Адвокат и писатель Павел Астахов в своем сочинении демонстрирует, что роман, по некоторым признакам даже курортный (по крайней мере, в направлении курорта тянущийся), то есть со всеми его нервами и прекрасными неожиданностями, может сложиться даже во время автопутешествия между водителем и его пассажиром. А мораль этого романа только в одном: надо правильно читать дорожные указатели.
(Сюжет этой истории рассказан мне замечательным писателем, артистом и просто добрым человеком Евгением Гришковцом.)
Моя жизнь — череда бесконечных поездок и выступлений. Не успел вернуться домой, как тут же звонок зовет в новое путешествие. Спасибо зрителям и слушателям, что любят, приглашают, слушают. Я посчитал и ужаснулся… В 2010 и 2011 годах я провел в поездках вне дома по 230 дней. То есть большую часть года я был бездомным пилигримом.
Логистика моих перемещений, похожая на карту московского метрополитена, паутинкой растянулась меж областных центров дальнего Подмосковья: Калуга—Тула—Орел—Липецк—Курск—Смоленск—Брянск и далее со всеми остановками. Что же делать, если малая авиация, о которой так много твердило правительство, умерла полностью, пожалуй, лишь за исключением вертолетов, в которые, как говорил один знакомый пилот-вертолетчик: «Если есть возможность не садиться — не садись!», а поезда еще не набрали даже минимальной среднеевропейской скорости?! Приходится перемещаться в автомобилях. Ну а какой же автомобиль повезет вас без водителя? Как бы ни усмехался Илон Маск за океаном. Понимая, насколько мы еще не готовы к нашествию беспилотников, приходилось мириться с неизбежным соседом, хотя и сидящим к тебе спиной.
Кочевая жизнь между выступлениями и творческими встречами обязывает вырабатывать правила путешествия и общения. Звезды называют это «райдер», хотя точный смысл этого слова так и остается нераскрытым, ибо первоначальное его значение относится к гонкам, а не к дополнительным условиям соглашения о выступлении. К тому же мне, как автору романа «РЕЙДЕР», это созвучное словечко кажется насмешливым коверканьем моего детища. Вот по этим внутренним соображениям я и предпочитаю говорить о «правилах» и «условиях», что больше соответствует моей юридической жизни. Эти правила просты и относятся не столько к еде и напиткам, сколько к средствам и способам передвижения. Благодаря усилиям отечественного автодора поездки на автомобиле по просторам самой большой Родины на планете Земля становятся все комфортнее и бе-зопаснее. Остается лишь выбрать железного коня и, что еще важнее, лицо, им управляющее. Каста профессиональных водителей к пассажирам, как и к чайникам-любителям, относится по меньшей мере снисходительно, иногда равнодушно и довольно часто презрительно. Дабы не испытывать нервы моего очередного водителя на время переезда из города ли в город или из аэропорта в город и обратно, я обозначил набор минимальных требований, предъявляемых к водителю: вежливость, опрятность, выдержка, нейтральность. Поясню последний пункт: нейтральность — это значит не только не высказывать свои политические пристрастия и убеждения, но и не пахнуть ни луково-чесночным амбре, ни парфюмерным передозом «Шоу одинокого мужчины».
Не стоит подвергать меня критике за те скромные пожелания, изложенные в этом своеобразном райдере одинокого пилигрима, которые по мере их соблюдения пункт за пунктом делали мою дорогу спокойнее, безопаснее, комфортнее и радостнее.
Короче говоря, чтобы не испортить впечатление от дивной российской природы даже на стареньком, но надежном и чистеньком автомобиле и по не самой отремонтированной дороге, достаточно быть чистым, спокойным, аккуратным и немногословным. Пассажиры, которые часто пользуются услугами такси, трансфера и просто попуток, отлично меня поймут. А те, кто хоть раз в жизни (а таких наверняка большинство), нарывался на словоохотливого шофера — поклонника аджики, маринованного чеснока и Жириновского, тот поймет меня без лишних объяснений.
Очередное выступление достаточно спокойно и успешно прошло в Смоленске, и теперь нам предстояло преодолеть двести пятьдесят километров за три-четыре часа до города-героя Брянска, чтобы провести там еще одну (вечернюю) встречу с моими читателями и зрителями. Водитель, назначенный организаторами пресс-тура для перемещения меня и моего чемоданчика в славный город Брянск, в котором я в детстве бывал несколько раз, оказался миловидным мужчиной не вполне определенного возраста. То есть он был далеко не стар и с первого взгляда ему можно было дать лет 45–50. Но при ближайшем внимательном рассмотрении в глаза бросались залысины, седые волосы, особенно буйно росшие у него прямо из ушей, и густая сеточка мелких морщин, покрывавшая его щеки и лоб. Одет он был в прекрасно отглаженные светло-серые брюки, зауженные книзу, и курточку из плащевой ткани невнятного бежевого цвета. Куртка была до боли знакомой, но никак не поддавалась идентификации. Я это отметил и уже не выпускал из головы, мысленно вертя и так и сяк эту многокарманчатую одежку, пытаясь все же опознать ее. Из-под плотно застегнутой до самого воротника куртки виднелась свежая белая сорочка, и весь этот пышущий чистотой гардероб венчала такая же бежевая, но другого оттенка, кепочка, прикрывавшая те самые следы времени на голове моего нового водителя. Здороваясь со мной, он ее снял быстрым движением, чуть склонив голову набок, и представился:
— День добрый! Водитель ваш я, Аполлоний Серафимович! Приятно мне очень.
