Палач по закону (часть 1, главы 1-10)

1.

Клонился к закату очередной день. Солнце окрашивало королевство в причудливый багровый свет, и Эда уже обрадовалась, было, что сегодня работа у нее была несложная, и оставалась уже всего пара часов до окончания смены, как вдруг все рухнуло.

Нет, конечно, бывало так, что ее вызывали и ночью, и выталкивали из постели, и находили на пирах, и чего только не было, но все-таки, Эда позволила себе надеяться, что если ее не выдернули за весь день, то все уже самое основное миновало. И тут – такое огорчение!

Слуга, едва ли старше самой Эды, ворвался к ней с серым лицом (здесь почти у всех были серые лица, не каждый обладал достаточной силой духа, чтобы спускаться в подземелье, а те, кто обладал, как правило, имел и власть вызывать к себе своих придворных), и докладом:

-Его Величество требует к себе Королевского Дознавателя!

-А я здесь причем? – сварливо осведомилась Эда, но уже поняла – с вероятностью в девяносто девять процентов сам Дознаватель – Гилот, ее учитель, ее наставник, потащит ее с собою, чтобы приобщать к делу. Но сдаваться не хотелось, к тому же, до конца основной смены оставалось всего-то ничего! Стоило побороться.

-Господин Гилот через пару кабинетов от меня, - попыталась отвоевать свободный час Эда.

-Так это… - слуга оказался настоящим идиотом или же просто был удивительно неловок, - так это, я уже у него был.

-И? – мрачно, уже зная ответ, спросила Эда, поднимаясь из-за своего тяжелого деревянного стола, на котором никогда не было порядка. Гилот ее за это, бывало, ругал, так и говорил: «Эда, порядок в дознании означает порядок в голове. Как ты можешь вывести врага королевства на чистую воду, если не можешь даже справиться со своим беспорядком?»

Эда отмахивалась – она видела порядок в этом беспорядке, точно знала, в какую кучку сложенных пергаментов надлежит метнуться, чтобы найти то, что ей действительно нужно. Не ошибалась и не задерживалась. То, что другие не могли ничего найти, не переворошив половину ее стола – так это разве ее проблемы?

-И господин Гилот велел привести вас тоже, - слуга совсем побледнел и нервно оглянулся на стену позади себя, где теснились папки с делами, списками врагов и всем прочим атрибутом дознания. В основном то были папки архивные, и имена, значащиеся в них, либо не имели в себе силы, либо уже ничего не значили, но слуга был юн и труслив, а потому его пугало решительно все в этом мрачном подземельном обиталище.

-А в следующий раз с этого и начинай! – не сдержалась Эда – она досадовала. Торопливо запахнув полурасстегнутый серый плащ, который и отличал служителей Дознания, она направилась к выходу, мельком взглянула на себя в зеркало, едва слышно вздохнула, увидев в нем всю ту же себя, и вышла из кабинета.

Слуга бросился следом.

В коридорах подземелья можно было создавать поэзию, здесь легко пробуждались образы и прекрасные слова…жуткие, но прекрасные. Подземелья – бесконечный лабиринт из одинаковых почти коридоров, различия же видит только самый острый или привычный глаз. Здесь легко потеряться: один поворот не туда и ты пришел не в Оружейную комнату, а в пыточную, пошел направо, а не налево у третьего перехода – и спустился в тюрьму. Или попал в тупик…

Само дознание здесь так и ведется: каверзные вопросы, умозаключения и раскручивание коридоров словно бы жизней. В конце концов, сам запутываешься, и не знаешь, где он, выход.

Слуга, сопровождавший теперь Эду, нес караул у ближнего коридора. Ему рассказали, как найти кабинет Гилота, как найти кабинет Эды, но все же, он был непривычен еще к подземелью, и его била легкая дрожь. Здесь гулял ветер, здесь блуждала смерть, почти осязаемая в своем ледяном плену. А еще, говорили ему старшие товарищи, что здесь живут призраки заключенных и замученных людей. Юноша обладал буйным воображением, и в порывах ветра ему казалось, что он слышит приглушенный стон и звон цепей.

Эда шла спокойно и смело. Она была здесь полноправной хозяйкой, властительницей этих коридоров и лабиринтов, госпожой пролетов и галерей. Его Величество Вильгельм мог до одури упиваться своей властью там, наверху, но он не мог править и подземельем, и то обретало совсем иных господ в лице Эды и ее наставника – Гилота.

Эда была спокойна. Она относилась к своей работе Дознавателя так, как относилась бы к любой работе: где-то подходила творчески, где-то пыталась уклониться, где-то откровенно ленилась и спихивала на других…

Гилота это тоже раздражало. Он – фанатик, жаждущий уничтожить всех врагов короля и королевства, не допускал никакого послабления ни себе, ни другим, а поведение Эды противоречило этой его установке, и тем страннее казался тот факт, что именно она была его любимицей, и ее он готовил к своему посту.

-Как твое имя? – спросила Эда, не оборачиваясь. Она была едва ли старше посланника, но обращалась с ним так, как с мальчишкой: ее работа сделала ей прибавку в возрасте, во всяком случае, чувствовала она себя гораздо старше.

-Роберт, леди Эда, - слуга, перепуганный ее вниманием, чуть не споткнулся о ступеньку, разделяющую галереи.

-Ну, осторожно! – попеняла ему спутница. – Не знаешь ли ты, Роберт, на кой черт нас вызывает Его Величество?

-Нет, леди, не могу знать, - Роберт сглотнул комок в горле. Ему не терпелось добраться, наконец, до верхней галереи, что открывала путь к подземельям и остаться на своем посту.

-Ну и дурак! - весело сообщила Эда, - разве тебе неинтересно? Всегда надо знать наперед.

-Мы знаем только то, госпожа Эда, что нам велено знать, - Роберт заговорил спокойнее – эти галереи он уже знал.

-Боишься меня, как и все? – она рассмеялась, - эх, хоть бы кто спросил, почему ты, Эда, молодая девушка, прозябаешь в этих подземельях, ан нет! ладно, спасибо, Роберт!

Не дожидаясь никакой реакции, она бросилась вверх по лестнице, к силуэту, который уже стоял на верхней ступеньке и радостно протянула ему руку:

-Гилот!

-Пока тебя ждешь, и помереть недолго! – проворчал Гилот, протягивая ей руку и вытаскивая ее из подземелья за собою.

Гилот был человеком, что называется, жутким. Он был худощавого телосложения, среднего роста, внешности непримечательной – черты лица грубоватые, северные, волосы жесткие, прямые – в целом, мимо него можно было бы пройти и не заметить, если бы не одна выдающаяся особенность этого человека.

Его глаза.

В них был стальной блеск, которому неизвестна слабость, сострадание или сомнение. Это был блеск проволоки, кандалов, мечей. Казалось, что он видит человека насквозь, когда только впивается в него, совсем не моргая этим страшным, холодным, жестоким взглядом.

Что касается его голоса, то он отличался непримиримостью тона и корсетной сдержанностью. Этот человек никогда не повышал голоса и всегда говорил довольно тихо, но это было еще более зловещим проявлением, чем самый громкий вопль гнева.

Гилот лучше всех ориентировался в замке, знал все ходы и лестницы, все ступени наперед. Он знал, о чем шепчутся по углам королевства, слышал ушами своих шпионов и делал выводы. Это был человек в самой высшей форме стали и непримиримости. Он был ангелом правосудия, мечом судилища…

-Ну, прости, прости! – Эда торопливо выскользнула из подземелья и оба они поспешили по коридорам, - этот…Роберт, пока пришел, пока сказал. Сначала он вообще сказал, что требовали Королевского Дознавателя! Про меня он только сказал, когда я уже спросила, какого черта он пришел ко мне.

-Роберт поступил на службу три месяца назад, проштрафился в полку, переведен в караул. Его отец погиб во время Речной Войны, его мать – обыкновенная кухарка, - мгновенно отрапортовал Гилот. – В целом, мой прогноз на то, что этот тюфяк так и проживет неизвестным и ненужным. Вряд ли он поднимется высоко.

-Боги мои, - вздохнула Эда, - ну это-то тебе зачем? Что может сделать какой-то слуга-караульщик? Частушку сочинить?

-Так и начинается, Эда, - Гилот смерил ученицу холодным взглядом неудовольствия и то, что это именно неудовольствие Эда поняла по той лишь причине, что знала его с самого детства. – Плохо ты усваиваешь мои уроки!

-Прости, Гилот, - Эда усовестилась, - просто я еще слишком молода. Мне хочется верить в светлое, в настоящее. В то, что есть люди, которые не становятся врагами.

-Врагами становятся все в силу обстоятельств, - Гилот сжалился над ней и отвел свой стальной взор.

Дознаватели снова двинулись по коридору.

2

Его Величество король Вильгельм не удивился, увидев, что с его дознавателем Гилотом появилась и Эда – он прекрасно знал, что девушка воспитывалась с самого раннего детства этим фанатиком и обучалась его методам.

Король не особенно верил в то, что нормальная здравомыслящая девушка может по своей воле находиться и работать в подземельях, где ведется следствие. Он предлагал ей перейти куда-нибудь в удобное место, где-нибудь здесь, наверху, где власть короля была выше власти страха подземелий, но Эда, сохраняя вежливое удивление, отказалась, заверив Его Величество, что ее все более, чем устраивает.

-Чокнутая! Чокнутая, как сам Гилот, - вынес вердикт Вильгельм и больше этой темы не касался.

Эда появлялась с Гилотом всюду, следовала за ним, пряталась за таким же серым плащом, как у него и не искала лучшей жизни. При этом в отличие от Королевского Дознавателя, она оставалась жизнерадостной и оптимистичной. Конечно, жизнь наложила на нее свой отпечаток, да и то, чем она занималась, тоже, но все же, наверное, по воле юности, Эда сохраняла удивительную живость лица и потому слышать от нее жестокие вещи, грубые шутки, принятые нормой в подземельях, было удивительно здесь, наверху.

Но наверху она бывала нечасто. Если был свободный час, предпочитала сад, или выход в город, к тому же, немалая часть ее деятельности именно в городе и шла. В обществе двора ее видели редко, хоть и чаще, чем Гилота…

Королю Вильгельму коварная судьба не подарила сыновей. Первый его брак закончился печально – молодая жена умерла в родах вместе с наследницей, вторая, не носившая официально титул королевы, родила ему двух дочерей с разницей в год. Старшая из них – Катерина вышла замуж за принца соседнего дома и уехала в его земли за море. Младшая, гораздо более тихая, спокойная, проводящая все часы свои в шитье, чтении и молитвах Вандея еще жила при отце, но, как чуяли ветра (и подсказывали шпионы на службе Дознания), ее судьба должна была вот-вот разрешиться.

Сам король скорбел об отсутствии за своим родом сына, который после его бы смерти (король уже понимал, что не молод и не та сила в его руках), взял бы корону в свои руки. В часы, очень редкие, он размышлял то сам с собою, то с Высшим Жрецом – Кенотом, о судьбе земли.

-Сам посуди, - горячо выговаривал Вильгельм, - кого на трон ставить? Не дал мне твой бог сына!

-Бог у нас с тобой, король, один, - спокойно отвечал ему Кенот. Служитель вообще был воплощением спокойствия и разума. – Замысел его нам неведом. Не дал сына – так и должно быть.

-Ну, кого? Кого? – Вильгельм не находил себе места. – Дочек? Они неразумны, слабы. Их здесь сметут.

-Заступятся, - возражал Кенот. – Советники твои волю выполнят, жрецы мои ее поддержат.

Его Величество смотрел на это тяжелым взглядом, прекрасно зная, что верные люди, они, конечно, найдутся, но все-таки, есть такие силы, которые пожелают заполучить себе всю власть. Супруга Катерины Вильгельм не желал видеть на престоле однозначно – тот был туповат для правления и предпочитал дипломатии войну. Оставалась надежда на Вандею и ее будущего супруга, но все же…

Какой отец мог пожелать родной дочери такую тяжкую ношу? К тому же, Катерина не позволит идти в обход себя, а ее допускать нежелательно. С другой стороны, кто достанется Вандее – это тоже вопрос, да и у нее сердце мягкое, милосердное, богобоязненное и чистое – это ли путь для нее?

