Он умел добиваться исполнения своих решений, используя лишь электронную почту и рассылая телексы. Конечно, ужасно жаль, что его деловые партнеры из Таиланда наотрез отказались приехать в Дюбук. Но дело не только в этом. У него ничего, буквально ничего, не получалось так, как надо.
Сообщения или терялись, или вдруг оказывались не на месте, или — что еще хуже — были неправильно записаны. Стоило ему отлучиться хоть на минуту, как, наряду с мусором, с его письменного стола исчезали и все нужные бумаги. Документы и проекты, над которыми он трудился долгие месяцы, словно испарялись.
Новая телефонная линия то и дело давала сбои. Мастер сказал, что не может понять, в чем дело, но все-таки пришел и снова ее проверил. Все выглядело совершенно исправным. Линия работала безотказно. Но телефон не отключался, только когда по нему говорил телефонный мастер.
Сэм не понимал, почему вдруг все неодушевленные, но столь необходимые предметы ни с того ни с сего ополчились на него.
Он спросил Жози, не возникали ли у нее проблемы с гостиничным коммутатором. Нет, не возникали. Пожалуй, это единственное, что она сказала ему за последнее время. Она то избегала его, то появлялась там, где ему нужно было срочно что-то сделать, и либо пылесосила, либо принималась стучать молотком, а то приводила постояльцев осмотреть комнату.
У него всегда было несколько романтическое, хотя и весьма смутное представление о том, что все беременные женщины делаются мягкими, спокойными и, пожалуй, похожими своей медлительностью на коров, жующих жвачку. Жози не была ни мягкой, ни спокойной. За последние три дня она буквально вымотала его, взявшись за исполнение около десятка различных проектов по реконструкции и перепланировке гостиницы.
Однажды днем он застал Жози за развешиванием картин, недавно приобретенных ею на одном аукционе. При этом ей самой приходилось и таскать их, и поднимать, и укреплять на нужной высоте. Потом она их поправляла, отходила назад и раздумывала, подходящее это для них место или нет. Затем снимала и перетаскивала в другую комнату. Причем ее привлекали главным образом те комнаты, где он уединялся, чтобы хоть немного спокойно поработать.
— Ты уже здесь была, — напомнил он, когда она, громыхая, втащила в библиотеку картину в здоровенной раме с изображением первых построенных в Дюбуке зданий.
Она пожала плечами.
— Лучшего места для нее не сыскалось. Ее лицо раскраснелось от напряжения. Она начала было снова поднимать картину.
— О Боже! Дай я.
Он выхватил картину у нее из рук.
— Где ты хочешь ее повесить?
— Вон там.
Она указала на стену со старинными встроенными книжными шкафами из вишневого дерева. Он поднял громоздкую картину.
— Нет, лучше туда.
И она повернулась на сто восемьдесят градусов, указывая на место как раз над новехонькой встроенной ванной-джакузи для двоих.
— Будет на что посмотреть во время купания.
Сэм перенес картину в другой конец комнаты и повесил ее над ванной.
— Левый край ниже правого. Надо поправить, — сказала Жози.
Сэм поправил.
— Теперь правый край выше левого.
Сэм немного опустил его.
— Еще чуть-чуть.
Сэм снова поправил картину.
— Вот так. Теперь то, что надо.
Она помолчала, подумала, а потом предложила:
— Может, она будет лучше смотреться над книжными полками?
— Извини, дорогая. Картина останется здесь.
— Но…
Сэм повернулся к ней всем корпусом.
— Читай по губам. Картина здесь отлично смотрится.
— Тогда я сама ее перевешу.
И Жози сделала несколько шагов.
Сэм преградил ей дорогу, встав между ней и картиной, но тут пронзительно зазвонил телефон.
Это была Элинор. Она пыталась провести через таможню груз индийского текстиля, но для этого ей требовался ряд бумаг, которые она по факсу отправила Сэму на подпись.
— Мне надо подняться за ними наверх.
Бумаг там не оказалось. Письменный стол стерильно чист. В мусорной корзине ни клочка. А из холла до него донесся шум пылесоса, которым работала Жози.