Он каким-то странным образом менял привычный порядок слов в предложениях. Такая чудная манера в сочетании с необычным именем и отчеством делала его каким-то пришельцем. Мне даже показалось, что я ослышался.
— Простите… Анатолий? — уточнил я.
— Нет, нет. Именно Аполлоний. Не ослышались вы, такое имя, — улыбнувшись, поправил меня водитель.
— Извините. Необычное, но красивое имя! И отчество тоже, — быстро поправился я.
— Ну что вы, не смущайтесь! Часто меня переспрашивают. Удивляются тоже. Не первый вы, — как-то уж слишком снисходительно, даже покровительственно, как бы с явным превосходством отреагировал шофер. Мол, куда уж вам, Петям, Женям, Пашам, до нас, Аполлинариев и Аполлониев. Это меня слегка задело, и я, не удержавшись, ответил:
— А я и не думал. Просто у меня все больше друзей Аполлинариев и Аполлонов, а тут вдруг целый Аполлоний! Это вас не в честь опасного химического элемента назвали? — съязвил я.
Мой собеседник посмотрел на меня сочувствующе. Примерно как на обреченного тяжелобольного человека, который пришел к врачу, единственному, который может ему помочь, и пытается хамить своему спасителю. Глянул, ухмыльнулся одними глазами — но я заметил это! — и снисходительно ответил:
— Повезло вам. У нас в Пригорском районе Смоленска один я с уникальным именем таким.
Вот опять он это слово «уникальным» произнес так, как будто не картошкой с хлебом питался, а манной небесной и росой утренней. Он начинал меня раздражать, еще даже не отправившись со мной в путешествие из Смоленска в Брянск. Видимо, усталость и голод осла-били мой нервный иммунитет и сейчас пытались в четыре руки разыграть на ровном месте межличностный конфликт на почве несоответствия эстетических воззрений по вопросам образования имен в славянском языке. Хотя где славяне и где Аполлонии?! Я решительно взял себя в руки и, примирительно улыбаясь, предложил:
— Аполлоний Серафимович, у нас есть примерно четыре часа до следующего моего выступления в Брянске. Давайте лучше поищем, где можно быстро, но очень вкусно пообедать. А затем отправимся в путь. И кстати, хорошая новость: я угощаю! — пошутил я в заключение своей примирительной тирады. От угощения и халявного обеда редко кто отказывается!
Но не так прост оказался мой Аполлинарий-Аполлоний. Он противно кисло и презрительно улыбнулся лишь краешками губ и ответил:
— Не смогу, боюсь, трапезу с вами разделить. Другая задача моя. — Последняя фраза совсем уже напомнила мне не то гомеровский стих из «Илиады», не то Васисуалия Лоханкина из «Золотого теленка», возомнившего себя истинным патриотом и источником «сермяжной правды». Вот же заноза! Ж…па с ручкой в кепке! Мысленно я уже клял и его, и организаторов, и себя за несдержанность и совсем неуместное предложение разделить хлеб с этим занудой в бежевой куртке!
— Вот как?! Какая же задача? — сдержанно уточнил я, хоть и боролся с искушением нахамить ему и просто отказаться от «уникального» водилы.
— Доставить в пункт назначения вас безопасно, — торжественно вымолвил единственный во всем Пригорском районе Аполлоний Смоленский.
Я было открыл рот, чтобы резко ответить, но так и не нашелся, что возразить этому «учителю Йоде», который мнил себя не иначе как джедаем и того гляди сейчас благословит меня баллонным ключом: «Да пребудет с вами сила!» Но важно было выяснить, на чьей стороне этот «наставник». Я глянул на часы. До моего вечернего выступления оставалось четыре с половиной часа. Пора было подкрепиться и отправляться в путь. Как говорится, «коней на переправе не меняют».
— Хорошо, тогда давайте, доставляйте в пункт назначения. Безопасно. Но по дороге прошу вас все же заехать в кафе или ресторан, чтобы пообедать. Есть здесь что-то приличное и качественное? — с надеждой спросил я.
Он одарил меня скептической ухмылкой:
— Ну, поищем. На стоянке машина. За мной проходите, пожалуйста.
