Не знаю, почему, но я все детство мечтала о фарфоровой кукле. Даже взрослые – мама и бабушка тоже мечтали, чтобы она у меня появилась (может быть, они-то и заразили меня этой мыслью?). Мы втроем, гуляя по «Детскому миру», заглядывались на нарядных кукол. Румяные щечки, слегка пухлые губы, сияющие локоны – красота!
Мне когда-то кто-то уже дарил фарфоровую куклу. Единственное, что я о ней помню: она была, кажется, в голубом платье. Мне старались не давать ее в руки, хотя и говорил всегда, что она моя. Тем не менее, я умудрилась ее разбить – я и сама не поняла, как. Я просто сижу, смотрю на гвоздь, где раньше висела кукла, а бабушка говорит «Ты разбила куклу». Я даже не поняла толком, что произошло, не заметила, как именно я это сделала, но куклы я больше не видела. Очевидно, что бабушке она очень нравилась: бабушка еще долго сетовала на мою неаккуратность, всякий раз, как мы оказывались у витрины с куклами в «Детском мире».
Спустя некоторое время, я стала мечтать о фарфоровой кукле потому, что они мне нравились, отчасти потому, что хотела бы исправить свою оплошность. Мне казалось, можно стать лучше благодаря каким-то деталям: был хороший ребенок с куклой, ребенок «накосячил» – куклы нет. Понимаете логику? Кукла – это деталь образа «хорошей девочки», хорошей версии меня. Я стремилась исправиться, находя для этого способы, которые мог предложить детский разум. Я стала просить купить мне фарфоровую куклу.
«А ты не разобьешь?», – с сомнением спрашивала бабушка. Я каждый раз объясняла, что ту, первую куклу я разбила случайно, а не намеренно; что в восемь лет я уж точно стала более аккуратной, чем в два или три. Каждый раз разговор заканчивался тем, что бабушка обещала купить мне куклу, когда накопит на карточке достаточно бонусов: кукла – вещь не дешевая.
В конце-концов, когда я в очередной раз закончила четверть на одни четверки и пятерки, а у бабушки накопились бонусы, мне купили куклу Настю (на фото это кудрявая шатенка, а имя ее написано на бирочке). Как я с нею играла? Просто любовалась ею и подолгу держала ее в руках – больше мне ничего не было нужно. Знаете, насколько приятен на ощупь фарфор? Просто прикоснуться к рукам и личику куклы, провести пальцем по ее рукам и носу – все это доставляло мне удовольствие. Губы ее гладкие, блестящие. Длинные локоны – мне бы такие! (Я не понимала, что это – результат завивки). Лицо куклы кажется мне самим совершенством, и я с упоением любуюсь им – вот и вся моя игра.
Пару лет спустя я пошла в пятый класс и сочла, что стыдно ученице средней школы играть в игрушки. С десяти лет я больше не играла.
Как же у меня появилась вторая кукла, Валерия (рыжеволосая слева на фото, ее имя тоже на бирочке)? Дело в том, что мой дедушка, с которым мы виделись от силы пару раз в год, незадолго до своей смерти стал делать родным подарки на скопившиеся у него за всю жизнь деньги (он был кандидат наук, писал учебники для школы; занимался также переводом художественной литературы, за что получал гонорары и откладывал на книжку). Одаривал всех. Мне досталась фарфоровая кукла. Хотя, как я уже сказала выше, я давно перестала играть, этот подарок напомнил мне Последнюю Куклу Сары Кру из «Маленькой принцессы». Сара писала отцу, что скоро вырастет и перестанет играть в куклы, поэтому подаренная отцом кукла станет для нее последней. Сара ждала эту куклу в ознаменование нового этапа своей жизни. Эмили – кукла, с которой Сара приехала в пансион и Последняя Кукла – единственные две куклы, упоминаемые в повести. Мои две фарфоровых куклы тоже подходят на роль героинь этой истории.
В ходе очередного расхламления у нас дома, обе куклы переехали на дачу, где живут и по сей день.