ГЛАВА 17. ЧТО ДЕЛАТЬ, ЕСЛИ ПОВАР СОШЕЛ С УМА
26 апреля 1986 года на Украине взорвалась Чернобыльская АЭС. Вся Украина и Причерноморье жили в тревоге. Непонятно было, куда полетит радиоактивное облако и чем вообще это кончится.
А в начале июня, то есть через месяц после взрыва, я получил распоряжение взять на буксир технологическую плавплощадку, небольшой земснаряд, малый буксирный катер (БМК) и следовать с этим караваном в Затоку. А точнее, в район поселка Сергеевка под Одессой, на новый подводно-технический объект. Это в 500 км от Чернобыля. Пошли почти полным экипажем, так как переход длинный, объект новый, местные условия пока незнакомы. Потом, когда освоимся, часть экипажа можно будет отпустить домой отдыхать.
На переходе в команде было много разговоров о Чернобыле, радиации и ядерных взрывах. Моряки с непривычки волновались, кое-кто откровенно побаивался туда идти. Я не боялся. К тому времени я и на море и на суше насмотрелся всяких страшилок.
В Сергеевке уже начался купальный сезон. На широких песчаных пляжах полно людей, жёлтый песок, высоченные пирамидальные тополя и чистейшее неглубокое море.
Поваром на судне у нас был 30-летний парень Серёжа из Хосты. Воспитанный парень, красивый, доброжелательный. Физически сильный, самбо занимался. Я на такого повара нарадоваться не мог: готовит классно и на палубе по матросским делам всегда готов помочь. Причём абсолютный трезвенник.
И вот почему-то именно с этим парнем случилась печальная история.
По непонятной причине этот трагичный случай в Чернобыле ему особенно сильно запал в душу. Стал Сережа каким-то сосредоточенным, и вместо того, чтобы плюнуть всякую радиацию и выпить пару рюмок на сон грядущий, стал он частенько заводил разговор об «энергетике». Когда какая-нибудь женщина говорит, что у неё «особая энергетика» и прочую чепуху о своей исключительности — это обычное дело, такие глупости я просто пропускаю мимо ушей. Но тут здоровый умный парень зациклился на рентгенах, электронах с протонами и ядре урана-235. Это было странно.
Как-то утром мы стояли на якоре в Сергеевке, метрах в 100 от берега. Спустили шлюпку, и я пошёл на берег обсудить кое-что с водолазами и прорабом. Сергей напросился со мной, посидеть на вёслах. Подошли к песчаному пляжу, я выпрыгнул в воду и пошёл на берег. На пляже полно отдыхающих, люди лежат на песочке, плескаются в море. Картина мирная, и кажется, что никого не волнует вопрос радиации с протонами.
Сделав свои дела на берегу, возвращаюсь на пляж и вижу такую картину: Серёжа катает вдоль берега на шлюпке двух девушек. Сама по себе эта сценка вполне естественно вписывается в общую картину курорта. Но я ещё издалека заметил, что Серёжа что-то увлечённо рассказывает девушкам, а они как загипнотизированные смотрят на него с испуганными лицами и молчат. В какой-то момент девицы дружно выпрыгивают из шлюпки и удивительно быстро бегут по мелководью на берег. Мне это показалось странным. Сережа воспитанный парень, симпатичный. Вроде, нет никаких причин для такого поспешного отступления.
Пришли на пароход. Я поделился наблюдениями со своим старпомом Васей Пишохой. Вася подтвердил мои подозрения:
— Мне ребята сегодня сказали, что Серёга на рассвете вышел из камбуза и ходил по палубе с расставленными в стороны руками, на манер самолёта. И при этом, задрав голову, смотрел в небо и издавал турбо-винтовые звуки. А когда Юра Вакуленко спросил его, что он делает, тот сказал, что он только что энергетическим лучом сбил вражеский самолёт. А я ещё вчера заметил, что он временами заговаривается, но подумал, что это он так шутит.
Мы с Васей, конечно, призадумались. Опыта общения с сумасшедшими у нас не было. На море они встречаются крайне редко. Пошёл на камбуз к Сергею:
— Серёга, как дела? Что сегодня на обед?
Сергей отвечал совершенно спокойно и по существу о предстоящем обеде.
— А как ты себя чувствуешь?