Я шел за ним следом и понимал, что эту узкоплечую фигурку в знакомой куртке и прилепленным на макушку кепи мне придется еще как минимум три часа наблюдать также с тыльной стороны. А он уверенно шел, заложив руки в карманы, пока не остановился возле белоснежного «фольксвагена-пассат» и упреждающе открыл заднюю дверь, пропуская меня вперед:
— Располагайтесь. Пристегнуться не забудьте. Закон таков.
Вот вроде все правильные слова говорит человек, хоть и путает порядок, а смот-реть и слушать — тошнит! Ну да ладно, думаю, как-нибудь потерплю, тем более мне в дороге всегда есть чем заняться. Ноутбук заряжен, наушник с любимым джазом в ухе, фляжечка с виски полна. Что еще надо одинокому путешественнику, чтобы преодолеть две с половиной сотни асфальтовых километров?!
Я даже пристегнулся, чтоб мне лишний раз не выслушивать назиданий по поводу того, что «принцесса Диана вот тоже пренебрегла правилами», сидя на заднем сиденье.
Он завел двигатель, несколько минут замерев прислушивался к его ровному рокоту, а затем чинно объявил:
— Мы отправляемся. Начинается движение. Внимательны будьте!
Уж лучше бы он молчал. Я выбрал веселый трек и прибавил звук в наушниках. В таком сочетании можно было ехать хоть тысячу километров, лишь бы не слышать этого назидательного «перевертыша». Я даже прикрыл глаза, потому что на улице было пасмурно, дома серыми пыльными рядами нависали над спешащими по дороге пешеходами и ничего интересного за бортом не происходило. Водитель Аполлоний вел автомобиль так же аккуратно, как и говорил, поэтому уже через минуту езды я блаженно полулежал, пристегнутый широкой лентой «безопасности», на заднем диванчике и наслаждался прекрасной музыкой Глена Миллера. И все же через десять минут мы остановились. Я вытянул наушник из уха. Не поворачиваясь ко мне, возница произнес:
— Справа впереди кафе «Уют» видите вы. Там покормят вас. Времени сколько понадобится вам?
Я поглядел вперед и направо и действительно увидел яркую вывеску из трех букв: «УЮТ». Рядом красовалось все меню этого кафе: «Кебаб, шашлык, борщ, салат овощной, кофе, чай, пирожки». Желудок проурчал нечто вроде согласия с таким набором, и я примирительно откликнулся:
— Аполлоний Серафимыч, а может, все же по кебабу съедим вместе? Или хотя бы кофе с пирожком?
Он повернулся ко мне и изобразил нечто вроде благодарной улыбки:
— Ну что вы… Благодарю. Но такое я не ем. А вам… вполне подойдет… — При этом откуда-то из-под кресла в его руках вдруг появился большой красный термос, который он тут же открыл и налил себе в крышку дымящийся и, надо сказать прямо, очень ароматный бульон. Еще раз нарочито вежливо улыбнулся в мою сторону и принялся смачно прихлебывать. Разговор, видимо, был окончен. Я открыл дверь и, захлопывая ее, кинул ему уже на ходу:
— Ну, на нет и суда нет! Тогда через пятнадцать минут я вернусь.
Шашлык и салат были хотя и дежурными, но вполне съедобными. Кофе я взял в картонном стаканчике и вернулся к своему транспорту. Увидав меня, бодро шагающего с дымящимся напитком, Аполлон Смоленский резво выпрыгнул из своей двери и поднял останавливающе руку:
— Пообедали? Прекрасно, но нельзя в салон с горячим напитком!
— Не понял?! Как это «нельзя»?
— Правилами перевозки запрещено. Пролить его вы можете. Отвечаю за безопасность вашу я. Простите, вы же юрист! Понимать должны, — изложил он свою позицию. Я опешил, но тут же вспомнил, как только что на моих глазах он распивал свой ароматный бульон, наливая прямо из термоса:
— Да что вы?! А как же вы только что бульончик горячий попивали? Правила вас не касаются?
— Правы вы абсолютно!
— Ну вот же! — обрадовался я тому, что попал наконец в точку и все-таки подловил его. Я мысленно торжествовал и снова двинулся к своей двери, чтобы пролезть на диван. Но он мягко и все же непоколебимо встал на моем пути и, как оказалось, не закончил своей аргументации:
— Сказал я «правы вы» оттого, что правила на водителя не распространяются. Как вы и уточнили сами. Сам я в автомобиле этом правила устанавливаю и сам контролирую их.
«Ну вот же гад!» — подумал я со злостью и швырнул стаканчик в сторону. После чего водитель отступил и пропустил меня. Я залез на свое место, но шофера впереди не обнаружил. Зато увидал, как он отправился в сторону брошенного мною стаканчика, подобрал его и отнес к мусорному баку в двух десятках метров от автомобиля. Мне стало совсем уже плохо и к тому же стыдно, что он так легко меня переигрывал в своей вежливости и аккуратности. Придраться было не к чему, да и время уже начинало отсчитывать критические минуты, отведенные для обеденного перерыва. Когда он занял свое водительское место, я набрался сил и только выдавил:
— Извините. Погорячился. Спасибо.