Она пытается избавиться от него, выжить его отсюда. Не надо быть гением, чтобы это понять. Сэм перенес центр тяжести своего тела на пятки.
— Что, черт возьми, ты тут вытворяешь? — возмущенно обратился он к ней, когда на следующий день, вернувшись после завтрака в номер «Коулмэн», чтобы снова просмотреть ворох факсов по пропавшему грузу нефрита, ударился о стоявшую в дверях стремянку.
На верхней ступеньке стояла Жози. Она выгнула спину, чтобы живот не мешал ей смотреть на него сверху вниз.
— Обдираю обои. Получается?
Сэм негодующе посмотрел на нее.
— Получается, что ты хочешь убить себя. Немедленно слезай оттуда.
— И не подумаю.
Она повернулась к нему спиной и снова принялась сдирать обои.
— Так ты не слезешь? Нет?
— Ни за что.
Сэм вдруг почувствовал, что задыхается, как будто галстук душит его. Он потянулся было немного ослабить узел, но вспомнил, что на нем футболка. Он швырнул на пол пачку факсов, протянул руки и, обхватив Жози за бедра, стащил ее со стремянки.
— Да как ты смеешь? — набросилась она на него, едва ее ноги коснулись пола. Она вся пылала от гнева.
— А что мне, по-твоему, делать? Просто стоять и наблюдать, как ты вытворяешь подобные глупости?
— Это моя работа. «Управляющая гостиницей отвечает за состояние здания». Так написано в моей должностной инструкции. Можешь почитать на досуге.
— Я, пожалуй, поступлю по-другому. Просто изменю эту твою чертову инструкцию. А теперь отойди-ка подальше от стремянки и близко не смей к ней подходить!
— Но мне нужно все закончить. Это стоит у меня в плане. Мы с Хэтти в течение зимы составляли перечень неотложных дел: в каких номерах переклеить обои, какие покрасить. Испарения от краски вредны для ребенка, а обои как раз то, что надо. Я обдирала обои десятки раз, если не больше. Как ты думаешь, кто здесь все поклеил?
Тараторя без умолку, она все время пыталась вырваться из его рук, но он не отпускал. Правда, теперь он ее держал не за бедра, а за запястья, однако легче ему не стало. Эта часть ее тела едва ли была менее соблазнительной, и Сэму с огромным трудом удавалось сохранять рассудительность.
— Ты. Все обои поклеила ты. Но тогда ты не была беременна.
После короткой паузы он спросил:
— Или уже была?
Наконец-то Жози сумела вырваться из его цепких объятий.
— Ты прекрасно знаешь, что нет!
— То-то же, а сейчас ты носишь моего ребенка. Потому не смей лазить по стремянке.
Она отвела глаза в сторону и, слегка отступив назад, яростно накинулась на него:
— Это нужно доделать!
— В таком случае мы найдем кого-нибудь.
— Деньги могут все? Да, Сэм?
У него сжались челюсти. Он понимал, что она хочет задеть его побольнее. Жози знала, что деньги не имеют для него значения, но сейчас для нее главное — сохранить между ними состояние войны. Интересно, глупое упрямство свойственно всем беременным? Спрашивать, пожалуй, не стоит. Лучше не нарываться.
— Этот вопрос деньги смогут решить, — произнес он как можно спокойнее. — Позови кого-нибудь, и пусть он закончит обдирать здесь обои.
— Он? — презрительно бросила Жози.
Сэм стиснул зубы.
— Хорошо. Пригласи какую-нибудь женщину. Или целую ораву. Мне безразлично. А про стремянку забудь!
Жози гневно сверкнула на него глазами. Сэм ответил ей не менее красноречивым взглядом.
Зазвонил телефон. Он чуть не заскрежетал зубами, но не снял трубку.
— Я поговорю внизу, в библиотеке, — сказал он и, предвосхищая ее возражения, добавил: — Мне наплевать, если ты ее уже сдала на сегодняшний вечер. Хотят — пусть ждут, не хотят — не надо, могут отправляться ко всем чертям. У меня работа, и я намерен ее выполнять. Здесь. И тебе меня не спровадить отсюда. Имей это в виду. И чтоб больше никаких акробатических этюдов, ясно?