— Хорошо, Николаевич, хорошо себя чувствую… — но при этом я заметил, что лицо его как-то осунулось за несколько часов и при разговоре он смотрел будто не на меня, а внутрь себя. Нехороший признак.
День прошёл спокойно, в делах. Погода стояла жаркая, море штилевое. Поэтому вечером я разрешил заглушить генератор и всем спать, даже вахту на мостике не оставил. Открыли все иллюминаторы и двери в надстройку, чтобы не так жарко было.
Я спал в каюте с открытыми иллюминаторами и дверью. Как всегда на судне, спал в пол-уха. Во сне слышал и понимал все звуки внутри судна и на море.
Ночь прошла в полной тишине. Ещё до рассвета, часа в четыре, я, не просыпаясь, услышал, что рыбацкий сейнер, который стоял мористее нас в паре кабельтовых, выбирает якорь-цепь и снимается с якоря.
И тут в полной тишине, снизу, где были каюты рядовых моряков, раздался душераздирающий, почти нечеловеческий вопль. Столько ужаса было в этом крике, что у меня мурашки побежали по спине и я, хотя уже проснулся, не мог пошевелиться от страха несколько секунд.
Вслед за воплем послышалось топанье босых ног и что-то пробежало в темноте по коридору мимо моей каюты на палубу.
Я ещё ничего не понял, но уже вскочил с койки и побежал следом за промелькнувшей тенью на палубу. Вижу такую картину: Серёжа со страшной скоростью спускает шлюпбалкой рабочую шлюпку за борт. Я подбежал к нему и попытался остановить. Но не так-то это просто. Серёга был парень физически сильный. А у сумасшедших сила утраивается, и боли они не чувствуют, справиться с ними очень трудно.
— Сергей, стой! Что ты делаешь!
Он приостановился на секунду и показал рукой на освещённый сейнер, который метрах в ста от нас выбирал якорь:
— Николаич, видишь! Они опрокидываются! Сейчас и мы перевернёмся! Надо шлюпку спускать! — в глазах его стоял такой ужас, что даже смотреть ему в лицо было страшно. Я пытался ему что-то объяснить, но он не слушал и продолжал поднимать ручной лебёдкой шлюпку с кильблоков. Потом вдруг, бросил рукоятку лебедки и попытался выпрыгнуть за борт. Тут уже было не до разговоров. Я схватил его поперёк туловища, подкинул его себе на плечи (откуда только сила взялась!) и потащил бегом в свою каюту. В каюте бросил его на диван. Серёга мгновенно забился в самый угол, его трясло крупной дрожью, он закрывался от меня руками.
Мои моряки к тому моменту оправились от шока и столпились с побледневшими лицами у двери моей каюты. Я обернулся к ним:
— Все по местам! Запускаем двигатели, снимаемся с якоря. Идём в Затоку к причалу.
Надо было как-то успокоить Сергея и довезти его до берега. Я очень боялся, что он выпрыгнет за борт и погибнет. Решил поговорить с ним как мужчина с мужчиной:
— Сергей, ты меня узнаёшь? Я твой капитан, ты понимаешь?
Он кивнул.
— Мы, Серёга с тобой не первый месяц на буксире работаем, в разных ситуациях были! Скажи, ты мне веришь?
У него так дрожала нижняя челюсть, что лязгали зубы. Но он ответил:
— Да, Николаич, верю…
— Тогда послушай меня, Сергей. Никакой опасности нет, Всё в порядке. Ничего не бойся. Просто ты заболел, у тебя что-то с нервами. Так бывает, ты ничего не бойся. Мы с тобой. Сейчас мы снимемся с якоря и пойдём к причалу. Я пойду на мостик, ты посиди здесь в моей каюте и ничего не бойся. Ты мне веришь? Я дверь закрою на ключ.
— Да, тебе я верю… Только дверь не надо закрывать…
— Хорошо. Ты сможешь потерпеть минут тридцать, пока мы выберем якорь и дойдём до Затоки?
Разум ещё не совсем покинул его. Он ещё пытался держать себя в руках:
— Я потерплю. Только мне очень страшно…
— Ничего не бойся. Я даю тебе слово, что через полчаса ты будешь на берегу. Подойдём к причалу, и ты поедешь домой в Сочи.
— Я не доеду… Мне страшно!
— Я тебя одного и не пущу. Хочешь с тобой поедут Юра Вакуленко и Валера?
— Да, с Юрой я поеду.
