Начало 1831 года для Пушкина заполнено предсвадебными хлопотами, в первую очередь денежными. Отношения с будущей тёщей, мягко говоря, оставляют желать много лучшего. И, наверное, неудивительно, что многие считают свадьбу химерой. Не жалующий своего бывшего воспитанника Е.А.Энгельгардт (живший в Петербурге) пишет Ф.Ф.Матюшкину: «Пушкин собрался было жениться в Москве; к счастию для невесты, дело опять разошлось. Он всё ещё стихотворствует, иногда очень удачно, но подчас и весьма плохо» (оставим подобное высказывание на совести бывшего директора). Письмо написано 12 января, когда поэт занят хлопотами. 23 января он подписывает договор о найме квартиры во 2-м этаже дома г-на Хитрово, «в Пречистенской части второго квартала под № 204 в приходе Троицы, что на Арбате»; квартира нанята на полгода, до 22 июля 1831 года. Он охотно оставляет знакомым свой новый московский адрес, в первой половине февраля переезжает в дом на Арбате, нанимает слуг - экономку, дворецкого, повара…
Заложив имение и получив деньги, Пушкин даёт Н.И.Гончаровой взаймы 11 000 рублей на приданое невесте и на другие расходы к свадьбе, прекрасно понимая, что денег этих обратно не получит. Он напишет П.А.Плетнёву: «Через несколько дней я женюсь… 11000 тёще, которая непременно хотела, чтоб дочь её была с приданым — пиши пропало… Теперь понимаешь ли, что значит приданое и отчего я сердился? Взять жену без состояния — я в состоянии, но входить в долги для её тряпок — я не в состоянии. Но я упрям и должен был настоять по крайней мере на свадьбе. Делать нечего: придётся печатать мои повести. Перешлю тебе на второй неделе, а к Святой и тиснем».
А меж тем судьба готовит ему новый удар. 14 января в восемь часов вечера в Петербурге после недолгой болезни скончался А.А. Дельвиг. П.А.Плетнёв напишет Пушкину в тот же вечер, но ведь письма идут долго, а в этот же день Вяземский с Пушкиным в письмах обсуждают литературные планы, естественно, с участием Дельвига.
Об обстоятельствах смерти Дельвига я уже писала, но необходимо добавить и такую трагическую подробность: в первые же дни друзья умершего (в частности, М.Л.Яковлев) в течение нескольких вечеров после смерти поэта уничтожают все его бумаги, боясь прихода жандармов: «Время было тогда трудное, очень опасались, что жандармы заберут бумаги Дельвига и во множестве сохранившихся писем найдут такие вещи, которые могут скомпрометировать писавших. Читать эти письма считали неприличным... Поэтому брали письма и другие бумаги целыми пачками и, удостоверившись, что в них нет денежных документов, бросали их в большие корзины, и десятки этих корзин побросали в печь». Так позже вспоминал племянник покойного… А ведь там наверняка были и письма Пушкина!
Последний раз Пушкин виделся с другом в августе 1830 года, уезжая из Петербурга (Дельвиг проводил их с Вяземским до Софии – первой почтовой станции), но думал о нём постоянно. Из Болдина писал Плетнёву: «Скажи Дельвигу, чтоб он крепился; что я к нему явлюся непременно на подмогу, зимой, коли здесь не околею. Покамест он уж может заказать виньетку на дереве, изображающую меня голенького, в виде Атланта, на плечах поддерживающего “Литературную газету”». Не явился. Не успел.
Переживал очень тяжело. О.М.Сомов просил Е.А.Баратынского «приготовить Пушкина», «который, верно, теперь и не чает, что радость его возмутится такою горестью». Поэт услышал о смерти друга у П.В.Нащокина, запомнившего его слова: «Ну, Воиныч, держись: в наши ряды постреливать стали».
21 января он напишет Плетнёву письмо-некролог: «Что скажу тебе, мой милый! Ужасное известие получил я в воскресение. На другой день оно подтвердилось. Вчера ездил я к Салтыкову [зятю Дельвига] объявить ему всё — и не имел духу. Вечером получил твоё письмо. Грустно, тоска. Вот первая смерть, мною оплаканная… Никто на свете не был мне ближе Дельвига. Изо всех связей детства он один оставался на виду — около него собиралась наша бедная кучка. Без него мы точно осиротели. Считай по пальцам: сколько нас? ты, я, Баратынский, вот и всё.
Вчера провёл я день с Нащокиным, который сильно поражён его смертию, — говорили о нём, называя его покойник Дельвиг, и этот эпитет был столь же странен, как и страшен. Нечего делать! согласимся. Покойник Дельвиг. Быть так.
Баратынский болен с огорчения. Меня не так-то легко с ног свалить. Будь здоров — и постараемся быть живы».
Не могу не сравнить это письмо с циничным сообщением А.П.Керн (называвшей себя другом Дельвига) в письме А.Н.Вульфу: «Забыла тебе сказать новость: барон Дельвиг переселился туда, где нет "ревности воздыханий!"» («Вот как сообщают о смерти тех людей, которых за год перед сим мы называли своими лучшими друзьями!..» - записал Вульф в дневнике).
После смерти Дельвига Пушкин будет интересоваться: «Что баронесса?.. Спроси у неё, каковы её дела, и отец мой заплатил ли долг Дельвигу? Не продаст ли она мне мой портрет?» Речь идёт о портрете работы Кипренского.
