Никто не знал, как сложится судьба её, а пока Оленька четыре года училась в обычной московской музыкальной школе по классу аккордеона и уже бойко перебирала маленькими пальчиками по черно-белым клавишам, играя красивые мелодии. Мать с отцом гордились ею, часто хвастались перед соседями талантом своей дочери.
Но это единственное общее, что ещё держало и объединяло эту семейную пару. В остальном, отношения грозили полным разрывом, вечные крики и недовольства друг другом сменялись недолгим примирением. Два года они каким-то чудом продержались. Но возникшая трещина расширялась, увеличивалась и наконец разделила две половинки навсегда.
В конце концов отец ушел, хлопнув дверью. Тося, вдруг поняв, что она кажется его все-таки любила, начала пить. Вскоре потеряла из-за пьянки работу, платить за квартиру стало нечем, за музыкальную школу Ольги тем более. И возможность стать знаменитой аккордеонисткой растаяла как утренний туман. Мать изредка находила работенку, всё-таки Москва город большой и рабочие руки нужны всегда, но через некоторое время опять срывалась, не успевая оплатить долги за коммуналку.
Ольге исполнялось на днях 18.
- Ма, а мы справлять-то будем день рожденья ? - поинтересовалась она, не рассчитывая на положительный ответ.
- На что интересно? Отец-то твой свалил от нас и думать забыл, что дочь есть и ей надо что-то есть, - мать засмеялась собственному каламбуру.- За квартиру платить нечем, а ты про день рожденья! Выселят, не дай бог!
-Ну да пить ты можешь на что-то, а праздник для меня устроить? - закричала Ольга.- Ты и отца запилила, сама виновата, что ушёл.
Тося сначала ошарашено уставилась на дочь, ведь та впервые повысила голос, а потом вдруг заревела громко.
- Олюшка, ты должна меня понять. В чем я виновата? Ведь отец толком не работал, деньги в дом почти не давал. То сигареты, то пиво, то в гараже с ребятами что-то праздновали и он потратился, то занял кому-то.
- Он хоть не пил так сильно как ты, матушка, - перебила Оля язвительно.
- А толку? Баклуши бить - это что хорошее дело? Ты ведь тоже еле школу заканчиваешь? С такими оценками куда? - мать продолжала рыдать, размазывая остатки помады по лицу.- Как мне сложно с тобой? Кормить такую деваху одной легко что ли? Зачем я родила тебя только?
Ольга встала как вкопанная, услышав такие слова, наверное, самые обидные слова, которые может мать высказать дочери. Простояла с минуту, потом схватила старый рюкзак, покидала туда на скорую руку немного своих вещей и выбежала из квартиры, хлопнув дверью. Точно так же шумно как хлопнул отец когда-то.
Мать от этого громкого и страшного звука вздрогнула, словно очнулась и поняв весь жуткий смысл последней своей ненужной фразы, кинулась в подъезд, крикнула вслед убегающей Оле звонким голосом, который получился истеричным и каким-то визгливым:
- Оля, вернись! Доча, я не хотела так говорить...
Но дочь уже почти не слышала её крика из-за собственного топота ног, стремительно летящих к другой, взрослой и опасной жизни.
Прошло 3 месяца. Ольга не появлялась дома, мать перестала пить, устроилась уборщицей. Мизерной зарплаты хватало на питание, на дешёвую одежду, но покрыть долги по коммуналке возможности не было никакой.
Соседка по площадке посоветовала продать квартиру, переехать в Подмосковье и на остатки после выплаты долгов, купить там домик и жить хозяйством.
- Это твой единственный выход, Тося. Опять пить начнешь вдруг и квартиру пропьёшь. И вообще на улице останешься.
- Как я продам без Ольги? Она же здесь прописана? А если дочь вернется сюда? А меня нет? И дома нет у неё, - Тося начала всхлипывать.
- Ольге 18 есть? Есть. Спокойно выпишешь и всё, скажешь, уехала с женихом далеко, выписаться забыла. Взятку дашь, если что. Твой-то не прописан вроде здесь был?
- Нет, чтоб квартиру матери не потерять, он у ней не выписывался никогда. - растерянно сообщила Тося.- У ней жилье в Химках где-то. Мы ведь не общались, не признавала она ни меня, ни внучку.
- Давай я знакомой риэлторше скажу про квартиру, она всё сделает.
- Не обманет с деньгами? - неуверенно уточнила Тося.
- Никогда, она уже сто лет занимается, все законы знает.