Его прервал еще один пронзительный телефонный звонок.
— Кто-нибудь подойдет к телефону? — крикнул Клитус.
Сэм схватил мобильный телефон и рявкнул:
— Флетчер. Подождите.
Нажав на нужную кнопку, снова повернулся к ней. Взгляд его был тверд и неподвижен.
— Тебе все ясно?
Целую минуту длилось молчание. Наконец Жози сказала:
— Я найму кого-нибудь для этой работы.
Гордо задрав голову, она, не оглядываясь на него, вышла из комнаты и начала спускаться по лестнице.
Если смотреть на нее сзади, никогда не догадаешься, что она беременна. Выглядит, как всегда: необыкновенно соблазнительная женщина с потрясающе красивыми длинными ногами. Только плавное покачивание из стороны в сторону при ходьбе выдавало происшедшие в ее теле изменения. Он сглотнул слюну. Все равно у нее самая сексуальная походка из всех, какие ему доводилось видеть.
У него вырвался вздох, похожий на стон.
Телефон продолжал выдавать световые сигналы, напоминая, что на том конце провода все еще ждут. Затрещал и факс.
— Да что это такое? Возьмет кто-нибудь трубку или нет? — снова раздался крик Клитуса.
Сэм, не обращая внимания на факс, нажал на кнопку своего мобильного телефона.
— В чем дело?
— Ну наконец-то, — вспылила Элинор. — С тобой хочет поговорить г-н Раджшакит. Он звонит по селекторной связи.
— А-а, — протянул Сэм и, вспомнив свои скудные познания в тайском, поприветствовал г-на Раджшакита на его родном языке.
У него больше не было времени думать о ножках Жози.
Эта неделя оказалась не самой продуктивной в его жизни. Что верно, то верно.
Потратив тысячу долларов на телефонные переговоры, он гаки умудрился разыскать пропавший груз нефрита. Ему удалось перенести встречу с группой бизнесменов из Гонконга со следующей недели на следующий месяц. Он даже сумел смягчить г-на Раджшакита, пообещав лично встретиться с ним в Нью- Йорке через две недели, хотя сомневался в возможности этой встречи. Все зависело от того, как скоро образумится Жози. Удастся ли ей выжить его отсюда? Ему не хотелось себе в этом признаваться, но она была очень близка к успеху.
Ясно как день, что она не хочет его здесь видеть и делает все возможное для его изгнания. Где бы он ни находился, там сразу возникал шум и начиналась невообразимая суматоха. Он неизменно оказывался по колено в обрезках обоев, в пыли, перепачканным в свежей краске, тогда как остальные, похоже, наслаждались тишиной и покоем. Уму непостижимо, как Жози ухитрялась создавать атмосферу райского блаженства для постояльцев и в то же время развивать бурную деятельность везде, где бы он ни пытался уединиться, чтобы хоть немного поработать. Но надо отдать ей должное: она мастерски справлялась с этой задачей.
Прошло пять дней, прежде чем он смог чуть-чуть передохнуть, тайком прокравшись в «Капитанские» апартаменты, чтобы заняться делами. Ему было известно, что номер забронирован на сутки, но он перехватил телефонный звонок от молодоженов, у которых был медовый месяц, и те сообщили, что приедут очень поздно. Радуясь удаче и ничего не сказав Жози, Сэм заперся в этом номере.
В полном одиночестве он провел там три часа, успев подчистить все бумажные дела, которые Элинор отправляла ему по факсу. Он даже сумел сделать несколько телефонных звонков, и его при этом ни разу не разъединили. К шести вечера он чувствовал себя так, будто покорил Эверест. Смахнул последний лист бумаги со своего стола, встал и сладко потянулся.
У него затекла спина от долгого сидения в полусогнутой позе.
— А ты, братец, совсем потерял форму, — пожурил он самого себя. Затем собрал бумаги, осмотрел комнату. Убедившись, что все готово для приема гостей, отпер дверь и вышел в коридор.