— Ну, молодец! Там якорь выбрали, я пошел на мостик. Посиди здесь, пока я не пришвартуюсь.
Меньше чем через полчаса мы подходили правым бортом к причалу. Уже рассвело. Когда до причала было метра три или четыре, Сергей увидел в иллюминатор землю, молнией выпрыгнул из каюты, вскочил на планширь и, совершив чудовищный прыжок, приземлился на причале.
Оказавшись на земле, он сразу успокоился и стал ходить вдоль причала, раскинув руки, изображая из себя самолёт.
Я позвал к себе в каюту матроса Юру Вакуленко:
— Юра, вот документы и деньги на билеты. Бери с собой Валеру и как хотите, но нужно довезти Сергея до Сочи. Здесь его сдавать врачам нельзя. Тут у него ни одного родственника или хотя бы знакомого. Наши коновалы залечат до смерти. Надо чтобы хотя бы жена его была рядом. Любым способом доехать до одесского аэропорта, протащить его на самолёт и сдать врачам в Сочи. Справишься? Больше мне положиться не на кого
— Николаич, не волнуйся, мы его тут не бросим! В любом случае довезём до дома.
Юра Вакуленко был надёжным человеком. Только ему я мог доверить такое дело. Они с запасным матросом одели на причале Сергея и пошли с ним на автовокзал. На душе у меня было тяжело. Очень беспокоился, как им удастся с таким больным человеком долететь до Сочи. И не только я волновался. На весь экипаж этот случай произвёл угнетающее впечатление.
На следующий день наш диспетчер из отряда сообщил мне по рации, что звонил Вакуленко и просил передать, что они долетели благополучно и Сергей в больнице. Я вздохнул облегчённо. Больше я для него ничего не мог сделать. Страшно было подумать, что было бы с ним и его семьёй, если бы он попал в психлечебницу где-нибудь здесь, далеко от дома.
Потом, когда Юра Вакуленко вернулся на судно, он рассказал, как в аэропорту в Одессе они провели Сергея на самолёт под видом пьяного. В самолёте, уже в воздухе, он встал с кресла и стал совершать «полёт» в салоне, в проходе между кресел. Юра честно сказал стюардессе, что они везут психически заболевшего товарища домой и что капитан поручил им любым путём довести его до Сочи, а там уже сдать врачам.
Стюардесса оказалась обученной. Она не удивилась. Сделала Сергею какой-то укол, и он проспал до самой посадки. В сочинском аэропорту их у трапа ждала машина «Скорой помощи». Юра сопроводил Сергея до самого врача в психдиспансере. Так Юра Вакуленко в очередной раз выручил меня из сложного положения.
Сергей лечился несколько месяцев. Я его потом как-то встретил на улице в Хосте. Он стал весь каким-то желтым и ко всему безразличным. Работал сварщиком. На инвалидности. Каждую весну и осень ему надо было ложиться в больницу на лечение. Я его спросил:
— Значит на море ты уже работать не сможешь?
— Да какое море, Николаевич! Я к воде подходить боюсь…
Жалко было парня. Жена молодая, двое детей маленьких — это трагедия. Что с ним потом стало, я не знаю. Больше я его не встречал.
А в Сергеевке на «Гидротехнике» жизнь продолжалась. Встал острый вопрос: кто будет готовить нам четырёхразовое питание? Попробовал для этого приспособить боцмана, но он не показал себя искусным кулинаром. Другие тоже. Моряки заметно загрустили, но, полуголодные, всё-таки работали.
То, что наш товарищ тронулся умом, тоже не придавало бодрости. Моряки за обедом постоянно обсуждали это и высказывали разные предположения о причинах этого события. В конце концов я решил пресечь эти нездоровые разговоры:
— Ничего удивительного в этом нет. Все мы с вами немного того!
Моряки вопросительно смотрели на меня.
— Что смотрите? Вы сами подумайте, разве вполне нормальный человек будет в мирное время работать на буксире в ЭПРОНе?!
Ребята немного подумали и согласились:
— Это верно, Николаич!
— Ну вот! Поэтому следите каждый за своей головой, а эти разговоры про Сергея прекратить!
Однако так долго продолжаться не могло. Война войной, как говорится, а обед должен быть по расписанию. Особенно на море. Регулярное питание для моряка — святое дело. Достаточно вспомнить, к чему привело нарушение этой аксиомы на броненосце «Потёмкин».