Он, не поворачиваясь, повернул ключ зажигания и кивнул головой в кепочке:
— Понимаю. Пожалуйста. Мы отправляемся.
И мы покатили. Можете представить мое состояние, которое отнюдь не улучшилось от съеденного обеда, и даже выглянувшее солнце не радовало меня.
Я принялся разглядывать внутреннее устройство автомобиля, на котором мне предстояло путешествовать из Смоленска в Брянск! Весь интерьер заявлял о том, что хозяин этой машины очень аккуратный человек. Например, в каждой двери внизу лежали пакетики с влажными салфетками. Пусть и местной фабрики «Ромашкин двор», но все же средства гигиены в наше сложное время. А в карманах чехлов передних сидений расположились наборы журналов и карты Брянской, Московской, Смоленской областей. Ну вот кто сейчас надевает чехлы?! Только тот, кто думает о сбережении невинности обивки кресел. А кто возит с собою карты в эпоху «Глонасс» и «Яндекс карт»?! Тот, кто привык доверять только буквам печатным, а не цифровым. Дезодорант «ёлочка» болтался над боковым стеклом и издавал запах свежесрубленной пихты. Он меня не раздражал. Повернув голову назад, я увидел то, что уже редко можно обнаружить на заднем стекле автомобиля, — аптечку. «Хорошо, что фуражку милицейскую не возит!» Под ногами двойные коврики: один большой из ковролина, а сверху резиновое корытце. «Чисто, как в трамвае», — вспомнил я Полиграфа Полиграфовича Шарикова. Оно вроде как все правильно, и хорошо должно быть. Но хорошо никак не наступало, хотя и правильно было!
Оставался старый проверенный и надежный способ. Я достал из портфеля фляжку, аккуратно отвинтил крышечку и сделал жадный большой глоток… Янтарный дистиллят тридцатилетней выдержки моментально впитался и оглушил меня фейерверком вкуса, нежно разливающегося внутри тепла и новых ярких нот, вплывающих в мои барабанные перепонки вместе с вечной «Мелодией лунного света», которую в этот момент выводил джаз-банд великого свингера.
Всего глоток, а как меняется мир вокруг! Мне уже нравится забавная кепка моего водителя в тон с его до боли знакомой курточкой… Где же я все-таки ее видел раньше? И тут меня вдруг осенило! Точно! Это же куртка того самого Бузыкина из «Осеннего марафона», которую жена неверного филолога-переводчика, оторвав рукава, выбросила в окно. Та самая куртка, которую подобрал и отреставрировал герой Евгения Леонова, научивший Норберта Кухинке «правильно пить» и говорить тосты.
— Аполлоний Серафимыч, простите, а вот куртка ваша, вы знаете, практически точная копия той, что мы видим в фильме «Осенний марафон»… Уж не та самая ли куртка? — нахально спросил я. А он вновь, не поворачиваясь, лишь кивнул и как-то прямо с гордостью ответил:
— Правы вы! Сшита куртка эта в точности по выкройке из фильма «Осенний марафон».
— Это как же, позвольте, вы в точности выкройку скопировали? Вам что, Евгений Леонов позировал? Или, может, Олег Басилашвили? — подцепил я заносчивого водителя.
— Это было бы странно. Не позировал мне артист великий. Хотя с ним встречался я как-то раз. Был он в городе у нас на гастролях. Над курткой старалась супруга моя. Получилось удачно. На память можете сфотографировать и сравнить.
Ну, блин, вот мне только еще этого не хватало! Фотографировать курточку, а потом не наслаждаться любимым фильмом, а исключительно прикладывать к экрану фото Аполлония и сравнивать швы, строчки да манжеты. Увольте! Хотя я так подумал, но вы не поверите, с этого дня каждый раз, когда смотрю на Олега Басилашвили в фильме, так и вспоминаю этого Аполлония, будь он здоров!
Понимая, что не добьюсь от водителя нужного мне ответа, я стал разглядывать встречные дорожные указатели. Мне, надо сказать, очень нравится изучать названия русских сел, деревень, городов, мимо которых приходится проезжать. Я их даже часто успеваю сфотографировать и даже в Инстаграм выложить! Особенно забавные попадаются в Якутии, Сибири, на Урале. Да и в средней полосе часто имена населенных пунктов наводят на целый сонм размышлений и разгоняют фантазию беспредельно.
Первой проскочила мимо «Александровка», а за нею «Богородицкое». Прекрасные названия, старинные, русские. Так и представляю в Богородицком храм, наверняка в честь Пресвятой Богородицы, а в Александровке все сплошь Александ-ры да Александровы. Очень приятные названия, и мысли оттого такие светлые и радостные. И вдруг на перекрестке указатель направо: «ДРЮЦК». Я даже глаза протер:
— Дрюцк!?
