Роман «Звёздочка ещё не звезда» глава 76
«Мамка, каждый день путёвкой укоряет, как мне это надоело. Уехать бы поскорее в санаторий и всё забыть», — мечтала Алёнка, засыпая с в обнимку с Прошкой. Теперь она понимала, что братишка — это её спасение, это её оберег от больного отца. То, что он болен, в этом она не сомневалась, но она не понимала, как от него защититься, чтобы не жить в страхе и не лишиться своей чести.
«Жаловаться — некрасиво, ябедничать — тем более. Взрослых надо уважать», — твердили ей с рождения и по сию пору, и она верила, что это так, хотя сомнение всё сильнее прорастало в её душе, но довериться и рассказать о том, что отец переступил в очередной раз черту, ей было некому.
«Кому расскажешь такое, если даже маме доверять нельзя? — задавала сама себе вопрос Алёнка, и отвечала на него, — Никому. Может я какая-то не такая, поэтому он так со мной себя ведёт? Мамка тоже виновата, что это произошло. Папа же просил её встретить Новый год без алкоголя, а она не согласилась, а теперь вот книгу про гулящую меня читать заставляет, как будто я гулящая какая или точно ей буду. Больше всего на свете я не хочу походить на свою мать. Я не буду такой, как она никогда-никогда», — дала она сама себе зарок.
Она хотела поделиться произошедшим в новогоднюю ночь со своей подружкой Светой Добриковой, но побоялась, что если она проболтается кому-то в классе, то жизнь её совсем превратится в ад.
***
Хоть Татьяна и грозила сдать путёвку в профком, и шантажировала ей дочь в воспитательных целях, но не сдала. В ночь на четырнадцатое января за ними подъехали на белом «жигулёнке» родители Жени Коныгина, у которого тоже была путёвка в Анапу. Вместе они доехали до аэропорта. Дождались женщину, сопровождающую до санатория, и сдали ей детей. Коныгины отошли в сторонку и устроились на свободных сиденьях, спокойно беседуя между собой. Общество Ширяевой их явно утомило.
Татьяна, переживая громко давала Алёнке наказ за наказом:
— Веди себя как следует, не позорь меня. Ешь всё что дают, путёвка дорогая, может, хоть отъешься, а то смотреть на тебя — прям страсть.
— Ну, мам, ну хватит уже, я же немаленькая, — попросила Алёнка, ей было неловко, выслушивать материны стенания при всех.
— Не вздумай там потеряться, а то потом как тебя искать? — волновалась Татьяна.
— Да не потеряюсь, что я, маленькая, что ли?
— Когда потеряешься — поздно будет, лучше перебдеть, чем недобдеть. — рявкнула Татьяна, а потом всполошилась: — А деньги-то не проверили, ну-ка потрогай, не потеряла?
— Мам, как я тут их проверю, мне что, при всех трусы снимать? Ты же кармашек пришила, булавкой заколола, как я их потеряю-то?
— Ну мало ли, ну хоть руку сунь да потрогай, останешься без денег — потом заревёшь без мамки-то.
Алёнка расстегнула зимнее пальто, с матерью отошла в сторонку и, приподняв шерстяную олимпийку, засунула руку под спортивные штаны.
— Всё нормально, булавка застёгнута, — доложила она.
— Булавка-то застёгнута, а деньги-то хоть нащупала? — опять переспросила мать, казалось, что её беспокойству не будет конца. До регистрации самолёта оставалось три часа. Алёнка нащупала рукой деньги и успокоила мать.
— Ну, слава богу, — вздохнула Татьяна, сняла шапку из чернобурки и обтёрла тыльной стороной ладони пот со лба, — ух, упрела я тут с тобой, поскорей бы уж самолёт.
— Мам, а вы езжайте домой, мы же тут с Женей (так звали её попутчика), не потеряемся, можешь даже не переживать. — предложила Алёнка, уже не зная, как избавиться от нудной опеки матери.
— Да я бы уехала, да они же, сама слышала, пока самолёт с вами не взлетит, с места не тронутся. Все падения самолёта происходят во время взлёта и посадки. Уж увидим, что вы взлетели, тогда и с чистой совестью домой поедем. Ой, морока одна с тобой. — посетовала мать и предупредила. — Чемодан-то с сумкой хоть не потеряй, а то будешь голышом там ходить все шестьдесят пять дней.
— Мам, ну на мне же костюм спортивный, успокойся, пожалуйста.
— Верно, — улыбнулась мать, — а про костюм-то я забыла, чокнусь так с тобой: то одно, то другое. Пойдём, хоть на скамейку сядем, пока места свободные есть, а то я у сопровождающей спросила, вас сорок пять человек из области в Анапу летит.
— Ого, как много!
