Наша сегодняшняя история, посвящённая живописному шедевру давно минувших лет, начинается весьма неожиданно. Ибо берёт своё начало не в мастерской художника, не на пленэре и даже не в стенах музея, где ныне экспонируется эта работа. А в театре. Что, собственно говоря, очень символично. Ибо история эта будет полна драматизма и неожиданных сюжетных поворотов.
Итак. Скажите пожалуйста, дорогой читатель, с чего начинается сам театр? Правильно: с вешалки. Красивая и меткая пословица, не так ли? Но вот парадокс: никто и никогда не задумывается о том, чем же он, этот самый театр, заканчивается.
В 1956 году администрация Большого решила-таки задаться этим вопросом. Правда, не от желания найти изящный философский ответ, а потому что хозяйственные помещения столичного храма искусства, где заканчивает жизненный путь ставшее ненужным имущество, напоминали руины древнеримского города Помпеи после извержения вулкана. Их интерьер представлял собою беспорядочные груды антуража классических спектаклей прошлого. Бутафорские колонны, декоративные вазы и прочие вышедшие из употребления декорации, хаотично возлежащие на полу вперемешку со строительным мусором. И укрытые таким слоем грязи и пыли, который сочли бы достойным вызовом даже профессиональные археологи. Ну а поскольку археологов под рукой не оказалось, чистить «авгиевы конюшни» сценического искусства администрация отправила простых рабочих. Которые и совершили открытие, буквально потрясшее экспертов и ценителей отечественной живописи.
14 метров в ширину и семи — в высоту, панно было небрежно намотано на какой-то деревянный шест и попросту валялось на полу хозяйственной пристройки. Вид его был жалок, а состояние — плачевно. И быть бы ему пущенным «в расход», если бы у сотрудников театра не появились «смутные сомнения» при виде авторской подписи на внутренней стороне панно...
Услышав волшебное слово «Врубель», сотрудники Третьяковской галереи в кратчайшие сроки примчались на место событий. Немалыми совместными усилиями присутствовавших (шутка ли: 500 кг веса) полотно было вынесено на площадь перед театром, движение на ней — остановлено, а само произведение — развёрнуто и зафиксировано, дабы эксперты могли увидеть содержащееся на нём изображение целиком.
Сомнений не осталось: пред ними распростёрлась считавшаяся безвозвратно утраченной картина Михаила Александровича Врубеля под названием «Принцесса Грёза». А знаете, в чём был особый трагикомизм той ситуации, уважаемый читатель? Да в том, что фасад гостиницы «Метрополь», возвышавшейся аккурат через дорогу от Большого театра, украшала мозаика, точь-в-точь повторяющая композицию найденной картины!
Особый налёт мистицизма придаёт нашей истории и сам сюжет произведения. Поэма Эдмона Ростана, рассказывавшая печальную историю любви простого юноши, что не пожалел своей жизни ради краткого свидания с прекрасной принцессой, вдохновляла многих русских поэтов, художников, певцов, сценаристов...
В числе поклонников Ростана был и С. Ю. Витте, заказавший (малоизвестному на тот момент) художнику Михаилу Врубелю панно соответствующего сюжета, дабы представить его на Всероссийской промышленной выставке в Нижнем Новгороде в 1896 году. Чему активно воспрепятствовали императорские академики, которым работа ужасно не понравилась. И это несмотря на благоприятные отзывы многих иных членов российского экспертного сообщества. Скорее всего, заправилам столичной императорской академии не хотелось рисковать своим именем и репутацией, пропуская смелое произведение пред светлы очи Николая II.
А вот известному купцу и меценату Савве Мамонтову работа пришлась по душе. Он даже спонсировал строительство отдельного павильона для экспонирования картины Врубеля. Но увы, широкая публика оказалась не готова к инновационному стилю художника, и полотно ожидали обструкция и забвение. Много лет оно «скиталось» по России, и в конце концов обрело пристанище в запасниках Большого театра как ненужная декорация давно забытой оперы...
Вот потому-то мы и полагаем «Принцессу Грёзу» пророческим полотном, как бы предсказавшим свою же собственную судьбу. Когда от окончательной гибели в кузове самосвала картину Врубеля отделяли считанные минуты, блеснул лучик надежды. Мечта великого русского мецената Мамонтова воплотилась в реальность, пусть и после его ухода в лучший мир. Ровно так же, как это произошло с мечтой юноши — героя произведения, что обрёл счастье любви, так и не познав его...
Впрочем, мы отвлеклись. Из начала XX века переносимся в его середину и возвращаемся к прерванной истории спасения шедевра. А история эта, прямо скажем, была ох какой нетривиальной. Вскоре после переезда произведения в Третьяковку перед реставраторами во весь свой четырнадцатиметровый рост встала проблема отсутствия подходящей мастерской. Холст банально не помещался в запасники (что в 50-е находились в церкви Николы в Толмачах). В итоге полутонный рулон затащили через центральный вход церкви, а затем с величайшим трудом кантовали вертикально в самом высоком месте храма. То есть под куполом. Пришлось ставить огромную колонну и оборачивать панно вокруг неё. На этом работа благополучно «застопорилась».
Активно восстанавливать первоначальный вид картины начали лишь три десятка лет спустя. Когда многострадальное произведение переместили в зал на Крымском валу и таки развернули во всю ширь, стало ясно, что его придётся дублировать. Но в конце восьмидесятых годов в Союзе не было опыта создания цельнокроеного, а не сшитого из частей холста. Работать же с фрагментированным полотном было попросту нельзя. Швы неизбежно проступили бы сквозь красочный слой. Долгие поиски зарубежных поставщиков отняли не один год, и когда подрядчик всё же был найден — грянули 90-е, и у Третьяковской галереи больше не было денег.
Положение спас фонд Марка Шагала, (и за это ему — наша вечная признательность). Государственная Третьяковская галерея провела масштабную персональную благотворительную выставку художника Шагала, и на все вырученные деньги, в Швейцарии, было заказано цельнотканое полотнище.
В середине 90-х в музее проходил капитальный ремонт. Воспользовавшись удачным моментом, сотрудники истребовали у спонсоров создание специализированного зала, где можно было бы завершить процесс реставрации «Принцессы Грёзы». Работы длились два с половиной года и проводились непосредственно «на стене». С картины сняли грубые заплаты, счистили огромное количество столярного клея, удалили многолетнюю грязь, и затем — мазок за мазком — кропотливо и деликатно вернули миру произведение Михаила Врубеля во всей его первозданной красе.
Вот такая история, дорогой наш читатель. Надеемся, Вам было интересно узнать о том, как «воскресла» самая большая картина в мире. Как бедный юноша и прекрасная девушка вновь оказались вместе, продолжая рассказывать зрителям историю высокой и чистой любви. Воистину: жизнь — один большой театр, а живопись — её бессменная идеальная декорация.
Автор: Лёля Городная