— Что такое? — встрепенулся тревожно Аполлоний.
— Я говорю, направо, смотрите, указатель на Дрюцк! Это что ж, такой город у вас есть?
— А, вот вы о чем… Есть такой населенный пункт.
— О! Прекрасное название! Дрю-ю-у-уцк! — смаковал я. Наконец-то выпала возможность поупражняться. Конечно, жители не виноваты в таком названии, но и оставлять без внимания такой шедевр топографии не хотелось.
— Как же, позвольте узнать, вы жителей местных зовете? Дрючанки и дрючки? Или, может быть, дрюцкожане и дрюцкожанки? Или вот еще вариант: дрюцкогородцы! — Меня уже было не остановить.
— Правы вы. Не очень благозвучно. Но нет там почти жителей, и давно уже слился Дрюцк с Пригорском. Это деревня вообще была всегда.
— А что, этот ваш Пригорск поглотил-таки Дрюцк? То есть смычка города с деревней, о которой так много твердили большевики, все же произошла? Поздравляю!
— Понимаю иронию вашу. Но есть даже в Дрюцке район Черемушки, — веско парировал он.
— О, да! Я и забыл, что, видимо, Дрюцку столица и обязана своими Черемушками! Куда б столичные жители да без дрюцковской поддержки!?
— Возможно. Нам это не дано узнать, — важно подытожил Аполлоний.
— Вы это в том смысле, что тайна Дрюцка умрет вместе с его последним жителем?! Как вересковый мед, видимо. Помните Стивенса?
— Кто-то Стивенса, а кто-то Маршака. Конечно. Школьники все учили раньше балладу эту, — отбил мою очередную атаку водитель, проскакивая через перекресток и оставляя позади последние пригороды Смоленска.
— Ну да, так тоже можно. Ну а что же еще интересного есть в вашем прекрасном Дрюцке? Вы же вроде бы говорили, что родом как раз из этих мест. Пригорск, кажется, ваша родина малая? — возобновил я наступление, переходя на язык магистра Йоды.
— Да, родился я здесь. А в Дрюцке есть старинная усадьба. Законом она охраняется, — изливал смоленский Гомер.
— Усадьба. Прекрасно! Небось, мэр там уже устроился?
— Нет. Не мэр. Учреждение социальное там сейчас, — с какой-то внутренней гордостью заявил водитель. Так, словно он сам и охранял эту усадьбу и, возможно, кто-то из его предков ею владел или как минимум построил.
— Департамент соцобеспечения?
— Нет. Диспансер психоневрологический.
— ???
— Да, не удивляйтесь.
— Так чему ж удивляться-то?! Главную историческую достопримечательность отдали под психинтернат!
— Так и есть. Решением местной администрации передали.
— Да уж, все странно у вас в Дрюцке. И имя, и усадьбы. Ну вот откуда, от чего такое название досталось этой деревне? Это ж наказание, а не гордое имя малой родины! — возмущался я, размахивая фляжкой.
— Простая этимология названия этого. Исторически принадлежала усадьба семье князей Друцких-Соколинских. Вот от этого и деревни название. Жители сократили. Вот и получился Друцк или Дрюцк, — вполне логично объяснил невозмутимый Аполлоний Серафимович.
Возражать было сложно, здесь он владел историческим материалом гораздо лучше меня, поэтому я притих на минуту и думал, что же ему сказать, как вдруг слева по ходу движения я увидел странный указатель: «БУБНОВОЗ». Вот тебе и раз! Не успели Дрюцк проехать, как новые чудеса географии! Я быстро достал телефон и сделал фото. На память. Рассмотрев фотографию и насладившись тишиной, которую так красноречиво создавал дрюцкий сосед Аполлоний, я торжествующе постучал пальцем по стеклу. Этот звук явно не понравился хозяину:
— Вы прямо можете спрашивать меня. По стеклу барабанить не стоит. Если так каждый постукивать будет, не напасешься стекол.
— Я же не ключом гаечным, а пальцем. Слегка.
— А пальцем-то и вовсе не стоит. Миллионы жировых клеток на пальцах рук у человека. Останутся жирные пятна, подтеки. Плюс микробы, бациллы, вирусы. Знаете сами же, по телевизору постоянно предупреждают.
— Не волнуйтесь, Аполлоний Серафимыч, я протру потом. Или дам вам денег на химчистку. Вы мне лучше расскажите, как знаток истории родного края, что же за Бубновозы у вас в пригороде живут? С Дрюцком все ясно, а вот с Бубновозом много вопросов!
— Ммм. Вы уверены? — иронично отозвался шофер.
«Ага, вот ты и попался, этимолог-морфолог! Краевед недоделанный!» — ехидно подумал я и перешел в решительное наступление.
— Да, более чем! Неужели вы сейчас скажете, что город Бубновоз построен князем Бубновским-Водовозским и был его родовым гнездом?!