Словом, Вильгельм мучился от предчувствия будущего. Его жена больше не могла забеременеть, целители твердили, что она здорова и дело, к несчастью, уже в самом короле, а две дочери – это все, что оставалось королевству.

Когда Гилот и Эда появились в зале, Вильгельм нервничал, что было видно из его лица, по которому легла тень усталости и морщин; из его чуть дрожащих пальцев, которые записывали что-то в пергамент, но при этом строки были неровны и сбивчивы, вдобавок, король часто оставлял кляксы.

Увидев Гилота, Вильгельм явно вздохнул с облегчением и поднялся ему навстречу, он явно писал для того, чтобы только занять руки, потребности не было. Эде он не удивился и она, поклонившись, отошла в сторону, чтобы превратиться в тень.

-Мой друг, - Вильгельм решил, что будет подходить к делу осторожно, - расскажи, как у вас идут дела в подземельях?

Эда, ожидавшая, по юности и неискушенности еще в придворных делах, что сразу же заговорят о деле, не сдержала изумления, но Гилот не обернулся к ней, хоть и заметил, а Вильгельм был слишком занят собственными мыслями, чтобы обращать на нее внимание.

-Ваше Величество желает подробного или краткого отчета? – Гилот сохранял стальную холодность, выработанную годами службы и преданности.

-Подробного, - король отошел к своему месту, сел, взялся за пергамент, отложил его в сторону, удивившись будто бы тому обстоятельству, что пергамент вообще возник в его руках, и, найдя, наконец, удобное для себя положение, уточнил:

-Подробного отчета, но коротко.

И снова Гилот не выказал никакого удивления, он слегка склонил голову, принимая волю своего короля и ответил:

-На сегодня в темнице замка пять преступников: два вора, пойманных на площади; один мошенник из Торгового Ряда; один исполнитель гнусного памфлета, оскорбляющего честь Вашего Величества и, собственно, автор этого памфлета. В отношении мошенника и исполнителя памфлета дело завершено, они ожидают суда. Один из воров уходит в отказ, другой - в карцере за оскорбление одного из моих помощников…

-Ее? – прервал король, указав взглядом на Эду.

Эда смутилась, бросила короткий взгляд на Гилота и, увидев его едва-едва заметный кивок, ответила:

-Нет, Ваше Величество, он оскорбил стража – Вигмара, поступившего на службу к вам семь с половиной лет назад и не имевшего ни одного нарушения за все годы службы. Этот вор плюнул в него и был отправлен в карцер на ночь.

Гилот взглянул на Вильгельма, угадывая его реакцию. Король со странным чувством смотрел на Эду. Ему приходило в голову, что эта девушка где-то одних лет с Катериной, но то, как спокойно она говорила о карцере, о ворах…та собранность и сосредоточенность делу - это пугало короля. Молодость ее пугала.

-Кхм…Благодарю, - Вильгельм осознал, что смотрит на Эду слишком долго и это не приносило ему ровным счетом никакого облегчения. – А что с этим, с автором памфлета?

-Молчит, - мрачно отозвался Гилот, - не ответил ни на один вопрос.

-Так, может, он немой? – предположил король, которому не по себе было каждый раз от того, что кто-то молчал на дознании, не выпрашивал милости и прощения.

-Нет, не немой, - Гилот неожиданно улыбнулся. Улыбка его была очень жалящая, холодная, даже ледяная и такая же жуткая, как он сам. – Он заговорит. Я прошу Эду заняться им завтра с утра.

-Как? – Его Величество снова взглянул на девушку, которая не выразила никакого ужаса от предстоящей работы, - почему ее?

-Пусть учится, - Гилот пожал плечами. Он верил, что каждый Дознаватель должен знать работу всего своего участка, каждое его звено на себе. – К тому же, пока у Эды никто не сохранял своего молчания.

И снова привиделось Вильгельму то, что это его Катерина в подземельях, где-то стоит с какими-то жуткими чугунными раскаленными щипцами…

-Если желаете, могу подробно…- начал, было, Гилот таким обыкновенным тоном, словно речь шла о книгах, которые он прочел и теперь давал им подробную рекомендацию.

-Нет! – Вильгельм сорвался на слишком быструю реакцию и тут же пожалел об этом. Он глубоко вздохнул, - мой Дознаватель, я вызвал тебя не для отчета о твоих делах.

Дознаватель выразил вежливую заинтересованность.

-Скоро…- король прочистил горло, - да…скоро прибудет один гость. Знатный гость. Герцог Лагот…он – наш будущий союзник и я рассчитываю заключить с ним очень выгодное соглашение.

-Мой король, - Гилот снова улыбнулся этой своей жалящей улыбкой, - позвольте предположить, что вы рассчитываете скрепить это соглашение браком между вашей дочерью и герцогом?

Король Вильгельм даже побледнел. Эту новость он еще не сообщил даже своей дочери, все никак не знал, как подступиться к ней, к ее скромности, и только советникам своим он намекал, да у Кенота спрашивал о дозволении божьем…

-Мой король, - Гилот сохранял холодность и беспристрастность, - у нас везде есть люди. Мы умеем хранить тайны, и будем их хранить. И мы ждем вашего приказания.

-Ну, у вас…и методы, - Вильгельм словно бы позабыл, пораженный, что сам велел развить систему слежения и шпионства в королевстве, чтобы вылавливать опасные слухи и тех, кто их разносил. Его это устраивало, когда закрывали поэтов, памфлетистов и бардов, спевших что-то дурное о короле или о его деяниях. Но сейчас, когда дело коснулось его так глубоко и лично, он почувствовал, что даже король не может держать свои дела в тайне. В тайне от собственных слуг. Это неприятно поразило.

-Я, - Вильгельм сохранял лицо по первой своей задаче, - я требую, чтобы никакого дурного влияния на гостя не было. Требую, чтобы все опасные элементы, все, кто распевает наглую ложь, и передает друг другу нелепые слухи, всех…слышите? – всех убрали с улиц города до его прибытия и не выпускали до его отъезда!

Ожидаемый приказ. И Гилот, и Эда проворачивали такое не в первый раз. Разница была только в масштабе. Город так город, они справятся.

Дознаватели склонились в поклоне, принимая волю своего повелителя и выскользнули серыми тенями в коридор, а Вильгельм поежился, когда за ними закрылась, наконец, дверь и он остался в одиночестве: один на один со своими тяжелыми мыслями о будущем.

3

Эда ожидала, что Гилот выговорит ей в коридоре за несдержанность и то, что она посмела выказать удивление. Но нет – Гилот только в подземельях, где власть его была сильнее власти короля, сказал ей:

-То, что удивление показываешь – дурной тон.

-Да, прости, - Эда вздохнула, - я пытаюсь быть сдержанной, как ты учишь, пытаюсь, но я не могу. Может быть, я слишком юна для того, чтобы представать перед королем.

-Глупости, - холодно возразил Дознаватель. – Ты научишься, если не будешь лениться и будешь стараться.

-Я вовсе…- Эда даже обиделась. Она никогда не ленилась именно учиться: все законы, указы, кодификаторы королевства девушка знала наизусть, легко вызывала в памяти нужное условие для ареста или освобождения, но вот сдержанности ей действительно иногда не хватало.

-А вот то, - продолжил Гилот ровным голосом, - что ты ответила королю в подробности, это хорошо. Молодец.

-Чего? – Эда даже забыла поприветствовать караульного, мимо которого проходила, так велико было ее удивление. Гилот хвалил кого-то редко, полагая, что хорошее выполнение работы – это то, за что хвалить не следует, ведь так и должно быть у преданного человека. Ей же похвала и вовсе доставалась реже, потому что Гилот полагал ее своей преемницей, а, следовательно, и спрашивал куда жестче.

-Так и поступай впредь, - разъяснил Дознаватель, - впрочем, к делу. Того автора, ну, что взяли, я отдаю тебе.

-С утра приступлю, - Эда взяла себя в руки и прошла вперед, когда Гилот посторонился, пропуская ее, - зайду к нему.

-Воля твоя, - не стал спорить Гилот, - но подумай о двух вещах: первая – это то, что завтра с утра начнем новую линию работ. Слышала, что сказал король? Герцог Лагот не должен столкнуться с проявлением какого-то…беззакония.

-Это понятно, - Эда толкнула дверь в свой кабинет, он был ближе кабинета Гилота и Дознаватель последовал за ней. – Встряхнем шпионские сети, потревожим, кого надо, попугаем…не в первый раз.

-Не в первый, - не стал спорить Гилот, устраиваясь в кресле, - у тебя есть что выпить?

-Всегда, - признала Эда и полезла в тумбочку за янтарной медовухой, стараясь, чтобы Гилот не увидел, сколько на самом деле у нее бутылок есть в наличии. Нет, она не сомневалась, что он знает правду, но вот демонстрировать ее не хотела.

-Спасибо, - Гилот откупорил свою бутылку, вежливо открыл ученице и подтолкнул к ней. – Эда, вопрос состоит не в том даже, чтобы сделать работу, которую нам поручили, а в том, чтобы сделать ее хорошо.

-Я что, плохо работаю? – Эда отпила большой глоток из бутылки, - нет, ты скажи…

-И все успеть, - улыбнулся Гилот, прикладываясь к своей бутылке. – Дело твое. Впрочем, я хочу, чтобы ты подумала еще и о второй вещи.

-Ну? – Эда уже понимала, куда клонит Гилот, но ей не хотелось под конец дня ползти в допросную комнату.

-Этот… автор, - Гилот щелкнул пальцами, подбирая достаточно оскорбительное слово, которое звучало оскорблением лишь по тону, - этот…памфлетист сегодня в тюрьме первый день. Ночью он здесь еще не был. Первая ночь самая страшная.

-Ладно, поняла, - Эда вздохнула, - сейчас, допьем, и я пошла, попугаю человека.

-Он не человек, он враг! – жестко поправил Дознаватель. – Я требую, чтобы ты держала это в уме постоянно.

-Сейчас допьем, и я пойду, попугаю этого врага, - поправилась девушка.

-Верно, - Гилот удовлетворенно кивнул, довольный ее словами и решением. – Покажи ему перспективы, а потом ночь в камере сделает свое дело. К утру, даст небо, и заговорит. Без пыток заговорит. В суде не любят судить тех, кто…поломан.

-Иногда не остается выхода, - Эда не разделяла довольства наставника ее решением, прекрасно понимая, что вечер накрылся. Жаль, у нее были планы!

-Теперь о деле, - Гилот отбросил всякое удовольствие и даже бутылку отставил в сторону, словно она могла ему помешать думать, - о герцоге Лаготе.

-Да? – Эда перебралась за своё место напротив Гилота, вытащила пергамент и приготовилась делать пометки.

-К герцогу нужно приставить наших людей, - Гилот загнул большой палец. – Это обязательно.

-Классика, - фыркнула Эда, расчерчивая перо по пергаменту. – Ну…кого? Я предлагаю Альвана. Он неплох в обращении с оружием, предан, молчалив и не будет раздражать.

-А еще он имеет любовницу, которая когда-то увивалась вокруг герцога Лагота, - хмыкнул Гилот. – Не вариант. Женщины могут затаивать обиды на годы.

-Чего? Обалдеть, - Эда вытаращилась на наставника, - это когда было-то?

-Четыре с половиной года назад. Она была богатой, но не знатной невестой для одного бедного дворянина, по итогу – встретила дама Лагота, влюбилась в него и попыталась из невесты для одного бедного дворянина стать невестой богатого герцогского сынка. Не вышло, но было весело.

-А с Альваном-то она как связалась? - недоумевала Эда.

-Бедный дворянин решил, что она ему к черту не сдалась такая. Его Величество Вильгельм вскоре издал указ о повышении налога на ввоз товаров, а тут как раз у ее отца дела пошатнулись…так у торговцев бывает. В целом, пришлось ей заметно понизить свои требования. Вышла за горожанина, а он два года назад проходил по делу, которое Альван вел.

-Интересно, - Эда не сдержала смешка, - а ты все это как помнишь?