Повсюду стояла тишина. Из номера мистера и миссис Шилдс доносились негромкие голоса. Гости уже успели удобно расположиться. Одна супружеская пара сидела в Розовой гостиной, потягивая херес и просматривая газеты. Сэм ожидал, что Жози тоже здесь. Указывает на высокие шпили церквей и взахлеб рассказывает истории здешних мест. Но ее не было. Эррол Флинн свернулся калачиком около кадушки с папоротником. На подоконнике разлегся Уоллес Бири, выглядывая из резного окна, откуда открывался вид на парадный вход и — дальше — на весь город. Когда Сэм вошел, кот повернул голову в его сторону.
— Где Жози? — обратился к нему Сэм.
Уоллес только широко зевнул в ответ.
В дверь позвонили. Сэм не пошел открывать.
Ему было ясно велено не вмешиваться не в свое дело. Поэтому он стал чесать Уоллеса за ушами и в ответ услышал благодарное мяуканье.
В дверь позвонили во второй раз.
Сэм подождал, рассчитывая услышать шаги Жози, спешащей из кухни навстречу гостям. Чета, сидевшая в Розовой гостиной, вопросительно посмотрела на него. Нахмурившись, он пошел в буфетную и, просунув голову в дверь, позвал:
— Жози?
Затем через буфетную проследовал в кухню. Там тоже никого не оказалось. Ему было видно, как Клитус на заднем дворе поливает клумбы. Жози с ним не было.
Сэм собрался уже идти открывать дверь, но его опередил Бенджамин.
— Стар стал, уже не так быстро бегаю, — извинялся он перед двумя вошедшими дамами. — Нужно было мне вас встретить. Живу-то я здесь поблизости.
И он кивком головы указал на маленький домик около обрыва.
— Позвольте, я возьму ваши чемоданы. Этот вот Сэм, а тот — Уоллес Бири, — снова кивнул он головой, на сей раз в сторону Сэма с котом, проходивших мимо.
Сэм улыбнулся. Уоллес замурлыкал. Бенджамин повел новых постояльцев наверх.
Это уже прогресс, подумал Сэм. Бенджамин представил его раньше, чем кота.
— Где Жози?
— Она попросила меня присмотреть за постояльцами, — бросил через плечо Бенджамин. — Сюда, пожалуйста.
Весь остаток дня Бенджамин исполнял обязанности хозяина. Жози не вышла даже к ужину. Со времени приезда Сэма она ни разу не брала выходной. Конечно, у нее есть полное право на свободный день, но она могла бы поставить его об этом в известность. Он чувствовал себя уязвленным.
Он на скорую руку приготовил поесть себе и Бенджамину, надеясь, что словоохотливый старик проболтается, куда подевалась Жози.
Но Бенджамин ни словом о ней не обмолвился.
Он рассказывал о временах, когда они с Уолтером ходили вверх-вниз по Миссисипи. Их жизнь и вправду была не лишена романтических приключений в духе Тома Сойера и Гекльберри Финна. Сэму она казалась весьма заманчивой.
Однажды, когда Уолтер был еще жив, они уплыли в небольшой лодке на один из островов, где готовили себе еду на костре и до утра развлекали друг друга разными историями. В ту ночь с ними была Жози.
Глаза ее блестели, она улыбалась и сгорала от нетерпения услышать еще одну небывальщину. Он тогда наблюдал за ней, забавляясь ее детской доверчивостью. Жози захотелось самой попробовать спуститься вниз по реке, и на следующее утро она принялась сколачивать плот. Сэм думал, что пройдет пара часов и она бросит эту затею. Но он ошибся.
У нее ушло три дня на то, чтобы спилить деревья и скрепить стволы. Девчонка трудилась не разгибая спины. Он помнил, как она впервые спустила плот на воду. Стояла вся перепачканная, искусанная комарами, почерневшая от солнца, но еще тогда он подумал, что ни у кого не видел такой сияющей белозубой улыбки. Ему смутно помнилось, что точно такой же озарялось ее лицо и в ту ночь, когда они занимались любовью.
Бенджамин ушел, и Сэм остался в гостиной один. Сидел и смотрел в окно на город, на реку и думал о былом, о той ночи, о Жози.