
Предварительно спрятав лопату
В придорожных, у леса, кустах?
Ишь, как ею он резво махает!
Знать, по жизни совсем не зачах
Этот хмырь, тот сундук зарывая.
Или, может, он вовсе шпиён?
А ведь точно! Шпиён шпиёнажный!
Из какого-нибудь цэрэу!
И решивши проблем размышлений,
Слез с берёзы и в город побёг,
Чтобы там рассказать кому надо,
Сколько стОит на рынке творОг.
А ещё рассказать о шпиёне,
И ещё о его сундуке.
Потому побежал он вприпрыжку,
И туда добежал налегке.
Добежал и долОжил, конечно.
И схватили, конечно, врага.
Он в то время сидел на пригорке,
Пожирал из кулька курага.
А потом и сундук откопали.
Самогонный там был аппарат.
И шпиён оказался Ермошкой.
Не шпиён, а троюродный брат
Лукоморова Пети, с засолки
(так зовётся засолочный пункт).
До недавнего времени тама
прятал ценный он сей экспонат.
А сейчас ту засолку закрыли
И открыли публичный там дом,
А в пристрое засольном теперя
Разместили, грыбёнть, гастроном
(или ипподром? Или даже аптеку презервативно-противозачатошную).
Вот и срочно пришлось перепрятать —
А куда перепрятать, куда?
И вот так вот и всё приключилось,
Отросла на полях резеда.
Этот ж пидор Игнат Ложкосуев
Уж по морде и в глаз получил.
И теперь по берёзам не лазит,
Говорит: не осталося сил,
А осталося только на чтобы
Пить кефир и баранки жевать,
А потом, отрыгнувшися страшно,
Завалиться с соседкой в кровать.