-По долгу службы, - серьезно ответил Гилот, - я предлагаю поставить к Лаготу Тарда.

-Тард занят на ведении дела о фальшивомонетчике из Красного Двора, если только тот же Альван его подменит…

-Подменит, - решил Гилот. – Значит, Тарда приставляем к Лаготу как свиту.

-Может быть еще Паэна? – неуверенно предложила Эда, поставив в пергаменте две буквы: «Т» и «Л» и соединяя их линией.

-Разумеется, Паэна! – Гилот даже закивал, подтверждая решимость, и Эда провела от буквы «Л» еще одну линию, и надписала буковку «П».

-Это в свиту, - сказала она, - а…в тень? Может быть, Мэтта? У него, конечно, мрачное чувство юмора, но он умеет не обнаруживать себя и держаться близко.

Гилот не ответил, только щелкнул пальцами и Эда, угадав его согласие, чуть в стороне на пергаменте написала букву «М» и обвела ее в круг.

-И Фалько, - решил Дознаватель. Эда кивнула и напротив буквы «М» на пергменте появилась еще буква «Ф». – Только…

-Они не будут знать друг о друге, - заверила Эда, угадывая его мысли.

Гилот оглядел пергамент и покачал головой:

-И ты, Эда.

-Я? – Эда даже не сдержала удивления, опять. – Но почему я?

-Профессионалы, - коротко ответил Гилот, - я буду страховать общую сеть, а ты, Мэтт, Фалько, Паэн и Тард будете кружить вокруг Лагота. К тому же, я рекомендую тебе открыто заявить о том, кто ты.

-Он откажется, - Эда покачала головой. – Решит, что мы вокруг него охрану собрали.

-Именно по этой причине – ты, - Гилот был терпелив, всегда ужасно терпелив. – Ты девушка, молодая, из дознавателей…ему будет интересно. Ты должна быть у него на виду, так и скажешь, что, дескать, ты его проводник.

-Его Величество возражать не будет?- Эда улыбнулась, представляя, как «обрадуется» король, который не любит появления вокруг себя Дознавателей, узнав, что Гилот планирует приставить к гостю кучу народа. Впрочем, он сам и поручил ведь – никаких беззаконий. Они будут рядом и все предотвратят.

-Я найду слова, чтобы убедить его, - Гилот не колебался. Он знал силу своего убеждения и слабости Вильгельма, как человека. Вильгельм предпочитал перестраховываться, если была такая возможность, а потому не стоило ожидать с его стороны препятствий.

-Хорошо, - Эда окончательно сдалась, - побуду в свите герцога, если он меня не придушит…шучу. Что мне следует о нем знать?

-Пока у меня немного информации, - признал Дознаватель с едва заметной досадой, - почти все отмечают, что у него жестокие речи, неколебимость в деяниях, он человек слова, знатен, богат. Любит верховую охоту.

-Только не говори, что наш король хочет предложить ему поохотиться! – взмолилась Эда.

-Скорее всего, - жестко отозвался Гилот, - и ты поедешь тоже.

Эда драматично уронила руки на стол и сложила на них голову с приглушенным стоном – в седле, особенно в женском, она держалась ужасно.

-Ну, ничего, - Гилот попытался приободрить ученицу, - представь лучше, как в седле будет смотреться Фалько…

Эда подумала, призвала все свое воображение на помощь и фыркнула от смеха. Фалько в жизни боялся только одного – лошадей. Он был незаменим дознавателем, хорошим слугой, но вот лошади вызывали в нем страх. Когда ему приходилось все же садиться в седло, он натягивал поводья, наматывал их на руку и держал руки на весу долгие минуты, боясь хоть на мгновение расслабить пальцы.

-Тебе пора в камеру, к этому…памфлетисту, - напомнил Гилот и поднялся сам, чтобы выйти из кабинета и оставить Эде пару минут на то, чтобы прийти в себя и подготовиться к допросу.

4

Эда не подняла головы от бумаг, когда в допросную ввели, наконец «этого…памфлетиста». Это был ее ход. Она только едва указала на стул перед собою, к которому профессионально и молча дознаватели приковали памфлетиста и отступили за его спину, скрываясь в тени.

Эда закончила писать строку (которая, на деле была не проблеском в деле, а только фразой: «как же я хочу спать», написанную в одно слово и зеркально), и закрыла папку, после чего только бросила помощникам:

-Ступайте за дверь, я позову.

Дознаватели кивнули и вышли ровно и хмуро, ничем не выделяясь среди стен в своих серых нарядах.

Эда впервые взглянула на своего подопечного.

У него оказался очень приятный лик, будто бы высеченный из ровного и равнодушного к своей участи мрамора. Черты лица благородно-спокойные, высокий лоб, ясный взгляд, золотистые волосы почти что по плечи. Развитая мускулатура, плотно сжатые губы – он не выдавал своего беспокойства и страха.

«Либо этот человек храбрился, либо не осознавал своего положения, либо был готов к любой участи. Последнее – хуже всего. Пусть он просто окажется глупцом!» - подумала про себя Эда, но заговорила совсем о другом:

-Добрый вечер.

Подопечный взглянул на нее так ясно, как и прежде, и нельзя было сказать, удивился он или нет такому началу.

-Меня зовут Эда, - продолжила девушка, откидываясь на спинку стула, - я – дознаватель короля Вильгельма, и я верю в то, что вы находитесь здесь невиновно.

-Дознаватель? – низким голосом осведомился мужчина, и Эда мысленно поставила себе плюсик – контакт уже налаживался, прогресс не за горами!

-Да, - подтвердила она спокойно, - а что вас удивило?

-Вы – женщина! – он сказал это даже с обидой, и Эда почуяла, что путь выбран верный.

-Спасибо, я тоже это заметила, - фыркнула дознаватель, приблизилась к столешнице и заговорщическим тоном продолжила, - а вы что, думали, у нас здесь сплошь и рядом только злые-злые шрамированные мужчины с дубинами калеными щипцами ходят? Мы ведем следствие!

-И пытаете людей, - напомнил подопечный.

Эда не стала спорить:

-Да. Да, пытаем, когда люди не идут на контакт. Вот вы…да, вот вы! Знаете, каких трудов мне стоило отговорить Королевского Дознавателя от вашей пытки? Вы молчите, не говорите и слова, и не называете имени, а между тем, вас считают преступником. Что же вы делаете? Не предпринимаете и попытки оправдаться? Глупо! Любого можно сломать и любого можно разговорить, не вы первый такой храбрец даже на моей, тонкой и женской памяти…

Эда перевела дух, отмечая с удовольствием, что сомнение у ее собеседника зародилось и взгляд, прежде ясный, слегка затуманился.

-Мы предпринимаем пытки редко, - продолжала она, не желая упускать своей добычи, - те, кто грешат по воровству, по мошенничеству, как правило, сознаются и начинают просить милости у короля и суда. К ним пытка не нужна…

Эда не стала добавлять о том, что иногда суд назначал в качестве наказания за некоторые виды и случаи преступлений пытку, которую приводили дознаватели и продолжила также бодро:

-Есть те, кто по глупости во что-то влип, или же…был оговорен! Таких пытать тоже смысла нет. а те, кто протестует против короля, кто желает его низложения и выходит говорить об этом в народ, как правило, отличается должной храбростью, чтобы без пытки признать свои взгляды. Иногда их даже не остановить – бумагу подносить не успеваем, а они все пишут и пишут свои гневные речи!

Эда выдохнула и заговорила уже спокойнее:

-Так что – пытки редки. А вы…ну чего вы упрямитесь? Исполнитель гнусного памфлета, который порочит честь короля Вильгельма, показывает на вас, как на автора и клянется, что только исполнял свою роль за деньги. Уже этого достаточно для того, чтобы отправить вас на суд без вашего права на защиту, но я здесь. Пользуйтесь же случаем!

Подопечный немного подумал и кивнул, видимо, примиряясь с какой-то мыслью:

-Вы можете спрашивать.

Эда возликовала. Стараясь, однако, не выдать этого, она открыла папку, достала новый пергамент и, обмакнув перо в чернильницу, задала первый вопрос:

-Как ваше имя?

-Моё имя Двэйн, - последовал незамедлительный ответ.

Эда записала.

-Кто составляет ваш род? Чем вы занимаетесь? Где живете? Сколько вам лет?

-Мой род составляют городские жители, - Двэйн слегка пошевелил затекшими, видимо, руками, и звон цепей привычно резанул слух Эды. – Мой отец ходил в море за рыбой, а моя мать содержала лавку. Теперь, когда моего отца забрало море, а мою мать – болезнь, я занимаюсь и тем, и другим. Ну, не один. С моим братом. Мы меняемся с ним: иногда он торгует, я иду в море, иногда я торгую, а он в море. Живем мы в нашей лавке, она на главной торговой площади…

-Хорошее место, - как бы между прочим одобрила Эда, поспешно протоколируя слова Двэйна.

-Да, когда лавка в центре. Наша же на самом краю, - Двэйн с горечью вздохнул. – Мне двадцать девять лет.

-Имя брата, его возраст и где его найти, - продолжила Эда, отмечая, что тон ее стал серьезнее.

-Это еще зачем? – нахмурился пленник.

-Подтвердить ваши слова, что вы рыбак, что живете в лавке…- не поднимая глаз от пергамента, ответила дознаватель.

-Каллен, - покорно ответил Двэйн. Его голос звучал тревогой, слова Эды мало успокоили его, он начинал догадываться, что впутал своего любимого брата в нехорошую историю, а тот ведь предупреждал…

-Возраст и где найти, - напомнила Эда и взглянула на Дэвйна. – ну?

-Двадцать шесть лет, - торопливо ответил пленник, - он должен скоро вернуться из моря. Он собирается жениться, поймите! Он не виноват!

В голосе Двэйна зазвучали панические нотки и Эда фальшиво, с тем расчетом, чтобы Дэвйн тоже прочувствовал фальшь, промолвила:

-Успокойтесь, никто вас не обвиняет. Если же вам есть в чем покаяться…

Двэйн овладел собой и хмуро взглянул на Эду:

-Я не писал того памфлета.

-Почему же его исполнитель показывает на вас? – она не замедлила с ответом, такое поведение было ей не в новинку.

-Вы дознаватель, вы мне и скажите! – грубо отозвался Двэйн. – Мало ли врагов у людей…

-Не всякий враг творит такое, - возразила Эда тихо, - этот памфлет оскорбил короля Вильгельма, вы понимаете, что будет с его автором? Вы это или нет, но кому-то не поздоровится. И есть только один путь – признание. Тогда король простит, тогда простит суд…

-Я не писал никаких памфлетов.

-Вы давали кому-то деньги с просьбой написать памфлет?

-Нет, не давал. Я содержу лавку, а не тайный кружок восстания! – Двэйн возмутился слишком сильно, и Эда учуяла ложь.

-Вы знакомы с господином Мэйсоном? – продолжала она самым доброжелательным образом.

-Не имею представления о том, кто это. Ко мне в лавку ходят многие! Я работаю со многими. Выхожу в море, нахожу команду…это многие, многие люди. Может быть, среди них и есть господин Мэйсон…

-То есть, вы не знаете господина Мэйсона? – уточнила Эда.

-Я сказал вам, что я не знаю, кто это, но, может быть, я мог столкнуться с ним, - Двэйн не понимал, куда его тянут. Он ожидал, что эта дознаватель будет такая, как прошлые, что пытались криком и угрозами признаться его в составлении памфлета.

-Между тем, как вы объясните то, что он знает вас? – спросила Эда.

-Я не знаю, кто это! Я мог с ним работать, я же говорю…- Двэйн едва не задохнулся от возмущения, но Эда даже бровью не повела.

-Между тем, господин Мэйсон говорит, что именно вы дали ему памфлет и деньги, чтобы он прочел его на улице. Как вы объясните это обстоятельство?

-Вы дознаватель и это вы должны мне объяснить! – до Двэйна вдруг дошло, что она ни разу и не собиралась всерьез заступаться за него и все ее слова о том, что она верит в невиновность его – лживы. – Вы… вы уже все решили!

Он вдруг понял, что они все в этом дознании решили за него.