Через месяц Тося уже въехала в свой небольшой домик, впрочем ей одной 2 комнаты вполне хватило, чтобы разместить мебель и все вещи. Устроилась на местную почту простым почтальоном. Взяли быстро и даже с радостью, потому как на участок, что ей достался никто не соглашался идти. Дома участка находились за небольшим лесочком и весной-осенью там была не дорога, а мелкая, но грязная канава размытая дождями. Зимой и того хуже огромные сугробы снега. Но это Тосю не испугало, наоборот, обрадовало - ей не особо хотелось общаться с людьми, рассказывать, отчего она одна и почему поменяла столицу, куда все рвались на заработки, на обычный районный центр.
Когда Тося шла по этому лесочку, потом вдоль речки немного, она всегда вспоминала Олю, в детстве дочка любила поехать в деревню по грибы.
Где же ты, моя Олюшка? Как я могла глупость сказать тогда? Ведь я никогда не думала об этом, ляпнула в сердцах. Что вдруг нашло? До сих пор не понимаю. Вдруг выскочило что-то непутевое из меня. Ей бы пропустить мимо ушей! А она сразу вдумалась в обидный смысл. Правильно народ говорит:" Слово - не воробей!"
Такие мысли почти всегда посещали Тосю, думала она об этом и сегодня, когда шла своим неудобным лесочком и ,задумавшись, не заметила корягу, споткнулась, упала. А когда попыталась встать, поняла,что видимо ушиб или вывих сильный и сама она не дойдет.
Сидела Тося в луже, испачкавшись в грязи и тихо плакала. Подобрал её мужчина, лет пятидесяти, с доброй мягкой улыбкой, проезжая мимо на стареньком мотоцикле.
Привез к себе, помог обсушиться. С того дождливого, пасмурного дня у Тоси стала налаживаться жизнь. Мужик оказался справный, разведенный. Он оставил в городе квартиру жене и сыну, а сам купил в деревне развалюху и жил один. Почти сразу Тося и Виктор стали жить вместе. Вскоре продали его жильё, на вырученные деньжата стали возводить пристройку к Тосиному домику, расширять хозяйство.
Жили спокойно, работали. Только иногда Тося по ночам тихо плакала в подушку, думая как же там её кровиночка в Москве одна, ведь уже год миновал с той злополучной фразы.
Как-то Виктор проснулся от этих всхлипов. Тося рассказала ему всё о своей неудачной московской жизни. Виктор, как практичный и решительный человек, сразу взял быка за рога:
- Ты Ольге адрес новый сообщила?- спросил он.
- Да как же я могу, если я её не видела с тех пор? Всех подружек тогда обошла, ни у кого нет. Как в воду канула.
- Понятно, а соседка твоя жива ещё, что тебе помогла с квартирой?
- Не знаю, но скорее всего жива, ей тогда только 60 стукнула, она ещё и работала консьержкой где-то.
- Значит так, ложись, завтра поедем в Москву после обеда. Управься быстрее со своей почтой только.
На следующий день они поехали в Москву, навестили соседку, оставили ей новый адрес Тоси на случай, если Ольга появится.
Через два месяца, не заставив себя долго ждать, дочь явилась на пороге их дома с тем же рюкзаком, что ушла и с огромным животом впридачу.
- Господи! - присела Тося от удивления - Оля приехала.
- Возвращение блудной дочери. Да ещё беременной. Встречай, матушка, - Оля засмеялась, ничуть не смутившись.
- Ты одна? А отец ребенка? - спросила Тося.
- Нету, да и кому он нужен? Сами вырастим. Или ты не рада мне?
- Что ты ,что ты,- засуетилась Тося,- заходи скорее, раздевайся, умывайся. Скоро Виктор приедет, обедать будем.
Через два месяца Ольга родила вполне здоровую, крепкую девочку Машу и бабушка полюбила внучку с первой минуты. Как только она появилась в доме, возилась с ней, кормила, баюкала, любящих глаз не сводила. Ольга наоборот заскучала, маялась от безделья. Вскоре заявила, что в деревне ей тоскливо. Здесь не Москва, сходить даже не куда. Развлекаться негде, да и работы особо нет.
Единственное, что грело Оле душу - игра на любимом аккордеоне. Она частенько садилась на скамейку под старой яблоней и долго играла, иногда напевая "Подмосковные вечера". Промаявшись с полгода, Оля однажды утром решительно собрав свой неизменный рюкзак, поцеловав дочь - кроху, заявила твердо, задержавшись на пороге дома на минуту:
- Всё, не могу больше в этой дыре. Можно сдохнуть от скуки или спиться.
- Может не надо? У тебя дочь, работу найдём. Я же не спиваюсь. Всё утрясется, - с надеждой в глазах проговорила Тося.
- Какую работу? Коровам хвосты крутить? По грязи почту носить? – Ольга, всё больше распаляясь, перешла на крик.- Я городская, я – москвичка. Зачем ты меня вообще на музыку отдала? Мне снится по ночам, как я выступаю на большой сцене. У меня в душе звучит аккордеон.