Да, радость поэта «возмутилась», но жизнь берёт своё…
Свадьба между тем снова и снова откладывается. Вот уже будущая посажёная мать В.Ф.Вяземская по просьбе Пушкина ездила к Н.И.Гончаровой, чтобы её поторопить… А сама на свадьбе быть не смогла, хотя и готовилась. За месяц до свадьбы П.А.Вяземский напишет: «Посажёная мать спрашивает, когда прикажешь ей сесть, и просит дать ей за неделю знать о дне свадьбы» Но 4 февраля, прибивая образ, княгиня упала, сильно расшиблась, была долго без чувств и оправилась только к концу мая.
И вот уже снова ходят слухи. А.Я.Булгаков в письме брату передаёт московские разговоры: «В городе опять начали поговаривать, что Пушкина свадьба расходится; это скоро должно открыться: середа последний день, в который можно венчать... Нечего ждать xopoшего, кажется; я думаю, что не для неё одной, но и для него лучше бы было, кабы свадьба разошлась». Он приводит и слова Пушкина: «Пора мне остепениться, ежели не сделает этого жена моя, то нечего уже ожидать от меня».
Настроение поэта всё время меняется. 10 февраля он пишет Н.И.Кривцову: «До сих пор я жил иначе как обыкновенно живут. Счастья мне не было. Il n’est de bonheur que dans les voies communes [Счастье можно найти лишь на проторенных дорогах]. Мне за 30 лет. В тридцать лет люди обыкновенно женятся — я поступаю как люди и вероятно не буду в том раскаиваться. К тому же я женюсь без упоения, без ребяческого очарования. Будущность является мне не в розах, но в строгой наготе своей. Горести не удивят меня: они входят в мои домашние расчёты. — Всякая радость будет мне неожиданностью. У меня сегодня spleen — прерываю письмо... чтобы тебе не передать моей тоски...».
П.И.Бартенев рассказывал, что «ему случилось видеть ещё одно французское письмо Пушкина, писанное также почти накануне свадьбы и ещё более поразительное по удивительному самосознанию или вещему предвидению судьбы своей: там Пушкин прямо говорит, что ему вероятно придется погибнуть на поединке». Что это за письмо? Кому написано?
17 февраля Пушкин в своей квартире на Арбате устроил мальчишник для ближайших друзей (было десять-двенадцать человек). И.В.Киреевский, бывший там, вспоминал, что Пушкин был необыкновенно грустен, так что гостям было даже неловко, читал свои стихи, которых после не видал в печати: прощание с молодостью и покаяние в грехах её». Друзья пытались веселиться - Вяземский, например, читал совсем не подходящие для печати стихи, начинавшиеся:
Пушкин! завтра ты женат!
Холостая жизнь, прощай-ка!..
Вечер после «мальчишника» Пушкин провёл у невесты.
А «на другой день, на свадьбе, все любовались весёлостью и радостью поэта и его молодой супруги, которая была изумительно хороша».
Хотя и здесь не всё было гладко. Первоначально думали, что венчание состоится в домовой церкви князя С.М.Голицына, но этого не позволил митрополит Московский Филарет. Венчали у «Старого Вознесения». П. В. Анненков в материалах к биографии Пушкина записал: «Пушкин был обвенчан с Гончаровой в церкви Святого Вознесения. День его рождения был тоже в самый праздник Вознесения господня. Обстоятельство это он не приписывал одной случайности. Важнейшие события в его жизни, по собственному его признанию, все совпадали с днём Вознесения».
И снова удивительная деталь. Уже упоминавшийся Булгаков напишет: «Никого не велено было пускать, и полиция была для того у дверей. Почему, кажется, нет?» Удивимся и мы вместе с ним… И вновь о надзоре. Накануне, 17-го, московский генерал-губернатор Д.В.Голицын посылает запрос в Московское губернское правление, отослано ли в Петербургское правление сообщение о взятой у Пушкина подписке в том, что решение Сената по делу об «Андрее Шенье» ему известно. В тот же день Московское губернское правление уведомляет Санкт-Петербургское в том, что указ Сената по делу об элегии «Андрей Шенье» Пушкину объявлен и об этом донесено Правительствующему Сенату.
Было и другое. Е.А.Долгорукова рассказывала Бартеневу: «В день свадьбы Наталья Ивановна послала сказать Пушкину, что надо ещё отложить, что у неё нет денег на карету или на что-то другое. Пушкин опять послал денег».
А Л.Н.Павлищев, племянник поэта, написал: «Мать мне рассказывала, как её брат во время обряда неприятно был поражён, когда его обручальное кольцо упало неожиданно на ковер, и когда из свидетелей первый устал, как ему поспешили сообщить после церемонии, не шафер невесты, а его шафер, передавший венец следующему по очереди. Ал. С-вич счёл эти два обстоятельства недобрыми предвещаниями и произнёс, выходя из церкви: “Tous les mauvais augures! [Всё это плохие знаки!]”». Говорили ещё, что у Пушкина «потухла свечка» и «нечаянно упали с аналоя крест и Евангелие, когда молодые шли кругом».
Тот же Павлищев сообщил: «Иконофором при обряде был малолетний сын кн. Вяземского Павел, а родитель его и П.В.Нащокин, уехав прежде новобрачных, встретили Пушкиных с образом на новой квартире молодой четы». День завершился «большим ужином у Пушкина в доме Хитровой, где распоряжался Лёвушка».
А 24 февраля поэт напишет Плетнёву: «Я женат — и счастлив; одно желание мое, чтоб ничего в жизни моей не изменилось — лучшего не дождусь. Это состояние для меня так ново, что, кажется, я переродился».
Если статья понравилась, голосуйте и подписывайтесь на мой канал!
«Путеводитель» по всем моим публикациям о Пушкине вы можете найти здесь
Навигатор по всему каналу здесь