-В памфлете сказано следующее, - Эда достала из папки нижний пергамент, прочла: - «тот, кто стоит выше нас, находится на своем посту по причине слепости бога, так как власть его – тиранична, а слуги его, что псы, лижущие ему ноги и грызущие души по приказу его руки…»

Она замолчала, наблюдая за реакцией Двэйна, затем заметила:

-Памфлет написан также гнусно, как и лживо. Но речь не об этом. Речь о том, что он напрямую оскорбляет короля, что карается судом вплоть до казни.

-Этот памфлет я не знаю, - упорно отрицал Двэйн.

-Понимаю, - согласилась Эда и убрала пергамент обратно в папку. – Вот что…вижу, мое общество утомило вас. Скажите мне вот что, когда должен вернуться ваш брат?

Двэйн не удержал свой взгляд ясным и Эда увидела в нем страх. Выждав же пару минут и поняв, что Двэйн не ответит, Эда с притворной горечью вздохнула:

-Видимо, очень скоро? Придется вызвать его, как свидетеля.

-Ему не о чем свидетельствовать! – запальчиво, выдавая себя, выкрикнул Двэйн.

-Конечно, - легко согласилась Эда, - он, как его…Каллен собирается жениться, жить счастливо, строить свое будущее. Он предупреждал вас, господин Двэйн от того, чтобы вы держались как можно дальше от врагов короля. Вы ослушались его мудрости. Вы разочаровали его! Представьте только его ужас и его стыд, его тревогу, когда он вернется в вашу лавочку, а там…пусто. Более того, как бы ему не пришлось вернуться и на пепелище…

-Что вы хотите…- Двэйн потерял всякую опору. Брат был его единственным уязвимым местом. Заговорщики, желающие восстания в столице, по этой причине и сомневались в его участии. Он пообещал, что будет сильным, а в доказательство написал памфлет…

-Выдайте сообщников и мы забудем ваше имя, - Эда угадала неожиданно в своем голосе нотки Гилота.

Двэйн, загнанный в угол, опустил голову.

-Подумайте, - посоветовала Эда, - у вас вся ночь впереди. Первая ночь в камере, и, если подумаете правильно, последняя.

Не оглядываясь, Эда вышла в коридор и увидела Фалько, переговаривающегося с двумя караульными.

Фалько был человеком незаметным наверху, но в подземельях очень выделялся за счет высокого роста, зычного голоса и тяжелых кулаков. К тому же лицо его было добродушным, и никак нельзя было подумать о том, что он один из ведущих дознавателей короля.

Даже его жена – богобоязненная и робкая Аглая не догадывалась. Она знала, что ее муж, любящий отец и потрясающий мастер на все домашние дела, состоит на службе у Его Величества, гордилась этим, но вот угадать то, что он дознаватель, не могла.

Фалько подыгрывал. Он не носил серого цвета и надевал свой серый плащ только в подземельях, для чего ему приходилось приходить раньше всех, хотя над ним особенно и не шутили.

-О, Эда! – Фалько протянул ей огромную ладонь, - ты чего тут?

-Да, упрямец один,- Эда с удовольствием пожала его крепкую и верную руку, - а ты?

-Гилот вызвал, сказал, что дело будет, - зычно ответил Фалько, заглядывая в допросную комнату. – А…этого, что ль на тебя повесили?

-Да, про работу знаю, - Эда кивнула, вспоминая, что Фалько тоже будет среди теней герцога Лагота. – А этого…ну да, на меня.

-И что? Заговорил? – поинтересовался Фалько.

-Потом, - одними губами ответила Эда и обратилась к караульному, - шестая камера просохла?

-Да просохнет она, как же! – развеселился караульный. – Скажете тоже…

-Сколько там воды? – спросила Эда, пихая в бок развеселившегося Фалько, уже изображавшего утопающего человека.

Караульный взглянул на дознавателя с задумчивостью, затем ответил:

-Мне по пояс, вам чуть выше.

-Пойдет, - решила Эда, - этого заключенного в камеру номер шесть. Увести.

-Жестко, - зычно посочувствовал Фалько и было чему: камера номер шесть специально затапливалась болотной водой, не давай заключенным нормально устроиться в ней. От воды тянуло тиной и гнилью, по стенам расползалась плесень и мокрицы и камень, итак холодный от подземелья, был еще несноснее… вдобавок, иногда вода приносила с собой и мусор, и болотных гадов. Жестокая камера для первой тюремной ночи.

5

У Дознавателей было правило: после завершения трудового дня подойти к Гилоту или к своему наставнику (зависит от положения), и доложить коротко о прошедшем дне. Если же заканчивали в одно время – собирались в Малой Зале, также там и собирались, если ожидались какие-то поручения.

Выйдя из допросной комнаты, Эда поспешила в Малую залу, уверенная больше, чем на абсолют, что ее там ждут, как минимум, чтобы дать более ясную картину по завтрашнему дню и тем мерам, которые надлежит принять для того, чтобы пребывание герцога Лагота в королевстве было приятным.

Она не ошиблась. В Малой Зале, самом светлом месте подземелий, где было так много разных свечей и подсвечников, ее действительно ждали. Ожидание то сплели Фалько, Паэн, Тард и Мэтт. Фалько отсалютовал появившемуся дознавателю рукой и вернулся к игре с Паэном – они играли в карты. Вообще, странный они составляли дуэт – могучий Фалько, незаметный наверху, но выделяющийся здесь за счет своих кулаков и зычного голоса и хрупкий, интеллигентный Паэн, который, напротив, не выделялся внешне в подземельях, но зато там, наверху, был любимцем женщин…

Ну, пока те, разумеется, не узнавали его профессии. Паэн – ловкий, юркий, быстрый, предпочитал работу тонкую, связывался со шпионами и имел в этом опыт почти что неповторимый. При этом, по внешности его нельзя было даже догадаться о том, что он связан с подземельями: мягкие и нежные черты лица, тихий голос и ярко-зеленые глаза…

Такому нужно было быть среди поэтов, а не среди дознавателей! Но это было обманностью. Его мягкие черты не гарантировали и не проявляли реальное положение характера, которым он обладал – это был безжалостный, строгий и даже жестокий человек. Может быть, и излишне жестокий – его переводили от шпионов к пыткам в редких случаях, когда такие, как Фалько не могли больше вызнать ничего с помощью боли привычного вида. У Паэна же была удивительная фантазия на этот счет…

-Добрый вечер, Эда! – мягко поприветствовал ее Паэн, - как день?

-Все было нормально…под конец дня все взбесились! Ну ни раньше, ни позже! – Эда ответила мгновенно, ей хотелось пожаловаться на внезапно свалившегося на ее плечи подопечного по имени Двэйн.

-Садись, - предложил Тард, немногословный, преданный своей профессии, человек, подвигаясь чуть в сторону со стулом, чтобы она с удобством села рядом.

-Спасибо, - Эда и Тард часто баотали вместе. Но Эде было скучновато: он был спокойным, молчаливым и исполнительным. Работать с ним – получать полное его повиновение, а Эде это не нравилось…

-Вина? – предложил Тард и, не дожидаясь ее кивка, уже наполнил ей кубок легким фруктовым вином, пододвинул - все-таки, они уже очень давно работали.

-Да, - Мэтт, от голоса которого у Эды обрывалось сердце, отвлекся от наблюдения за карточной игрой дознавателей и, пройдя пару шагов, пересел от их стола, напротив Тарда и Эды, - я слышал. Говорят, тебя натравили на этого…памфлетиста паршивого?

Он ей нравился. Безумно нравился. Им редко доводилось работать вместе, как нарочно их разводили по разным участкам работы.

Мэтт – молодой, обаятельный, нагловатый и напористый, имеющий профессионально-мрачную славу за собой, он не боялся даже Гилота, относясь к нему, как казалось Эде, с некоторой иронией. Вдобавок, Мэтт редко носил серую мантию, традиционную для всех дознавателей, предпочитая облачаться в темные цвета. За это его ругали, выговаривали, но он выполнял работу безупречно, и, в какой-то момент, даже Гилот махнул рукой:

-Черт с тобой!

И сейчас, стоило Мэтту передвинуться к ней ближе, как Эда сразу забыла свою усталость и раздражение по поводу сорванного дня. Их разделял стол и то, что Эда держала в тайне от него и ото всех, пряча в самом дне сердца, но все же, за последнюю неделю это было их самое близкое соседство!

-Да. Натравили, - поддержал Фалько зычно, не отвлекаясь от игры с Паэном, - она его отправила в шестую!

Фалько захохотал, тард сдержанно улыбнулся, Паэн выбросил новую карту своему сопернику.

Мэтт взглянул на Эду с усмешкой:

-В шестую? Не слишком жестоко?

-Сговорчивее будет, - покраснела дознаватель, - это честная сделка.

-После шестой уже трудно удивить, - засомневался Мэтт, - если он пойдет в отказ…

-Придумаем что-нибудь, - теперь уже засмеялся Паэн, - не переживайте, расколем! Не таких раскалывали.

-Это да, - согласился Мэтт и откинулся на спинку стула так, чтобы сидеть с удобством и спокойно обозревать смущенную Эду и невозмутимого Тарда, - кстати, Эда…

Эда, итак сидевшая как на иголках, вздрогнула, когда он позвал ее по имени.

-Зачем мы в таком составе Гилоту? Фалько зашел к нему, но Гилот сказал, что по десять раз все объяснять не будет, и ждет всех. Что за дело?

-Это должен сказать сам Гилот, - Эда покачала головой, ей меньше всего хотелось отказывать Мэтту, но она действительно не могла сказать ему, ведь было неясно, какую именно задачу поставит им Гилот и как он это сделает.

-Но ты знаешь? – продолжил Мэтт, не сводя с него взгляда, который терзал преступников также. как терзал саму Эду.

-Да, - она не стала лгать и прятаться.

-Гилот хорошо к тебе относится! – ревниво заметил Паэн, - мне бы так…

-Тебе не понравится, - Эда ответила ему уже с усталостью: ей надоела эта тема зависти. Когда-то она потеряла всех и все, и Гилот, по доброте душевной и долгу дружбы, спас ее и дал ей профессию, обучил, вырастил и выкормил.

Ее размышления прервались с появлением самого Гилота.

-Сидите, - торопливо призвал он, закрывая за собой дверь, когда дознаватели хотели приветствовать своего управителя должным образом. Гилот же церемоний не любил и избегал. – Карты убрать!

Но карт уже не было. Гилот не выносил азартных игр и Паэн, едва угадав его появление, завидев смутную тень в дверях, уже сунул колоду, небрежно и быстро, в карман.

-Эда, я рад, что ты присоединилась к нам, без тебя мы не начинали, - Гилот оглядел свою команду. – Так, буду говорить быстро и по делу – все устали и хотят спать.

Впрочем, сам Гилот уставшим не выглядел. Эда вообще подозревала, что он никогда не устает, когда речь идет о работе и отличается сумасшедшей продуктивностью.

-Его Величество сообщил, что через три дня прибудет герцог Лагот с официальным и очень важным визитом…

-Вот и принцессе Вандее партия нашлась! – не удержался Мэтт и Тард шикнул на него. Гилот тяжело взглянул на него и ответил:

-Это не твоего ума дело, Мэтт. Наша задача сделать пребывание герцога максимально приятным. Это значит, что мы должны не допустить ни одной провокации, никакого волнения и никаких…неприятных элементов в виде памфлетистов по улицам.

На моменте про памфлетистов Гилот слегка кивнул в сторону Эды:

-Как, кстати, там твой подопечный?

-Его зовут Двэйн, он рыбак. У него есть младший брат, который предупреждал его держаться подальше. Этот же…Двэйн решил вступить в ряды восстания и побороться, для чего и написал памфлет, заплатил первому попавшемуся актеру, господину Мейсону, который, при аресте, сразу показал на него. Я предложила ему выдать имена остальных заговорщиков, в обмен на свободу его дома и его брата… думать отправила в шестую камеру, - быстро доложила Эда, краем глаза заметив, как усмехнулся Мэтт.

Гилот выслушал с вниманием:

-Молодец, возьми семью в разработку. Вот, чтобы подобного при Лаготе не было. Ясно?