— Да уж, хоть бы по дороге вас не растеряли, — опять стала нервничать Татьяна, подходя к свободным местам, чтобы присесть.
— Мам, но мы же в самолёте полетим, как мы там потеряемся-то, из самолёта же не выйти в полёте.
— Ой, не знаю, не знаю, Алёнка… — опять вздохнула мать, — ты хоть там сиди спокойно на месте и по самолёту не бегай, а то мало ли.
— Да, конечно, мам, ты главное не волнуйся.
— Так я ведь мать, рада бы не волноваться, да не могу, — призналась дочке Татьяна, — садись рядом, хоть посидим с тобой на дорожку, а то мало ли, как жизнь дальше сложится, вдруг да больше не встретимся.
Алёнка присела, прижалась к матери. Мать продолжала накручивать себя и её:
— Самолёты-то — транспорт ненадёжный, если рухнет с высоты на́земь и косточки твои не собрать… Может, останешься, не полетишь, а? Ну её, эту путёвку — дочь-то мне ведь, важнее денег.
— Всё будет хорошо, мам.
— А если нет, сегодня ещё как назло — старый Новый год, а у нас в праздники как раз все напасти случаются. — Она вспомнила про младшую сестру и сожалея, произнесла, — Ирка вон наша, Седьмого ноября Николашку потеряла, если бы не праздник, так, может, бы и жив остался. — Татьяна загнула пальцы, считая, а потом сообщила: — Сейчас бы уж Николашке третий месяц пошёл, головёшку бы уже свою держал сам. Вот тебе и праздники…
Алёнка и сама боялась лететь на самолёте, но после стенаний матери, её страх усилился и она уже готова была отказаться от поездки, но вспомнив, что ничего хорошего её дома не ждёт, она решила: «Лечу, будь, что будет!»
Объявили регистрацию на самолёт. Татьяна улилась слезами, прощаясь с Алёнкой.
— Знала бы, что переживать так буду, так и путёвку бы не взяла.
Сопровождающая успокоила:
— Да успокойтесь вы, вернётся она из санатория, окрепнет и вы её не узнаете: щёчки отъест — санаторий отличный!
— Да она у меня толком-то ничё не ест, я уж с ней смаялась, — сквозь слёзы сказала Татьяна. — Да как бы ещё с самолётом чего не случилось, я прям, переживаю.
Алёнке нестерпимо стало жаль свою мать, она достала из кармана пальто серо-голубой камушек размером с пятикопеечную монету и показала его матери:
— Мам, не переживай, камушек со мной! Всё будет хорошо, я вернусь.
Увидев его, Татьяна вздрогнула, вспомнив о том, каким загадочным образом он появился. В её голове звучали слова Алёнки, очнувшейся много лет назад после обморока: «Папа мой, который дядя Петя, с бабушкой Ефросиньей мне камушек дали…»
Татьяна взволнованно спросила, хватаясь за сердце:
— Ты всё ещё его хранишь?!
— Да, мам, с ним мне нестрашно, — улыбнулась Алёнка и спрятала камушек в карман пальто. — Пока-пока, мам! Я полетела!
— Возвращайся, дочка, я буду тебя ждать! — прижав дочь к себе, сказала Татьяна. Рядом с ними прощались Коныгины с сыном и косо поглядывали на неё.
Татьяна чмокнула дочь в лоб и напомнила:
— Я тебе там десять конвертов положила, раз в неделю нам письма пиши. Поняла?
— Хорошо, мам!
— Ну, кажется, теперь всё, сказала! — улыбнулась Татьяна, — Береги себя и слушайся взрослых!
— Ладно! Пока-а!
— Пока, — вытирая слёзы, попрощалась Татьяна.
Дети с сопровождающей прошли регистрацию и разбившись на пары, строем ушли. Татьяна с провожающими махала им вслед рукой, давясь слезами.
«Оказывается, помнит она Митина-то до сих пор и забыть не может, уж шесть лет прошло. Тьфу-тьфу-тьфу, ночью упомянула… — она взглянула на часы, и зевнула, — хотя какая уж ночь, на часах пять утра, а взлетят-то в шесть тридцать. Глаза бы хоть сомкнуть ненадолго, да как бы жульё не ограбило: надо было уж шапку-то с чернобуркой не надевать, а я вырядилась».
© 21.07.2021 Елена Халдина, фото автора
Все персонажи вымышлены, все совпадения случайны
Запрещается без разрешения автора цитирование, копирование как всего текста, так и какого-либо фрагмента данного романа.
Продолжение 77 Знакомство в самолёте
Предыдущая глава 75 Из крайности в крайность
Прочесть роман "Мать звезды", "Звёздочка", "Звёздочка, ещё не звезда"
Прочесть Немного иронии