— Нет. Не скажу. Но что же вам не нравится? — абсолютно бесстрастно поинтересовался Аполлоний.
— Ага. Значит, все же не в князьях и графах дело!? Уже хорошо, что вы не спорите. Ну так раз у вас нет возражений, то давайте-ка я теперь вам расскажу историю этого славного городка, — выпалил я на одном дыхании и, не сбавляя оборотов, отхлебнул два жадных глотка из фляжки. Тут же появилась стройность в мыслях, логичность и безупречность, и я продолжил.
— Очевидно, что в те славные времена, когда в Дрюцке заправляли князья Дрюцкие, то самых слабых и хилых холопов ссылали в соседнюю деревню. Там их и селили на веки вечные.
— Интересная версия очень. Ну-ну. Что же дальше? — любопытствовал водитель, не отрываясь от главного своего дела. От дороги.
— А дальше вот что. В той деревне для крестьян-хлюпиков было установлено основное занятие — они добывали… добывали… навоз. Да, точно! Навоз. Ядреный, вонючий, грязный, как… как… ну, как навоз.
— Очень увлекательно. Хм, — отозвался Аполлоний.
— Э, не спешите! Они не просто навоз добывали, они его должны были носить… бубнами. Да, точно! Исключительно бубнами. — Я разошелся и уже несся по волнам своей безудержной фантазии, подгоняемый шотландским дистиллятом.
— А где ж они бубны-то эти брали? — вдруг ехидно поинтересовался шофер.
— А вот тут им помогала вторая часть населения деревни Бубновозов. Лучшая половина, женская. Женщины в Бубновозе были сплошь красавицы. Потому к навозу их не подпускали, а занимались они только тем, что бубны натягивали, — моментально парировал я, радуясь своей прекрасной дискуссионной форме.
— Натягивали? Как же это?
— Легко. Снимали шкуру, выделывали, высушивали и потом на пяльцы свои натягивали, — логично заключил я и наградил себя еще одним жадным глотком. Прошло на ура. Водитель молчал. Вот так я его легко и быстро уложил! Сбил, что называется, с него спесь. Но мне явно этого было мало, и меня, как в свое время Остапа, «понесло»…
— А вот вам еще версия! Историческая. В этой деревне жили красавицы-бабы… — начал я новую интеллектуальную атаку.
— Вроде вы версию такую озвучивали уже?! — откликнулся Серафимыч.
— Не совсем. Слушайте! Каждый год ваш этот князь — Дрючкин — вызывал к себе самых красивых баб из деревни. Приезжали его подручные — дрючки-казачки — и кричали: «Баб на воз!» И сажали этих красивых девок на возы и везли к барину — Дрюцкому.
— Складно. Но только там вроде не «БАБ», а «БУБ»…
— Согласен. Так и ваш Дрючкин князь тоже превратился постепенно в Дрюцк. Так и здесь. Был у князя очень жестокий опричник, ну предположим, звали его… Аполлоний. Вот! Так вот этот Аполлоний громче всех орал: «Баб на воз! Баб на воз! Баб-на-воз!» А поскольку он от природы был гнусав, картав и гугняв, то и выходило эдак противно: «Бу-у-уб на-а-а во-о-оз!» Вот его и прозвали местные жители «бубновоз». Оттого название такое и устоялось исторически. За пылью веков никто уже не помнит об Аполлонии, разве что его потомки по-прежнему дают такие имена в своем роду мальчикам, а вот название деревни осталось. Теперь на карте мы и видим «Бубновоз». Так что сразу как минимум два ребуса я решил. Как вам, Аполлоний Серафимыч?
— Ну, складно. Не могу сказать, что меня эта версия не задевает. Но так вы, очевидно, и стремились к этому. Сразу в вас творческая начиночка чувствуется! Однако вы большой фантазер.
— Почему же фантазер? Я вам изложил почти документальную версию происхождения имени вашего Бубновоза. Думаю, что ваши краеведы сами толком не объяснят, да и не знают они, какой еще Бубновый воз или Навозный бубен в этих краях отличился так, что его увековечили. Да, вот теперь еще заставили всех приличных людей язык ломать и голову по поводу вашей топографии с географией! Негуманно это, Аполлоний Бубновозович! — сыронизировал я, поддевая все глубже не симпатичного мне водителя.
— И все же вы фантазер! — невозмутимо гнул свою линию Аполлоний, не реагируя на мои подколки.
— Ах, вот как?! — Теперь я сделал вид, что обиделся. На самом же деле взял паузу, чтобы сделать еще один жадный глоток из фляжки и собраться с силами и мыслями для новой атаки на упрямого аборигена.
— Ну, что вы еще придумаете? — не отставал он.