Нужен был повар или лучше повариха. Мы со стармехом Валерой Старуном напряженно думали, где её взять. И тут Валера высказал здравую мысль:
— А посмотри-ка на пляж. Там женщины в купальниках косяками ходят. И каждая из них — потенциальная повариха. Или уже состоявшаяся повариха. А поскольку это хохлушки, то я уверен, что многим их них уже надоело без дела валяться на песке. Кто-то из них уже соскучился по кухне и по сковородке со шкварками.
Я засомневался:
— Да, такие особи тут наверняка есть. Но как изловить их из этой огромной стаи? На какой крючок и с какой наживкой? Не могу же я идти на пляж и кричать: «Товарищи женщины! Я хочу повариху!» Это же большой риск! Меня могут тут самого в дурдом засунуть. Тогда вам ещё и капитана искать придётся.
И тут мне пришла в голову идея. Я позвал боцмана:
— Витя, а где та лопата алюминиевая для чистки снега, которую ты зимой украл на морвокзале и притащил на пароход? Она жива?
— В кормовом трюме валяется. Но летом она совершенно бесполезна.
— Это ты так думаешь. Тащи её сюда! И ещё тонкую кисть и черную краску.
— Зачем, Николаич?
— Будем повариху отлавливать.
Боцман, конечно, ничего не понял, но без лишних вопросов принёс лопату и краску. Отличная лопата для снега, 60 х 60 см из ровного куска дюралюминия с новеньким деревянным черенком.
Я взял кисть и и красивым печатным шрифтом начертал на лопате следующие строки:
ВНИМАНИЕ!
На морской буксир «Гидротехник» требуется повариха. Готовить на 10 чел. Работа с 08 до 18 часов. Оклад 180 руб. Хорошее отношение экипажа гарантирую.
Капитан
Подождали, пока краска подсохнет на солнце, и поехали со стармехом на шлюпке на пляж. Вытащили шлюпку на песок, отошли от воды на несколько метров и воткнули лопату рукояткой в песок. Сами же легли неподалёку на песочек позагорать и посмотреть на реакцию отдыхающих.
Первыми подошли к лопате два мужика с пивом:
— О! Смотри! Им повариха нужна. Написали бы просто, что по женщинам соскучились! Понятное дело: десять мужиков, рядом пляж с голыми девицами, а у них даже поварихи нет… — и пошли дальше.
Подошли три молодые женщины в купальниках:
— Ого, смотрите! Целых десять мужиков одиноких! Да они за это ещё и деньги платят! Я бы и даром пошла, но мне уезжать скоро.
— И я бы пошла. Мне этот пляж уже надоел. Если бы мужа со мной не было — точно пошла бы к ним. Муж тоже уже надоел…
Мы с Валерой лежали недалеко на песке, слушали и делали вид, что мы здесь ни при чём.
За 15 минут такого понаслушались! Особенно старались женщины, те вообще в своих рассуждениях и высказываниях не стеснялись. А ведь я всё правильно написал! Хотелось встать с песка и возразить. Но мы держались. Первым не выдержал Валера и предложил:
— У этих баб одно на уме! Давай подальше отползём, на безопасное расстояние… А то они ещё догадаются, что мы с парохода.
Мы, стараясь быть незамеченными, потихоньку отползли к шлюпке, столкнули её на воду и пошли на пароход.
К вечеру весь пляж до самой Одессы обсуждал наше объявление и комментировал на разные лады. С парохода мы наблюдали, как у лопаты временами стихийно собиралась небольшая толпа отдыхающих и оттуда периодически раздавались взрывы нездорового смеха. Мой помощник Вася Пишоха смотрел на эти сцены в бинокль и обиженно бормотал:
— Похоже, народ не по-ни-ма-а-ет нашей беды… Правильно говорят, что сытый голодного не поймёт…
Я понял, что в такой нездоровой обстановке ни одна порядочная повариха не отважится на виду у всего пляжа сесть в нашу шлюпку. Решили, что пора закончить этот социальный эксперимент, послали матроса на шлюпке, забрали лопату и бросили её обратно в трюм.
Объявление исчезло, и пляж через некоторое время успокоился.
На следующий день Валере Старуну зачем-то понадобилось на берег, позвонить жене, кажется. Я, от нечего делать, сам свёз его на шлюпке на пляж. Там мы вытащили её на песок, Валера пошёл по своим делам, а я поплавал, лёг на песочек и стал думать, где найти повариху.