-Куда ж яснее, - бормотнул Паэн, но Королевский Дознаватель не отреагировал.

-Тард, Паэн, вы будете приставлены к его свите, - продолжил он, - не высовываться, проверять почту, но не попадаться… словом, все, как всегда, но с отсутствием права на ошибку и импровизацию.

-Есть, - скучным голосом хором отозвались Тард и Паэн, инструкций им не зачитывали, все было предсказуемо, ожидаемо.

-Комнату обыскивать в его отсутствие, сопровождать карету… - Гилот пожал плечами, - все точно, как всегда.

-Есть, - повторили Паэн и Тард в унисон, а Паэн при этом грустно взглянул на Фалько.

-Фалько, - продолжил Гилот, - и Мэтт…я сначала хотел, чтобы вы не знали друг о друге, но решил, что вы будете держаться в тени, зная, где находится другой. Мне все равно, будьте горожанами, слугами…вон, Мэтт даже не в сером!

-Есть, господин Королевский Дознаватель, - сколько издевательства было в этом ответе Мэтта.

-Есть, - коротко кивнул Фалько.

-Ты, - Гилот взглянул на Эду и та вздохнула, - ты будешь в свите Гилота, но, в отличие от этих, что будут вокруг него ходить, ты будешь при нем неотлучно.

Повисла тишина. Паэн присвистнул. Фалько не удержался от комментария:

-А в уборную герцог ее тоже пустит?

-Не настолько неотлучно, - с досадой отозвался Гилот, - ты будешь при нем на переговорах, я поговорил уже с королем – он согласен. Разумеется, с тем условием, что ты не будешь распространяться о сути переговоров и всего, что услышишь .также ты будешь выезжать с ним по городу, сходишь с ним на молитву, если он пожелает… оставить ты его можешь только тогда, когда ему подошлют компанию на ночь…

-Господи, не говори, что это будет тоже кто-то из нас! – испугался Мэтт.

-А что, говорят, герцог хорош, - гоготнул Фалько.

-Идиоты, - мрачно ответствовал Гилот, - придворных дам мало? Мы с тобой, Паэн, отдельно обсудим, кого и когда.

-А герцог сам против Эды не возразит? – подал голос Тард, с осторожностью взглянув на соратницу.

-Не должен, - особой уверенности в голосе Гилота не было, но он все же полагал, что герцог больше разумен, чем подвержен эмоциям и примет королевскую защиту. К тому же, ставя Эду, Гилот рассчитывал, что, во всяком случае, у герцога будет хоть какое-то удовольствие от ее компании. Самые сильные дознаватели на его службе это: Эда, Мэтт, Фалько, Паэн и Тард, но только Эда может быть на виду и не вызывать особенных вопросов и раздражения. Лаготу должна быть предпочтительнее ее компания компании кого-то из других дознавателей…

-Координирую я, - закончил Гилот, оглядывая собравшихся. – Вопросы?

-Вопросов нет, - нестройно ответили дознаватели.

-Разошлись, - разрешил Гилот, - Паэн, на пару минут.

Дознаватели потащились к выходу. Эда постаралась оказаться рядом с Мэттом, но Фалько увлек его размышлением о том, как лучше распределить обязанности по делу герцога, и старания Эды остались незамеченными.

Она, стараясь скрыть разочарование, оказалась в коридоре и направилась к себе, торопливо простившись с Тардом, который тревожно и внимательно вглядывался в нее, но не произнес и слова на какой-либо счет и только ответил ей пожеланием доброго сна.

У себя, в маленькой комнатке, хранившей след ее собственной бесприютности, Эда свалилась в постель и мгновенно уснула, стараясь выжать из оставшихся часов сна максимальное количество отдыха.

6

Поспать нормально Эде, в итоге, не удалось. Казалось, только-только сомкнулись ее веки, как уже резкий и грубый стук в дверь, настолько сильный и громкий, что она вскочила, пытаясь сообразить, где вообще находится и что происходит.

Овладев собой, Эда выскользнула из постели и бросилась открывать, уверенная, что произошло что-то совсем ужасное, как минимум, вспыхнуло восстание. Она рванула дверь, готовая, если придется, и ударить, и отпрыгнуть в сторону, и вообще, кажется, готовая ко всему, кроме Мэтта на пороге комнаты.

-А? – страх отступил. Только сейчас Эда сообразила, что итак, обладая средней, по ее мнению, внешностью, только вскочила с постели, а, следовательно, вид ее…

-Пошли, - Мэтт был бледен. – Пошли, Эда!

-Куда? – сонно возмутилась дознаватель, но покорилась соратнику и выскользнула вместе с ним, как была, босая, по камню, по холоду, не заботясь ни об остроте камня, ни о чем.

Мэтт привел ее в Малую Залу – тут уже было людно, собрались, решительно все. Он коротко кивнул, пропуская ее вперед и Эда, снова встревоженная, вошла. Тотчас к ней подошел Гилот:

-Ты знаешь, что случилось?

-Нет, - покачала головой дознаватель, - Мэтт разбудил, притащил сюда…что, собственно происходит?

-Я же просил все рассказать по дороге! – с раздражением, которое было редким для него, бросил Гилот, обращаясь к Мэтту, и, не дожидаясь уже его реакции, снова обратился к Эде: - твой подопечный скончался.

-Двэйн? – уточнила Эда. – Что, утонул все-таки?

Гилот одарил свою воспитанницу тяжелым взглядом, и она смущенно опустила глаза:

-Прости. Так что…

-Яд, - ответил Гилот, наверняка, он хотел сказать что-то еще, но тут его окликнул Паэн, и Королевский Дознаватель ускользнул от Эды.

-Погоди…- попыталась она его остановить, но не смогла, Гилот уже был далеко. – Чёрт! Да как так?

Вокруг творился абсурд. Сновали стражники и дознаватели, шумно переговаривались, а Эда пыталась осознать происходящее. Она не успевала за событиями, за разговорами, увидев Фалько, даже обрадовалась, скользнула к нему.

-Фалько, дай мне вводную, - именно он стоял на выдаче вводной подходящим дознавателям почти всегда.

-Твой подопечный, Двэйн, скончался, - ответил покорный дознаватель, - отравление. Предположительно Веховой Водой.

Эда выругалась. Веховая Вода – это черный рынок, то самое, гиблое место, где можно найти все, если знать, у кого искать и иметь золотые. В свободном доступе Веховой Воды нет даже у целителей, к тому же, есть у нее один еще недостаток – она не хранится больше трех дней, невозможно запасти этот яд, значит…

Значит, кто-то, совсем-совсем недавно нашел где-то этот запас. В любом случае, дело пахнет дурно! Сам факт того, что отравление произошло именно этим ядом, уже надлежит расследовать по жесточайшей системе дознания.

-Самоубийство? – со слабой надеждой спросила Эда. Конечно, тоже плохо: и яд специфический, и досмотр, значит, провели плохой, и караульный не доглядел, но все же!

-Если только он решил перед этим сам себя побить об угол камеры, - с сочувствием разрушил последние надежды дознаватель. – На его шее характерные следы удушья веревкой, кто-то хотел, чтобы он именно открыл рот…и не заговорил.

-Эда! – позвал ее Гилот через половину Залы, - пошли!

Она снова покорилась. Сон окончательно оставил ее, и голову сжало железным обручем. Эда прекрасно знала, что ее ведут смотреть на мертвое тело автора гнусного памфлета о короле.

Тело Двэйна нашли в воде, которая развлекала стены шестой камеры. В самом деле, невооруженным глазом было видно, что бедняга провел последние минуты под воздействием не только яда, но и чье-то физической силы: синяки, следы удушья, несколько запекшихся уже кровоподтеков на еще недавно живом лице.

От трупа несло отвратительным сернистым запахом Веховой Воды. Эда, только бросив взгляд на тело, кивнула, соглашаясь с аргументами Фалько, и заторопилась обратно, в Малую Залу.

-Кто дежурил у шестой камеры? – спросила она, с трудом справляясь с тошнотой.

-Бромер, - мгновенно доложили ей.

-Ну и? – Эда оглянулась. – Где Бромер? А..вижу.

Она не сразу его увидела. Бледный караульный сидел ни жив, ни мертв в кресле, его удерживали с двух сторон за плечи, сильно впечатывая в мебель, словно бы боясь, что он совершит побег.

Эда приблизилась к нему и сделала знак дознавателям, чтобы караульного слегка ослабили в хватке – она боялась, что тот просто лишится чувств.

-Ты дежурил всю ночь? – спросила она, беря максимально участливый тон, что давалось ей с трудом: пробуждение было слишком скорым и слишком жестоким. Вдобавок к этому, дело пахло слишком дурно – это уже ощущали все.

Бромер бешено закивал, тонко всхлипнул. Он был молод и не представлял, как убийство могло произойти в его смену. Да еще и так…в шестой!

-Кто входил? – Эде захотелось встряхнуть этого идиота за плечи посильнее, чтобы его голова бессильно мотнулась назад, надавать ему пощечин, и получить, наконец, ответ. – Кто? Ну?

Вокруг сделалось тише. Все присутствовавшие, ожидали расправы над Бромером, и сейчас те, кто был в Зале, кто еще не был отослан, замерли…

-Никто не входил, госпожа, - Бромер точно готов был лишиться чувств, но этот побег от реальности работал где-нибудь наверху, а здесь умели приводить в чувство.

-Слушай, приятель, - Мэтт, внезапно оказавшись рядом, слегка потеснил Эду в сторону и заставил Бромера взглянуть на себя, - вырисовывается крайне странная и неприятная ситуация. Убит редким ядом пленник, оскорбивший честь короля, участник заговора, который утром…

Мэтт бросил быстрый взгляд на Эду, та кивнула, без труда угадывая его мысль, и дознаватель продолжил:

-Который утром готов был раскрыть имена заговорщиков короны. Ты говоришь, что в его камеру никто не входил, так, значит, ты убийца?

-Нет! – панически выкрикнул Бромер и рванулся из кресла, но сильные руки, стоявших на подхвате дознавателей, круто остановили его, и вдавили обратно.

-Нет, нет, это не я!

-А кто? - напирали со всех сторон. – Кто тогда, если никто не входил?

-Я…отлучался, - выдохнул Бромер и, тоненько всхлипнув, все же потерял сознание.

Эда выругалась. Новая суматоха поднялась вокруг. Ее прервал Гилот, воззвав:

-Тишина!

И все замерли, покоряясь по привычке Королевскому Дознавателю.

-Караул на входе подземелий докладывает об отсутствии визитов со стороны, - оглядывая всех и каждого, сообщил Гилот. – Я…побеседовал

Он едва заметно усмехнулся:

-Побеседовал с ночной сменой, и они сообщают об отсутствии каких-либо посторонних визитеров. Никто не входил после того, как мы с Эдой вернулись от Его Величества.

-Значит, кто-то из нас, - просто выдохнул Паэн. – Отлично, братья и сестры.

-Подождите! – напомнил Фалько, указывая на шевелящегося, возвращающегося в чувство Бромера. Стоило слуге открыть глаза, как на него насели вновь.

-Я отлучался…в караульную, - тихо, краснея от собственного стыда, произнес Бромер. – Всего на четверть часа! Мы играли в карты.

-Четверть часа? – спросила Эда. – Точно, что четверть?

-В карты, на рабочем месте, - ехидно заметил Фалько одновременно с ней.

-Кто может это подтвердить? – вклинился немногословный Тард.

-Король будет…рад, - шумным шепотом заметил Мэтт. Гилот услышал его и нахмурился, затем, поразмыслив, решил:

-Тард, начинай следствие. Мне все равно, что будет с Бромером и прочей сменой караула, но я должен знать к вечеру, кто виноват, иначе, ты сам отправишься в шестую. Ясно?

Тард, немногословный, сильный в своем молчании, кивнул.

-Мэтт, Фалько, Паэн, Эда – ко мне, - приказал Гилот, - Корсон, избавься от тела. Тайно. Ясно? Сковер, ты со своими людьми на рынок – искать запасы Веховой Воды…есть наработки?

-Есть, Дознаватель, - Сковер – человек-тень, скрылся в коридоре.