— Во-первых, я ничего не придумываю, так как все, о чем я говорю, с великой долей вероятности соответствует исторической действительности. Во-вторых, мои историко-филологические исследования абсолютно безобидны и не затрагивают чести и достоинства жителей этого славного поселка бубновозов. Ну а в-третьих, жителям Бубновоза — бубновозкам и бубновозцам — уже ничего не повредит, так как благодаря их далеким или, скорее, не очень предкам и их родители, и их дети, и внуки, и правнуки будут бубновозцами. Возить им бубны с наво-зом и не перевозить! Это приговор, а не место жительства, — громко заключил я и вновь наградил себя глотком виски. Все же я чувствовал, что побеждаю этого упрямого пригорца.
— Вы так думаете? — кисло отреагировал пригорец.
— Не сомневаюсь. Я понимаю, что родину не выбирают, и не важно, кто где родился, главное, что там и пригодился, — примирительно ответил я.
— Это верно. Но вот вы… вы же не живете на родине своей малой? Совершенно другой регион и город предпочитаете! — проявил удивительную информированность водитель относительно моей биографии.
— Это верно. Но я в своем родном городе прожил до тридцати лет, создал там театр и сейчас каждый год обязательно туда приезжаю. А вот бубновозцев или бубновозов я что-то не встречал еще никогда ни в столице, ни на просторах страны. И вряд ли они с гордостью пишут в листке по учету кадров, что увидели свет между бубном и навозом! Скорее, скромно приписывают: «Пригорск, Смоленской области».
— Это правда. Так и пишут. И все же вы заблуждаетесь…
— О, Боже! Снова вы меня стыдить собираетесь!? Мне ваши обиды и нраво-учения неинтересны. Уж извините, но с такими названиями никаких объяснений не хватит, чтоб детям и внукам рассказать о гордости за малую родину и предков, которые занимались столь важным и благородным делом — бубнами навоз возили. Ну вот скажите, какие слова вы найдете для сына, который придет к вам, Аполлоний Серафимыч, чтоб ответить на вопрос: «Какого хрена мы бубновозы?» И чем тут гордиться?! Вон в Дрюцке хоть старинная усадьба. Хоть и под психами, а все ж можно походить вокруг, потрогать. Разные байки из склепа напридумывать, даже квесты… А здесь? Какая, едрена-матрена, гордость великороссов от жизни в Бубновозе?
— Никакой! Вы даже не понимаете, насколько вы правы! — неожиданно согласился Аполлоний.
— Отлично! Замечательно, что я вас убедил. Мне это весьма приятно! — Я ликовал. Наконец-то одержал победу в этом затянувшемся споре.
Как будто соглашаясь со мной, мой водитель замолчал и лишь покачивал головой. То ли в такт движению автомобиля, то ли мысленно продолжая спорить со мной. Меня это даже не раздражало, наоборот, забавляло. Глядя на его качки и кивки, я представлял себе этакого китайского болванчика, который кивает, едва его щелкнешь по носу. Я вытянул руку и, не касаясь шофера, щелкнул по воздуху, и тут же мой собеседник заболтал головой вправо-влево. Пощелкав так и посмеявшись, я начал погружаться в приятную дремоту. За окном мелькали редкие домики, перелески, поля… Я закрыл глаза и провалился в сладкий и короткий дорожный сон…
Во сне ко мне неожиданно явился граф Дрюцкий-Сокольский. Он строго вращал глазами, топорщил огромные мохнатые усы, переходящие в бакенбарды, венчавшиеся атласным кучерским цилиндром. В одной руке он держал кружку пива, а в другой — карточный веер. Отхлебнув пенного напитка, он выхватил карту и, взмахнув, звонко шлепнул ею по столу:
— А бубной в нос не угодно ли, сударь мой?! — хрипло выкрикнул игрок и захохотал.
Отсмеявшись, он строго посмотрел на меня:
— Ну, что теперь скажете? А? Может, выйдем, сударь мой? Ну что? Будете выходить? Выходить будете??
Я попытался ответить, вздрогнул и проснулся. Открыл глаза и увидел хитрую физиономию водителя. Мы стояли на бензозаправке, а он о чем-то настойчиво меня спрашивал:
— Вы будете выходить? Уборная на заправке. Не желаете?
— А? Заправка? Уборная? Да-да, конечно. Сейчас выйду…
Я заглянул в уборную, затем, помыв руки, взял два кофе в картонных стаканчиках. Несмотря на запреты и предыдущую дискуссию, я чувствовал себя победителем и решил сломать это странное правило. Принес кофе к машине и протянул один стаканчик водителю:
— Угощайтесь, Аполлоний Серафимыч. Пахнет вроде бы ароматно.
— Хм. Благодарю. Не все, что пахнет, действительно вкусно и полезно. Я такой кофе не пью. У меня свой есть. — И он достал еще один термос, поменьше. Открыл крышку и налил из него темной жидкости. По запаху было понятно, что это тоже кофе, хотя ароматом это назвать было невозможно. Некая смесь запахов жженых спичек, жареных ржаных гренок, мокрого веника и паленой резины разлилась по автомобилю. Видя, как я поморщился, водитель высокомерно усмехнулся:
— Вижу, что вам этот аромат незнаком. Это специально приготовленный напиток кофейный с добавлением тертого шиповника, бессмертника и зверобоя. Он гораздо вкуснее и полезнее купленных по дороге. Вам я не предлагаю, потому что, как я понял, вы довольствуетесь фастфудом и скверным некачественным кофейным пойлом.