Тут мимо меня идёт по пляжу с мешком на спине наш знаменитый на всё Чёрное море водолаз Вася Лабунин:
— О, Володя! Привет! Пришёл позагорать?
— Вася, мне нужна повариха! Моряки ходят грустные. Питаются чем попало. Что делать?
— Не знаю. Найди кого — нибудь. Оформим на временную работу в береговую бригаду… Вот, тут меня угостили местными скороспелыми арбузами. На тебе несколько штук, они вкусные, — и высыпает передо мной из мешка несколько мелких арбузиков и пару маленьких жёлтых дынек. И пошёл с мешком дальше.
Солнце сильно припекало. Чтобы арбузики не перегрелись, я закопал их в прохладный влажный песочек.
Через час с берега возвращается Валера Старун. И не один, в сопровождении двух симпатичных хохлушек лет по 25—30. Валера с девушками присели рядом со мной на песочек. От них я узнал, что в ожидании очереди на почте они случайно разговорились и Валера проговорился, что он старший механик с буксира «Гидротехник». Девушки поинтересовались, куда делась с пляжа информационная лопата. Уже нашли повариху? Валера поделился нашим горем: нет, никто не откликнулся на призыв. Тогда девицы заявили, что с удовольствием бы до конца лета поработали на нашем камбузе. Я спросил их, а что же они вчера не подошли к нашей шлюпке. Мы уже три дня всухомятку питаемся. Говорят, постеснялись. Весь пляж с нетерпением ожидал увидеть, кто же на шлюпке поедет на пароход.
Мы сидели у воды, болтали с девушками. Так хорошо было на песке, что уходить не хотелось. Валера сидел как раз на том месте, где я прикопал скороспелые арбузики и дыньки.
Девушки мне понравились. Душевные такие, не жеманятся, ведут себя просто. Я подумал, что они не обидятся, если я для разнообразия немного пошучу. Стал в разговоре, как бы ненароком, развивать тему благодатного курорта. Мол, хорошо здесь. Море, солнце, тополя растут. Виноград, наверное, здесь хороший. И говорю, так, между прочим:
— Да, Валера! Тут ко мне наш главный водолаз Лабурцев подходил. Сказал, что после чернобыльского взрыва здесь, в Сергеевке, в результате мутации появился какой-то новый вид арбузов. Размером небольшие, маленькие даже, но быстро поспевают. А самое главное — растут около моря прямо в песке, на глубине 20—30 см.
Девушки не поверили:
— Не могут арбузы под песком расти. Им солнце нужно.
А Валера понял, что это шутка, но до конца не оценил мой коварный замысел и сам попался. Говорит девушкам:
— Как я понимаю, им солнце не нужно. Они радиацией питаются. А вон, видите, две маленькие девочки совочком песок копают? Наверное, песчаные арбузы ищут. Ну-ка, давайте, девушки и мы поищем! — и начал по-собачьи рыть песочек рядом с собой.
Через несколько собачьих движений из-под песка появился полосатый арбузик. У Валеры от неожиданности лицо вытянулось, рот и глаза широко раскрылись. Он хрипло произнёс:
— Ёлки-палки! Арбуз!
Я тоже изобразил изумление и скомандовал:
— Копай дальше! Лабурцев не соврал!
Валера стал лихорадочно отбрасывать песок. Появился второй арбуз, потом рядом возникла из песка жёлтая дынька. Я подбодрил Валеру:
— О! Дыньки пошли! Копай, Валера!
Валера держал в одной руке дыньку, в другой арбуз и лихорадочно пытался понять, что это за явление природы. Наконец заметил, что неизвестные науке корнеплоды уже оторваны от корней. Тут он всё понял. Девушки тоже поняли, они упали на песок и рыдали от смеха. Через несколько секунд и Валера безудержно смеялся: это же надо, так купиться на детский обман!
В общем, одну из девушек мы оформили на временную работу. Получала зарплату как береговой рабочий, а готовила у нас на буксире. Первый месяц они обе утром появлялись на пароходе и работали до вечера. Очень прилично готовили, моряки на них нарадоваться не могли. Потом одна из них уехала домой, а вторая осталась и ещё несколько месяцев работала в команде.
Так нам удалось наладить столь необходимое для моряков регулярное питание.