7

Эда улучила минуту, чтобы вернуться к себе, кое-как причесаться, обуться и оправиться. Переодеться она уже всяко бы не успела, дело не терпело отлагательств, но ей было и не до этого. Даже ради Мэтта.

За окном занимался печальный и холодный серый рассвет. Вся компания сидела в кабинете Гилота и экстренно совещалась.

-Королю пока не стоит докладывать, - предложил осторожно Паэн, - нам нечего сказать ему, кроме того, что под нашим носом, накануне визита герцога Лагота произошло убийство.

-Поддерживаю, - сообщила Эда, - Гилот, я знаю, что слово короля – это закон, но мы…не можем ему ничего предъявить сейчас. На утреннем докладе мы только распишемся в собственной некомпетенции…

-Так разве мы компетентны? – тихо спросил Гилот, глядя на воспитанницу, - Эда, под нашим контролем умер человек. Пленник. Заговорщик.

-Подождем с драматизацией, - призвал Мэтт, - пока действуют группы по проверке…давайте думать. Фалько, вводную!

Гилот странно взглянул на соратника, но ничего не сказал. У Эды проскользнуло нехорошее, незнакомое прежде ощущение того, что она не лучшая сейчас вы глазах Гилота и почему-то это больно ее ковырнуло где-то внутри.

-Двэйн, содержит лавку…- начал Фалько.

-Не с начала, - попросил Мэтт и Фалько кивнул, соглашаясь, извлек блокнот и прочел:

-Согласно моему собственному свидетельству, пленник, известный как Двэйн был освобожден с допроса примерно без четверти одиннадцать.

-Верно, - согласилась Эда, - я вышла примерно за пятнадцать минут до одиннадцати, успела перекинуться с тобою словом, после чего, оказалась у себя и сразу легла. Было ровно одиннадцать, я слышала часы.

-Угу, - бормотнул Фалько и продолжил, - без пяти одиннадцать Двэйн был отправлен в камеру номер шесть, где его расковали. Камера была пуста, то есть, с водой, но без заключенных…

-Мы поняли, - торопливо заверил Паэн. – К делу!

-В двенадцать на пост заступил Бромер.

-Стоп! – Эда подняла руку. – Кто был до Бромера?

-Гордон, - ответил Гилот, он не принимал участие в обсжудении, думал о чем-то своем, иногда лишь поглядывая то на Эду, то на Мэтта. – Его допрашивает Тард. Предварительно он клянется, что в шестую никто не входил, и было тихо.

-А Бромер, заступив на смену, не заглянул в камеру? – спросил Мэтт, тоже думая о чем-то своем, и слушая, скорее, для порядка.

-Говорит, что нет, - пожал плечами Фалько. – Могу продолжать? Отлично. Так… В половине второго ночи или где-то за четверть часа до двух, Бромер, соскучившись…

-Или! – в раздражении заметила Эда, – пятнадцать минут – это много!

-Смотря в чем, - заметил Мэтт, и Эда бросила на него быстрый взгляд, надеясь, что не краснеет.

-Завалите, - посоветовал Паэн, - Фалько?

-И этот идиота кусок пошёл играть в карты, - Фалько не удержался от собственной оценки действиям караульного. – Говорит, что пробыл там не больше, чем полчаса, но другой караульный…с третьего уровня подземелий сообщает о часе.

-Эда, а полчаса тебе как? – Мэтт, несмотря на всю ситуацию, оставался собой.

Эда открыла рот, готовясь возмутиться, но Гилот опередил ее:

-Завалите оба! Фалько?

-В общем, оба допрашиваются, - продолжил дознаватель, - кхм…да, там был еще и третий, но он из верхних подземелий, так что, появлялся перерывами, и тоже допрашивается. Допрашиваются вообще все смены…

-Дальше, - неторопливо попросил Гилот.

-Так или иначе, - продолжал дознаватель, - в три двадцать – три тридцать Бромер говорит о шуме, раздавшемся за дверью шестой камеры. Он приник к дверям, но разглядел только мечущегося пленника. Помня о том, что в одиночку нельзя открывать камеру, Бромер позвал его, но услышал только хрипение и тогда бросился за караулом. Те уже открыли и обнаружили труп.

Фалько сложил блокнот и оглядел присутствующих.

-Эда, что скажешь? – спросил Гилот.

-я? – она подумала. – Если верить Бромеру, то он действительно может быть ни при чем, не считая того, что он не пригоден к этой деятельности! Он мог отсутствовать, когда кто-то проник в подземелья. Но тут еще хуже – кто-то, кто проник, во-первых, хорошо знает подземелья, во-вторых, точно знал, где находится Двэйн, а в-третьих, знал об отсутствии Бромера.

-Вывод? - сухо спросил Гилот.

-Наш, - также сухо ответила Эда и нервно сглотнула. – О том, что я перевожу Двэйна в камеру слышал Фалько.

-Пошла ты, - обиделся даже дознаватель, - я имею алиби. В заговорщиках…

-И тот, кто переводил его, и, также, весь караул, - вступился за Фалько Мэтт. – Не обижайся, Фалько, сам посуди. К тому же, Веховая Вода – это надо либо знать, либо иметь доступ к ней. Кто-то, кто знает черные рынки и яды, кто знает расположение тюрем, кто знает о пленниках… я согласен, это кто-то наш.

-Мотив? – раздраженно спросил Паэн. – Что, состоял в заговорщиках?

-Не факт, - возразил Гилот, - приезжает герцог Лагот.

-Это глупо, убивать памфлетиста из-за того, чтобы спровоцировать Лагота! – возразила Эда. – Гилот, я…

-Тихо. – попросил Гилот, - значит так. О том, что здесь произошло убийство – никому ни слова. Королю я также об этом не доложу. Доложу о смерти, но скажу о ней, как о несчастном случае. Эда, мне нужно его дело, я покажу королю протокол допроса.

-Хорошо, - Эда кивнула. – Сейчас?

-Сиди, - Гилот остановил ее. – Дальше…

Сказать, что именно дальше, Гилот не успел. Распахнулась без стука дверь, и вся честная компания подпрыгнула на своих местах, явно не ожидая такого бесцеремонного вторжения.

-Нашли! Нашел! – Тард был воплощением торжества.

Они были слишком взбудоражены, чтобы заботиться об этичности своих поступков, рванулись к выходу все и одновременно, почти все получили в дверях кто кулаком, кто локтем в живот, но компания, странная и суматошная влетела в Малую залу, превращенную в масштабную допросную.

Там снова творилось нечто невообразимое. С огромным удивлением Эда обнаружила того самого караульного, которому приказала отвести Двэйна в шестую камеру… она попыталась припомнить его имя, но не успела.

-Он?! – заорал Паэн, подлетая к коленнопреклонному стражнику. – Ты?

-Я, - упрямо мотнул головою стражник и, прежде, чем Эда успела сообразить, она уже почувствовала, что именно не так. Запах Веховой Воды коснулся ее ноздрей повторно, ее скрутило у дверного проема, вывернуло.

Она точно знала, что за ее спиной уже уходит этот стражник в страшной агонии, от которой нет спасения и которую не остановит ничего.

Эда попыталась выпрямиться. Колени дрожали. Тыльной стороной ладони она вытерла рот рукой и встретилась взглядом с Гилотом.

-Слишком просто, - она попыталась объяснить ему то, что не дало ей покоя. Слишком серьезное дело разрешилось так быстро и так предсказуемо. Он не успел ничего сказать, не успел даже объяснить своих мотивов. Два трупа, яд, который не достать… нормально началось утро. И это за несколько дней до прибытия важного гостя, к визиту которого Его Величество потребовал избавить королевство от совсем уж гнусных происшествий!

Эда взглянуло на тело. Его уже перевернули лицом вверх – лицо серое, искаженное болью, глаза белесые… страшно, страшно умереть однажды вот так.

Гилот указал на тело. Ясно, как будет. Бросят в одну могилу с Двэйном похоронят вместе. Королю доложат о том, что, дескать, молодой и рьяный служитель, не вынеся оскорбительных распевок Двэйна, прикончил его, после чего, решил свести счеты с жизнью, осознав, что нарушил закон…король поругается, а потом обрадуется верности, да отпустит Гилота с миром. И Гилот ворвется в эти подземелья и они начнут выворачивать друг друга наизнанку, каждый кусочек здесь перетряхивая, ища запасы Веховой Воды, след смерти и объяснение самоубийству этого стражника…

Как же его звали? Как? Эда так часто встречала его. Эда так часто отдавала ему распоряжения.

-Пойдем, - Мэтт потянул ее за руку. – Тебе надо вернуться в норму.

8

В других условиях Эда обрадовалась бы проявлению со стороны Мэтта такого дружелюбия и сострадания, но сейчас ей было не до этого. Мысли кипели, разъедали.

До прибытия герцога Лагота три дня. Стражник убил пленника, сочинившего памфлет о короле. Убил Веховой Водой – ядом, одно наличие которого уже грозит переворачиванием королевства сверху донизу. После убийства стражник покончил с собой.

Эда прополоскала рот, оправилась, умылась… легче не стало, но, во всяком случае, сейчас она походила хотя бы на дознавателя, а не на взмыленную и бледную девицу, кутившую половину ночи в непонятных условиях. Гилот всегда твердил ей, что дознаватель может быть беден, уродлив, скверен характером, но всегда должен быть опрятен. У самого Гилота не было и лишнего залома на сером плаще. Поразительный человек.

Мэтт удовлетворенно кивнул, увидев, что Эда стоит на ногах и в норме.

-Что ты думаешь по поводу случившегося? – спросил он. – Через пару минут мы снова вернемся в Малую Залу, а там уже совсем другие…разговоры будут.

-И? – Эда тяжело взглянула на него. – Мы начинаем дознание по делу об убийстве и нахождении в городе запасов Веховой Воды. Параллельно убираем с улиц всякий…

-Я не о том, - перебил Мэтт, - как думаешь, это кто-то из наших? То есть…этот стражник, почему он так поступил?

Эда открыла рот, чтобы поделиться своими подозрениями на этот счет, но почему-то вспомнила, как задумчиво Гилот разглядывал Мэтта совсем недавно и то кольнувшее нехорошее чувство зависти или ревности, ей привиделось на мгновение, на одно только мгновение, что Мэтт будет следующим Королевским Дознавателем, а не она, и одного этого видения, не длившегося и полминуты ей хватило, чтобы передумать отвечать ему.

-То, что я думаю – это то, чем я поделюсь с Гилотом, - высокомерно и грубо ответила Эда и лицо Мэтта вытянулось от изумления, ведь прежде Эда никогда не отвечала ему так.

Стараясь не смотреть на него, дознаватель вышла прочь.

Мэтт не выдал ни словом, ни жестом, ни взглядом того, что как-то уязвлен или задет реакцией соратницы на простой, казалось бы, вопрос, и когда через десять минут они вдвоем сидели за столом в Малой Зале, ожидая возвращения Гилота от короля, никто, даже самый прозорливый дознаватель не угадал бы того, что между двумя соратниками что-то уже не так.

-Могу сказать только то, что тело Двэйна не найдут, - заметил Паэн. – Корсон постарался на славу. Он мастер в том, чтобы люди исчезали. И этот исчез.

-Ну, а с родственниками что? – недовольно поморщился Фалько. – У него же брат, этот…

-Каллен, - подсказала Эда. – Двадцать шесть лет, собирается жениться.

-Ну и прекрасно, - обозлился Паэн, - будет доля брата принадлежать ему.

-Это еще посмотреть надо, не замешан ли здесь брат, - заметил Мэтт. – Я знаю того стражника. Он был на хорошем счету у Тарда, попал по протекции Кенота к службе.

-Кенота? – Эда и все остальные оживились, придвинулись к столу. – Кенота…который Высший Жрец?

-А вы не знали? – с сочувственной долей в голосе ласково осведомился Мэтт. – Кенот же покровительствует всяким…сиротам.

Мэтт задержал взгляд на Эде чуть дольше, чем того требовала ситуация, но чуть меньше, чем это было нужно, чтобы кто-то, кроме нее заметил этот взгляд.