Ольга выскочила из дома как ошпаренная. У Тоси в глазах блеснули слезы, захотелось зареветь в голос, но тут же она вспомнила, что за стеной спит Машуня и слава богу, что крик мамы её не разбудил. Прислушалась. Тихо. Заглянула. Спит смешно раскинув ручонки. Пойду к соседке, просить, чтоб посидела с внучкой до обеда , а то ведь мне на работу надо. Да ещё курам задать пшена. Тося накинула платок и вышла из дома быстрым шагом. Жизнь пошла своим чередом с заботами и проблемками.
Присоединяйтесь - дерзкая графоманка и киноманка
За последующие 5 лет Ольга несколько раз приезжала в гости, к рождеству и на день рождение дочери. Последний раз прикатила с парнем, не москвичом. Ни квартиры, ни прописки. Жили в какой-то общаге на птичьих правах, работали на уличном рынке.
Приехали явно на разведку, узнать, что тут и как. А весной свалились как снег на голову насовсем. Из общаги их выгнали, жить негде. На рынке кризис. Виктор с Тосей неделю гостей выдержали молча, терпеливо, потом предложили им уйти на съемное жилье.
- С оплатой мы вам поможем, а на пропитание уж сами. Вы не маленькие - сказал твердым голосом Виктор.
Тося добавила тихо:
- Вы уж не обессудьте, но дом на пятерых не рассчитан. Всего две комнаты, Машка у нас, конечно, останется, она привыкла.
- Привыкла, мамой тебя называет,- с горькой усмешкой сказала Ольга.
- Она тебя почти 5 лет толком не видела,- встала на защиту внучки Тося.
- Ладно, переедем. Нам тоже толпой жить не в кайф,- пробубнил сожитель Ольги.
Тося за два дня нашла им крохотную дешевую однушку, но зато со всеми удобствами. Виктор перевез немудреный скарб на своем мотоцикле и молодые зажили своим домом.
Тося вздохнула с облегчением, общались не часто, только по праздникам. Мать часто интересовалась на что живут молодые, но Оля отмахивалась и теперь в очередной раз нетерпеливо перебила:
- Да работаем мы, в соседнем селе устроились. Отстань со своими расспросами. Скоро вот двойной бабушкой станешь.
- Как это? - ахнула Тося.
- Как? Как? С печки бряк. Ты что позабыла как это делается? Уже четвертый месяц пошел у меня.
К началу зимы Оля родила и опять девочку. Когда малышке исполнилось пять месяцев, Тося с Виктором привезли ей столик для кормления. Виктор пошел первым со столиком в руках, Тося задержалась у подъезда, встретив знакомую соседку.
- Тося, я конечно, рада тебя поздравить со второй внучкой, но ты уж повлияй на Ольгу как-нибудь, - тут же проворчала соседка.
- Что случилось? - насторожилась мать.
- Да есть тут два напряга. Она же пьет по тихому. Не валяется пока, но перегаром несёт, не дай бог. Поиграет на своем аккордеоне, запоёт, а потом видать напивается, дитем толком не занимается.
- На что ей пить, сожитель не бог весть что зарабатывает, сама она дома с ребенком,- не поверила Тося.
- А это и есть второй напряг неприятный. Её несколько раз видели на кладбище, собирает цветы на могилках. У ворот стоит и ворованные продаёт по второму кругу.
Тося побелела, ничего не сказала и поднялась к дочери. Криков соседи не слышали, но ушли гости быстро. С тех пор мать к дочери не приезжала. А вскоре грянула беда неожиданно и страшно.
Оля, её сожитель и малышка погибли в своей квартире при пожаре. Полиция заявила, что пьянство плюс непотушенный окурок. Соседи сломали дверь, но было уже поздно. Тося почернела от горя, но плакала только по ночам, чтобы не травмировать Машу.
Через год Маша пошла в школу, окончила первый класс неплохо. Тося не могла нарадоваться на свою внучку, которая по-прежнему называла её мамой. Как -то в самом конце мая Тося пришла с работы, села у калитки, вдыхая с удовольствием нежный аромат сирени, вытянув уставшие ноги, и вдруг что-то словно кольнуло в сердце. Она взглянула в раскрытое окно дома. Маша стояла у шкафа и трогала мамин аккордеон. Единственное, что уцелело при пожаре, так как инструмент был в добротном футляре и стоял на балконе.
Тося быстро, но стараясь не шуметь вошла в дом. Маша гладила аккордеон, оглянулась и спросила:
- Мам, а это Олин инструмент?
У Тоси пересохло горло, она ничего не смогла сказать, только кивнула.
- Можно я тоже пойду учиться на нем играть, мне кажется у меня
хорошо получится. Можно?
Тося опять кивнула. Этой же осенью в их доме вновь зазвучал аккордеон. Жизнь продолжалась.