Здесь, на канале "Московские истории", все вспоминают: старые дворы, деревянные домики, сидящих на лавочке соседок, прогулки с бабушкой - свое городское детство. Картинки тех времен запечатлены и даже систематизированы - в целой серии книг "Город нашего детства", издающихся на базе фотоархива замечательного фотографа Александра Потресова (1902 - 1972 г.) его сыном, писателем Владимиром Потресовым, который текстово дополняет фотоисторию, а внучка, художница Юлия Потресова, занимается оформлением книг. Такая вот династия.
Сегодня Владимир Потресов рассказывает об уже выдержавшей три издания "Москве нашего детства".
Несколько слов о форме издания. Любой город – а Москва в особенности, – огромный многогранный организм, где люди и транспорт, архитектурные шедевры и бронзовые памятники, театры и выставочные залы, видовые панорамы и сапожные мастерские.
Как обо всем многообразии воспоминаний, сохранившихся со времен нашего детства, рассказать? Оказывается, очень просто: нужно вспомнить самое главное из того, что тогда – не сейчас, а тогда! – всерьез волновало, причем даже такое, что сегодня кому-то покажется незначимым и вовсе даже смешным.
Словом, так: для меня Москва нашего детства, это... А дальше по тексту. Причем рассказ пойдет о примерно десятилетии с середины 1950-х по середину 1960-х. Кто-то скажет: затянувшееся у автора детства. И вовсе нет! Просто пишу я от имени моего поколения с позиций непотревоженного детского сознания, чуть тронув современными разъяснениями.
Жаль, что пока не могу снабдить текст музыкальным сопровождением, а то напел бы вам, дорогие читатели, песенку на безумно в 50-е популярный в пионерских лагерях и младших школьных ступенях мотив с такими словами:
Мы идем по Уругваю,
Ночь – хоть выколи глаза...
Слышны крики попугая,
Вопли дикого осла.
В разных детских коллективах слова эти имели некоторую вариацию, например, первая строчка звучала: «Мы ползем по Уругваю...», а последняя – «...Обезьяньи голоса», что, возможно, даже лучше в поэтическом плане. Но дело не в этом.
Когда я вырос, оказалось, что исходная мелодия была сочинена Коулом Портером еще раньше, в 1953 году и называлась «I love Paris», а романтические вирши о загадочном и недоступном Уругвае, которые мы воспроизводили ломкими пионерскими голосами, похожими на звуки тех диких зверей и птиц, на самом деле такие:
Every time I look down on this timeless town
Whether blue or gray be the skies,
ну, и так далее:
I love Paris in the springtime, I love Paris in the fall.
I love Paris in the winter, when it drizzles...
Перевод текста звучит примерно так: «Я люблю Париж весной, люблю осенью // Я люблю Париж зимой, когда моросит. // Люблю летом, когда все шипит от жары. // Я люблю Париж в каждое мгновенье, каждое мгновение года. // Я люблю Париж… Почему, о, почему же, почему я люблю Париж?», – пафосно, с некоторым надрывом спрашивает сам себя автор.
И невдомек ему, американскому композитору, что вопрос этот отпал бы сам собой, если б родился он и прожил всю жизнь в любимом французском городе. Я же относительно Москвы нашего детства такой вопрос не задаю, потому что четко знаю почему, и сейчас поделюсь этим с читателем.
В той старой симпатичной песенке нам важно структурирование: именно то, что автор любит город в любое время года, как и мы свой, впрочем. И тут-то нам, мне – автору текста и моей дочери – художнику этой книги, пришла в голову мысль также показать фотографии «той» Москвы. Иначе, по-научному говоря, так выстроить видеоряд, чтобы снимки, которые сделаны были зимой, последовательно расположились в одном месте книги, которые летом – в другом, и так далее.
А с чего, с какого времени года начать? Тут все просто: начинать надо не с формального Нового года, а с того счастливого времени, когда природа просыпается, солнышко вовсю светит, и можно гулять по городу нашего детства с утра до ночи. Стало быть, весна. А потом, как полагается, без выкрутасов: лето, осень, зима, вплоть до Нового года.
Решив непростой структурный вопрос, как раз автор и задался той самой целью: рассказать из каких таких малых черточек складывались воспоминания, задавая самому себе вопрос – что же такое Москва нашего детства? – и сам же себе отвечая: Москва нашего детства – это...
Еще: "Арбат нашего детства".