Ответить Эде не удалось, открылась дверь, и вошел мрачный Гилот. Тишина повисла в Малой Зале и даже свечи, присутствовавшие в вечном полумраке подземелий, служившие источником света, дрогнули и затихли, перестав гудеть и трещать.

-Труба-а…- негромко прокомментировал Фалько.

Это было понятно и без его слов. Гилот – человек, который был воплощением стали и твердости, явно был мрачнее, чем обычно, что означало лишь одно – Его Величество в ярости.

-Гилот…- Эда робко поднялась со своего места. Теперь он не был для нее наставником, скорее учителем, наставником, может быть даже отцом. Ей хотелось пожалеть этого человека, столько сделавшего для нее.

-Вот что, мои дознаватели, - Гилот не услышал или не захотел услышать своей воспитанницы. – Его Величество сказал, что если еще один прокол, еще один столь серьезный прокол, и он набирает новых дознавателей.

-А он знает…все? – осторожно спросил Паэн, оглядываясь на дернувшего его за рукав Фалько, - да что? Я просто спрашиваю.

-Не все. Про Веховую Воду и про то, что это один из наших он не знает, - спокойно ответил Гилот. Мрачность его не покинула, но он овладел собой. – До приезда герцога дело должно быть раскрыто. Вы это понимаете? В присутствии герцога никто не заговаривает об этом.

-В его отсутствие тоже, - ввернул Мэтт.

Гилот обрушился на него:

-Тебе все весело, Мэтт? Ты думаешь, что от твоих шуток что-то станет легче или понятнее? Полагаешь себя комедиантом? Сообщаю тебе тогда на редкость печальную новость: комедианты живут наверху. Здесь, в подземельях не шутят, и не приветствуют шутов, клоунаду и маскарад. Здесь мы охраняем порядок и закон, проводим следствие, чтобы найти преступников и освободить невинных. Если тебя не устраивает наш порядок – вон отсюда.

И в этом обрушении…о, лучше бы Гилот закричал, завопил, но нет! нет! этот человек никогда не повышал голоса и от этого речи его были еще более жуткими, чем самый громкий выговор. Потому что выговор в крике – это вспышка, короткая, болезненная, но понятная. К крику привыкаешь.

А когда с тобой говорят негромко, когда каждое слово вбивается, и взор остается ледяным и беспристрастным…

Мэтт не потупил своего взора, но явно был смущен, однако, к досаде Эды, которая неожиданно пожелала ему от души и испугаться, и заюлить, и отвести взгляд – он выдержал и продолжил смотреть так же, как и прежде.

И Эда ощутила угрозу от Мэтта гораздо сильнее, чем прежде!

-Ступай в шестую камеру, - продолжил Гилот, выждав мгновение, и голос его никак не изменился. – Начинай следствие. Я приду. Эда, ты в город. Найдешь там Сковера – возьми на контроль.

-Есть, Дознаватель, - Эда склонила голову, принимая роль.

Работа в столице – это и плюс, и минус одновременно. С одной стороны – там никто сильно тебя не контролирует, можно гулять, блуждать по площади, слушать народ, запоминать, кто и что говорит, приглядываться к лавчонкам всех мастей и даже заглянуть в трактирчик! Но, с другой стороны – почему-то Эда не любила работать именно в городе. Там было тяжелее ориентироваться и требовалось знать проходы, коридоры, нищих и бродяг, одинаково хорошо разбираясь среди Швейного проулка, где сновали туда-сюда дамы со своими служанками, выбирая себе наряд, и Пепельные ряды, где бродило самое дно столицы: отребье, пьянство, сироты…

Туда любил спускаться Кенот – Высший Жрец, проповедовал, разносил воду и хлеб, брал иногда кого-нибудь из сироток в свой храм, чтобы потом заняться его судьбой.

Эда сделала себе отметку, что нужно бы переговорить с Кенотом по поводу погибшего стражника. Хотя, Гилот, наверняка либо сделает это без ее напоминания, либо уже сделал. Лезть на рожон, проявляться с инициативой…кажется, пока не стоит.

Но в Пепельные ряды заглянуть надо. Да, там всегда вечно царствует смрад и ор, там можно найти все, что угодно, были бы деньги. В любом случае, ей идти туда! Веховая Вода, наверняка, была взята там – кто-то на каком-то уровне проглядел!

-Пепельные ряды очистить, - подтвердил ее предположение Гилот, - к визиту Лагота.

По-хорошему, надо бы их вообще было уничтожить, но, во-первых, где-то отребье столицы все равно начинает собираться и кучковаться, во-вторых, Пепельный ряд – это немного и польза для короны. Там есть наемники, которых можно послать на устранение врагов, на слежку. Там можно быстрее, гораздо быстрее, чем официально, с запросом от трона, отыскать какой-нибудь редкостный артефакт, или средство…

Да, Веховая Вода, почти наверняка пришла оттуда. Какая-то сволочь решила подзаработать, пропуская ее в столицу с грузами!

Пепельные ряды нельзя очистить насовсем. Их можно только привести в достойный вид, заткнуть особенно громкие гнилые рты, да закрыть самые развратные двери.

-Помни о прибытии герцога, - напутствовал Гилот.

-Есть, Дознаватель, - поклонилась Эда, принимая задание. Не оглядываясь на кого-то из своих соратников и не слушая поручений другим, Эда вышла в коридор и поднялась вверх, вышла из подземелья, приветствуя всех нарочито беззаботно, будто бы ничего и не случилось.

На первом уровне до нее с кухни донеслись аппетитные ароматы: пахло печеным мясом, свежей зелью, картофелем, приготовленном в нежном сливочном масле и чем-то еще сладким, десертным.

Эда вспомнила, что ничего не ела уже давно: вечером она не поужинала, сначала была у короля, потом на допросе, потом попыталась поспать, но не смогла – и вот, она на ногах уже прорву часов, хотя утро только занялось.

На проходе, разделявшем коридоры, она замерла, раздумывая. С одной стороны: на сытый желудок думается лучше, с другой – разве не сможет она перекусить в городе? С третьей…то, как готовят на их кухне, эта свежая, нежная, к королевскому столу молодая зелень, пахнущее сливочное масло…

Эда почувствовала, что рот от аппетитных запахов наполняется слюной, но упрямо мотнула головой и пошла к выходу из замка: дело превыше всего.

По пути, приветствуя караульных, тоже еще сонных и вялых, она успела подумать, что дознаватели вообще редко едят горячее и свежее, попадая либо уже к остывающему, либо к остывшему совсем блюду.

Потому что дознавателей гонит долг.

9

Город… прекрасный и ужасный город, столица, ожидающая высокого гостя- что может быть красивее и скучнее одновременно?

Эде понадобилось пять минут, чтобы понять, что Его Величество уже всколыхнул всех, кого только мог достать. Никогда еще не суетилось на памяти Эды на площади так много людей, никогда прежде она не видела, чтобы все с таким усердием чистили!

Площадь посыпали золотистым песком, разравнивали, снова посыпали. Мыли водою и мыльным раствором мостовую, подрезали кусты и траву, подбеливали стены и крыши, покрывали окна и ставни лаком…

Запахи белил, краски и всяческих растворов, мыла, чистящих – все это могло свести с ума всякого, кто редко сталкивается с таким обилием движения. А Эда сталкивалась редко, правда, ее специально учили, чтобы сохранить рассудок в непривычной обстановке, но все же – от шума ей захотелось спрятаться. Да только куда спрячешься, если снуют люди здесь и там? Искать в водовороте тел и рук в одиночку – занятие бессмысленное. Эда для вида побродила по Главной Площади, и хотела уже направить свой ход именно к Пепельным рядам, но на глаза ей попалась вдруг лавка. Что-то в ней было такого, что позвало Эду, обычно равнодушную ко всему нарядному и имеющую в запасе своего гардероба из красивого лишь серый плащ с жемчужной вышивкой, внутрь.

Внутри царил полумрак, приятный глазу после утреннего солнца над открытой Площадью. Тотчас, едва она вошла, к ней подлетела тонкая, очень худая женщина с туго собранным на голове пучком темных волос, от которого, казалось, ее длинная шея должна была сломаться. На плечах женщины лежала тонкая фиолетовая шаль, которая почти полностью окутывала ее узкую и худую фигуру.

-Что желает госпожа? - она сразу взяла профессиональный тон, в котором прослеживался едва-едва слышимый акцент, который означает только одно – над произношением долго работали, но язык, приученные с малых лет к более грубому произношению, никак не может мягкости звуков.

Эда отметила это, даже не задумываясь.

-А? – дознаватель огляделась, пытаясь понять, какой черт ее вообще сюда принес, ну не любила она всякие эти платья, свисавшие едва ли не с самого потолка, какие-то жуткие ленты…шляпки! Это не ее одежда. – Да я так…

Она смутилась. Ей вдруг показалось, что женщина оглядывает ее с каким-то пренебрежением.

-Госпожа, - также профессионально заговорила женщина и немного улыбнулась, демонстрируя великолепные зубы, - у нас есть все фасоны и все цвета, пришедшие в моду столицы. Как вам, например, это?

Она жестом фокусницы вытащила откуда-то из-за спины вешалку с длинным платьем, струящимся как будто бы водопад. Темная нижняя юбка, затем юбка из легкой, более светлой материи и еще юбка – из еще более светлой… Эда, не задумываясь, но по привычке, насчитала шесть юбок, из которой последняя была почти прозрачной.

-Э…- в горле пересохло. Эда поняла, что даже не знакома с таким фасоном. Конечно, при дворе были модницы среди придворных дам, но какое ей-то дело? Она всегда думала о себе как о дознавателе, о том, какой ей нужно быть, чтобы служить закону – и так Гилот ее учил! Почему же так парализовала взгляд материя?

-Впрочем, возможно, вы больше сторонница классики? – женщина отбросила в сторону на кучу каких-то свертков платье и извлекла другое, стянув его, на этот раз, с верхней вешалки. – Взгляните какой крой, круглый вырез, длинные рукава, посадка…

Вырез, рукава, посадка… да разве Эда думала об этом когда? У формы дознавателей нет такого понятия, как «красота». Есть понятие «удобно». Удобство важнее. Дознаватели не гонятся за фасоном!

-Я, пожалуй, пойду, - Эда почувствовала, что ее лицо горит каким-то странным огнем. Внезапно ей думалось о том, что в других условиях она могла бы носить все эти платья, но жизнь ее сложилась совсем по-другому и заточила ее в серый цвет.

-Глупости, госпожа! – женщина ловко засуетилась. – Я подберу вам идеальный цвет! Мне кажется, вам нужен треугольный вырез. Ваша шея не так длинна, а это позволит ее визуально удлинить, понимаете? Плюс – у вас достаточно грубые руки, значит, я рекомендую вам рукава сделать закрытыми, и цвет…да, в моде, конечно, розовый и лиловый, но есть темно-красный! О, мне кажется, что вам это подойдет!

-Я, пожалуй…- Эда знала, что должна уйти, черт знает, сколько времени она потеряла уже в этой лавке, на этой площади. Но ей хотелось остаться. Больше всего хотелось, чтобы ее оставили.

-Вот, - женщина вытащила длинное, узкое, чуть расходящееся к низу платье темно-красного цвета, с треугольным вырезом, плотными рукавами, лишь слегка тронутыми узорностью вышивки. – Кажется, это вам подойдет…

«Да куда ты в нем пойдешь?» - возопило все внутри Эды, когда она оглядывала платье и мучительно хотела коснуться его.

«У тебя вся жизнь в подземельях! Или ты для Мэтта?» - ехидничало подсознание, когда она, взяла, наконец, вешалку, со второй попытки, не сумев снова отдернуть руку, как должна была поступить.

-Извольте проследовать туда, - женщина отступила и Эда увидела ширму, за которой блеснуло зеркало.

Пути назад не было. Платье приятно тяготило руки.

Сложно было снять сначала серый плащ, сложить его и отложить в сторону под пристальным профессиональным ощупыванием чужого взгляда. Затем, глядя в зеркале на себя саму, снять верхнюю рубашку, брюки…

Все было нелепым и неправильным, казалось почти насильственно-порочным, но Эда уже не остановилась бы, даже если бы Гилот вошел прямо сейчас и холодно-отрешенно взглянул бы на свою ученицу. Она чувствовала, что должна.