— О да, что ж поделать! Хотя ваш напиток явно отличается изысканностью, судя по омерзительному запаху. Ну, не хотите и не надо!
Я выпил горячую темную кофейную жидкость поочередно из обоих стаканчиков. Скомкал их и отнес к урне. После чего водрузился на свое место. Судя по указателю, до Брянска оставалось всего пять километров, и скоро мои мучения закончатся. Больше я не увижу этого дрюцкого интеллигента в кепочке, не буду больше спорить с ним о происхождении видов и эволюции имен географических. И вообще скоро забуду всех этих дрюцков и бубновозов, как кошмарный филологический сон. И все же я не собирался оставлять мяч на поле моего попутчика:
— Вы знаете, Аполлоний, мне тут привиделся ваш граф, или князь, этот Дрюцкий-Друцкий.
— Ну надо же? — Аполлоний закончил пить свой бессмертно-шиповничий зверобой и уже заводил автомобиль. Он явно тяготел продолжить нашу дискуссию.
— Ну так вот. Ваш великий земляк раскрыл мне тайну этого Бубновоза, — загадочно начал я.
— Неужели!? Как любопытно! И в чем же она? — Он проявлял неподдельное любопытство. Мне удалось распалить этого замороженного Аполлония.
— А в том, что Бубновоз возник из-за пристрастия местного князька к картишкам и бубнам, которые всегда приносили ему удачу. Поскольку Дрюцкий был заядлый картежник, то бубны ему были ближе, чем мама родная. Вот и весь секрет! — поставил я жирный восклицательный знак в нашей затянувшейся дискуссии вокруг странного названия деревни.
— А что?! Вполне стройная версия, гос-подин писатель! Вполне. Недаром бубны даже на гербах стран встречаются, — проявил удивительную геральдическую осведомленность водитель. И, видимо, для уверенности добавил: — Хорватия, Монако… На свои гербы разместили. Это верно. А вот при чем тут «воз»? Как вы объясните?
— Так что ж тут неясного? Ваш княже, в отличие от монакского, как напьется, так и орал: «Бубны в нос!» Ну, а поскольку речь пьяного человека не совсем связная, а ваш князек, как мы раньше выяснили и вовсе был гнусав и картав, то и получалось все время: «Бубнывнос» или «Бубновоз». Вот вам и весь секрет ваших «бубновозов».
— Очень впечатляет! Очень! Исследование целое провели вы.
— Так и есть. Логика — великая вещь! — добил я его окончательно.
Он, очевидно, был повержен и замолчал. И молчал так до самого пункта назначения.
В Брянск мы въехали за полчаса до начала моего выступления. Я был доволен, что мы приехали вовремя, даже с запасом. Но особое удовольствие мне доставлял поникший и притихший водитель. Все же удалось утереть нос этому кичливому Аполлону Пригорскому. Выходя из машины, я все же остановился возле водительской двери. Аполлоний невозмутимо смотрел на меня из-под кепки.
— Спасибо, Аполлоний Серафимович, за дорогу! — Я решил, что вежливость даже по отношению к противнику в споре должна проявляться безусловно. Мы ведь просто спорили.
— Да-да. Пожалуйста. Вы меня извините… — начал он как-то нерешительно.
Вот тут я действительно обрадовался, ожидая, что сейчас он начнет приносить извинения за свои не вполне любезные выпады…
А он тем временем размеренно и тихо продолжал:
— Поскольку мы больше не увидимся с вами и вы уже не сможете обратной дорогой в Смоленск проехать, хотел вам сказать по поводу ваших исследований о деревне и ее жителях…
— Вы про Бубновоз и бубновозцев? — уточнил я, смакуя его извинения.
— Ну, да… про них, про это… Так вот, про указатель, после Смоленска и Дрюцка… Это был дорожный знак 6.12, который называется «Указатель расстояний». Такой табличкой обычно обозначают расстояние в километрах до населенных пунктов, расположенных на маршруте. Так вот, было там указано: «БУБНОВО ТРИ», то есть до нашей деревни Бубново было три километра. Вот и все… А теперь прощайте, господин писатель.
Он дал по газам и, лихо взвизгнув сцеп-лением, умчался прочь, в свои пенаты: Бубново, Дрюцк и Пригорск.
А я остался стоять один и открыв рот.
Друзья! Будьте внимательны на дороге! Читайте правильно дорожные знаки!
Колонка Павла Астахова опубликована в журнале "Русский пионер" №103. Все точки распространения в разделе "Журнальный киоск".