Женщина скользнула к ней. Эда не успела дернуться, вздрогнуть, как оказалась втиснута, вброшена в чужую для себя оболочку, и темно-красная ткань легла на нее второй кожей, сдавливая непривычно-жестким корсетом грудь.

-Взгляните! – призвали ее. Эда взглянула на себя в зеркало и совершенно точно не узнала себя. Отразилась какая-то молодая девушка, не красавица, конечно, но имеющая определенный шарм и привлекательность, и даже какую-то диковатую грацию, когда движение стоит на тонкой грани между красотой и ловкостью и откровенной нелепостью.

И тут Эда поняла, что эта молодая девушка – она и есть. Это ее движения. Это ее шарм. И платье, очевидно, теперь тоже будет ее.

-Ну как? – тихий шепот. – Вам нравится?

Эда не знала, нравится ли ей – так было непривычно, но эта непривычность что-то толкнула в ее душе, словно бы дрогнула пружина, сжимавшая что-то, что приходилось прятать.

-Куда я в нем…- вопрос был к пустоте. У нее служба. У нее нет времени на всякие платья, она уже столько потратила на себя – придется обойтись без обеда, а то и задержаться до полуночи, а ей еще в Пепельные ряды. Но как идти в пепельные ряды, как снять эту странную кожу, и как, в конце концов, оторвать свой взор от зеркала?

-К любимому, - предположила женщина. – Или на прием.

Эда усмехнулась. Мэтта любимым назвать было нельзя. Он не знал о ее чувствах, да и в свете последних событий был скорее раздражающим, отчаянно раздражающим! А на прием? На прием ей полагается являться в сером…

Эда бросила взгляд на сложенный серый плащ и женщина проследила за ее взглядом, а затем, что-то проскользнуло и в ее глазах, она замерла (Эда видела это в отражении), и, когда она вновь взглянула на свою посетительницу, то дознаватель прочла в ее взоре страх.

Значит, эта женщина поняла, наконец, кто такая Эда.

Женщина боролась с собою минуту или две, а затем промолвила:

-Я не смыслю в делах, госпожа, но заявляю, что моя лавка чиста.

-Я вовсе не…

-И то, что вам идет это платье, - перебила женщина, овладев собою. – Я думаю, что дознавателям Его Величества тоже есть куда ходить в нарядах.

-Вообще-то…- Эда задумалась,- да.

Она уже поняла. Это платье она купит. Прямо сейчас. Пусть оно стоит сто золотых монет, двести, триста – но она его купит и будет в нем встречать герцога Лагота! Пусть хмурится Гилот, пусть хохочет Фалько, пусть качает головою Тард, и пусть Мэтт…

Нет, что ей до Мэтта? Он сам хоит как хочет. Почему и ей не попробовать? В конце концов, оказывается, она так молода! Так преступно молода!

-Беру, - Эда взглянула на женщину и попробовала улыбнуться. Вышло еще более непривычно. – Только это…давайте поскорее, кхм, пожалуйста.

«Сковер в своих Пепельных рядах меня, наверное, раза три проклял!» - подумала Эда.

10

-О, явилась! – Сковер не выглядел проклинающим всех и вся за ее задержку, но Эда все равно испытала новый прилив стыда за то, что осмелилась зайти в лавку и провести в ней столько времени.

Пепельные ряды выглядели паршивее обычного. Здесь стоял ужасный гвалт, плач и ругань. По домам проходил обыск, а так как дело проходило в Пепельных рядах, то здесь и не церемонились: вламывались в дома, трактиры, приюты, лавчонки и бордели с грохотом, выталкивали посетителей, и, пока их обыскивали и записывали одни дознаватели, другие прочесывали помещение.

Искали Веховую Воду. А еще лучше – кружки и сборища бунтовщиков, памфлетистов и прочую опасную шваль, которую не должен был застать герцог Лагот.

-Прости, - потупилась Эда, наблюдая за тем, как двое дознавателей, не примериваясь, вытолкнули прямо на заплеванную мостовую худую, истерично хохочущую женщину, лица которой нельзя было разглядеть, так как его закрывали грязные спутанные волосы. К женщине попыталась приблизиться какая-то трясущаяся старушонка, но и ее дознаватели отшвырнули в сторону, отделяя от женщины, которая все также хохотала, катаясь спиной по грязному камню.

-Да ладно, - отмахнулся Сковер и крикнул, - в дом!

Двое дознавателей тенями скользнули в дом истерично хохочущей женщины, и оттуда донесся ужасный грохот выворачиваемой мебели. Еще один дознаватель склонился над самой хозяйкой и принялся обыскивать ее тело. Хохотать она не перестала, но принялась бешено извиваться. В стороне, куда отводили тех, кто уже прошел через обыск и перепись, в толпе смешанных оборванцев и преступных (или почти преступных) жителей кто-то заулюлюкал.

Сковер повернул голову и несколько солдат, охранявших эту толпу, красноречиво приказали всем замолчать.

-Ты знал, что я приду? - разговаривать в таком шуме можно было и в голос, но Эда предпочитала все равно говорить тихо.

-Гилот послал ко мне гонца, заодно и рассказал о том, что было, что этот стражник убил сначала твоего пленника, а потом себя.

-Пленника Дознания, - поправила Эда, ей не понравилось уточнение, что пленник ее, ведь, выходит, что это она недоглядела.

-Да как хочешь, - пожал плечами Сковер, - написал, что отправил тебя в город, ну, я и понял, что ты придешь. Правда, думал, что придешь раньше, но все понимаю: дело молодое, заворковалась с Мэттом…

-Я не воркую с Мэттом! – Эда не удержала тишь своего голоса, но, на ее счастье, женщина захохотала еще громче, и возглас дознавателя потонул в смехе и всхлипах. Дознаватель, проводивший ее обыск, не удержался и отвесил ей звонкую затрещину, от этого голова женщины бессильно мотнулась на мостовую и истерика ее затихла, сменившись тихим поскуливанием.

-Но! – воззвал Сковер. – Не сметь!

Насилие проявлялось. Конечно, всегда было приятно дать затрещину преступнику, или наглецу, тайком, но не на людях! К тому же, здесь жили и блаженные, а судя по поведению этой женщины, истерика вызвана либо помешательством, либо дурманом и насилие тут бесполезно, так что – акт жестокости, а что хуже – акт жестокости без основания.

-Дознаватель, сюда! – приказала Эда. Она имела право.

Проштрафившийся дознаватель понуро предстал перед соратниками.

-Имя? – спросила Эда, принимая самый хладнокровный вид.

-Кристоф, - ответ не заставил себя долго ждать.

-Вы забыли кодекс Дознания? – холодно продолжала Эда, а Сковер сделал знак другим дознавателям продолжать работу и не замечать разбирательства.

-Нет, дознаватель, - Кристоф еще надеялся, что окажется спасенным, отделается устным предупреждением, а потому стремился отвечать как можно точнее, чтобы всем своим видом продемонстрировать профессионализм и вызвать одно мнение: «человек ошибся».

-Что гласит правило один-дробь-шесть? – Эда прищурилась. Сковер не вмешивался, хотя мог бы заступиться, но оно ему было не нужно.

-Оно гласит, дознаватель, что всякий слуга закона обязан соблюдать вежливость к любому лицу, даже уличенному в преступлении, - отрапортовал Кристоф.

Правило было лицемерным. Эда сама выходила из себя, как и любой другой, срывалась на оскорбления, как минимум. Весь фокус был в том, что нельзя было попадаться на нарушении и делать все без свидетелей, а не на людных Пепельных рядах! Хотя, Гилот, например, всерьез соблюдал все правила и дополнения к ним…

-Знаешь, - кивнула Эда и тон ее стал ласковым, - значит, о забывчивости речь не идет. Тогда что это было? Вы на глазах своих соратников, на глазах солдат и…горожан напали без основания на женщину явно больную или находящуюся в дурмане. Почему?

-Простите, я…сглупил, - Кристоф сглотнул, он начинал понимать, что болото оказалось глубже, чем он полагал. Сковер непременно бы его поругал и отпустил, а вот эта…

-Ах, сглупил, - Эда даже улыбнулась, - ступайте! Я доложу о вашем проступке, и вам будет вынесено наказание.

Кристоф отошел, нервно кусая губы и злясь и на себя, и на эту непримиримую девушку, Сковер же, подождав, когда Кристоф скроется, сказал:

-Жестко.

-По закону, - не сдалась Эда.

-Я чаще работаю в городе и знаю, что закон может быть сговорчивее.

-Это как?

-Ну, - Сковер поежился от порыва ветра и под шум очередного обыскиваемого дома, ответил, - знаешь, сколько знати обитает здесь? Скольких мы выпнули отсюда? А потому что не запишешь в список пойманных в Пепельных рядах какого-нибудь графа! Не предъявишь, что некий виконт пойман в борделе с двумя девками…и, хорошо, я тебе скажу, что вообще с девками!

-Да я…- Эда закашлялась. Здесь, на улицах Пепельных рядов действительно был смрад. Витали запахи жареных водорослей – пищи, доступной беднякам, рыбы, протухшего мяса, чего-то соленого, дешевого пойла, кошачьей мочи и немытых тел.

Она хотела сказать, что нельзя не докладывать, нельзя не ставить в известность – все эти нельзя, которым учил ее Гилот, но вместо этого, откашлявшись, закончила иначе:

-Догадывалась.

-Молодец, - сдержанно похвалил Сковер. – И, если по поводу стражника…я не верю, что он просто так взял и убил. Возможно – его запугали, впрочем, даже если и убил – он только звено, цепочка идет куда-то подлиннее.

-И мне так кажется, Сковер! Только…поди, докажи!

-А ты поди, поди и докажи, - упрямо предложил дознаватель. – Слепому видно, что Гилот прочит тебе свое место. Но есть у тебя только один конкурент, реальный. Догадываешься?

-Замолкни, - попросила Эда. Она сама не могла отпустить тот взгляд, которым Гилот одаривал Мэтта.

-Во-от, - дознаватель хмыкнул, довольный ее реакцией, - не дура ты!

-Мы так и до зимы не управимся, - Эда перевела разговор, - раз я задержалась, давай так: выдели мне пять-семь солдат и я пошла с обыском по четным домам, а ты бери нечетные.

-А почему мне нечетные? – поинтересовался Сковер.

-Ну хорошо, бери четные, - разрешила Эда.

-Как ты разделила? – не отпускал дознаватель. – Нет, ты скажи!

-Я больше люблю четные числа, - призналась девушка, - ну…два, четыре. Но так ведь, правда, будет быстрее!

-Как можно любить числа? Они просто есть и все.

-Не просто, - возмутилась Эда. – Не просто! Я люблю «четыре». Четыре раза я проверяю замок в своей комнате, четыре раза складываю письмо, выпиваю стакан воды за четыре глотка…

Сковер не захохотал, хотя Эда всерьез этого опасалась. Он был старше, опытнее, профессиональнее. Идеальный боец города, страж закона на улицах, презирающий бумажную работу и само дознание. Ему проще было догнать преступника, поймать его и притащить, проще выслеживать и шпионить, чем сидеть и допрашивать.

Сковер не захохотал. Сказал только:

-Ну ладно-ладно, я понял. Всякое «два лучше, чем один». Бери солдат, и иди. Твои дома – второй отсюда, четвертый, шестой, восьмой – короче, до конца проулка. Надеюсь, поспеем к обеду закончить с этой стороной.

-Какой обед? – обалдела Эда, - работы непочатый край, нам же…

-И? – холодно спросил Сковер. – На голодный желудок ничего не наработаешь, кроме болей и тошноты. Может быть вы, в своих подземельях, и воздерживаетесь от обедов, но здесь, в городе, да и вообще, запомни, нужно есть, когда есть время. Есть размеренно, не проглатывая пищу целиком, кусками. Не в четыре глотка, поняла?

И Эда, чувствуя себя маленькой, необразованной и глупой девочкой, кивнула.

-Что за сверток у тебя в руках? – заговорил Сковер все тем же оживлением. – А! оставь здесь, никто не возьмет. Давай, давай…

(иллюстрация из сети)