Амарсана Улзытуев — поэт с ярким уникальным голосом и собственной философией стихосложения. Если учесть, что поэт творит свои миры на стыке национального самосознания, насыщая тексты элементами фольклора и признаками общемировых явлений, в том числе приметами масскультурными, то впечатление это производит бомбическое.
Купание слона
Слон, вселенноподобный, купается в мутной от ила реке,
Словно самое первое слово вначале времен,
Весь коричнево-бурый, местами похожий на землю в безвидной воде.
Весел в воде колыхается, хоботом плещет, играется.
Следом погонщик на древнем наречьи что-то кричит,
Слезть со слона не успевшей туристке — как раз из России,
Или задумано так, чтобы с радостным визгом, сидя на холке могучей,
Ила и мутной библейской воды нахлебавшись, выныривать.
Погонщик простой вселенноподобного слова,
Понял я смысл исполинский слона,
Пусть тебя искупает, Россия, могучее древнее слово, в солнцеволосой воде,
Путь ведь обратно не близкий.
Вечность. Погонщик простой, божественноокое слово купаю,
Весь в допотопных брызгах миров.
Словно самое первое слово, огромное, вечное
Слово купаю.
Бизнесмен из Монголии. Иркутск
Как ворон на голой ветке, на крыше высотки, сидит одиноко,
Вконец обанкротившийся, с высоты 13-го этажа, свесил ноги,
Включили уже свои камеры ангелы смерти — фотографы и ТВ-журналисты,
В консульство, на том берегу священного моря, уже позвонили.
Энх Этреч, дорогой, что ты забыл в краю голодных духов сибирских,
Эх, да чтобы верхом на лошадке скакать, да по степям, по альпийским,
Даже успеваешь сказать « что люб тебе этот град, эта страна лесная,
Даришь в качестве сувенира из Улан-Батора свой труп спасателю из МЧС…
Да и что этот глупый спасатель смог бы, он что ли спаситель Будда,
Да и разве вернул бы он бабки проигранные вчера в рулетку,
Вечен смертный огонь желаний — так говорил Сидящий на Лотосе,
Нечем было долг погасить, китайским драконом испепеливший душу…
Энх Этреч, дорогой, зачем ты играл, как дитя с волчком, с колесом Сансары,
Смех отар, гул табунов, песни степей кинул за россыпь фишек и звезд?
Глух и нем потомок людей сокровенных сказаний и длинной воли,
Ахам и охам чужий, все скачет к родным пепелищам на серой в яблоках…
Обоо — с долгим «о» …
У села, Цагаан-Морин, т.е. Белая Лошадь, у одноименной реченьки,
У самого детства моего деревенского, летнего — на юге Бурятии,
Как взбирались мы на горку, на высокую Хуугэн-обоо —
Капище, в смысле, Детское — для детей, стало быть…
И вот, мы карабкаемся на нее, на самую ее макушку с проплешиной,
Иволгу по пути слушаем, землянику кушаем, камешки вниз кидаем,
А сами думаем, не рассердятся ли на нас эзэны, таинственные и грозные,
С глазами кузнечиков и стрекоз, с ушами одуванчиков и васильков.
А вот как рассердятся, так и спрячут от нас землянику сладкую,
А вот как солнышко тучами закроют-затянут, а то и грозой отстегают…
Потому и молча идем-взбираемся, стадо загорелых и голопузых,
Потом от жары и жажды исходим, а кто соплями зелеными.
А следом за нами бабки наши и дедки, которые уже умерли,
А с ними и те из нас, которые уже выросли и тоже умерли,
Взбираются разношерстной толпой, как тарбаганы-суслики, озираются,
Взопрели в своих шелковых халатах, бездонных как детские сны…
Вот и капище, с каменным туром, с разноцветными лоскутами на деревцах,
Воина древнего здесь, с незапамятных пор, доспехи зарыты,
Все мои родичи по маминой линии, со всей пучеглазой Закамны, здесь собрались,
Вселенная — ты тверже смерти, камлает старик, жертвуя спички и молоко…
Джеймс Камерон погружается в Байкал
То не Джеймс Кэмерон спускается в Байкал,
То не глубоководный аппарат «Мир-1» с чужестранцем в гости к омулю,
То Титаник и Аватар в душу мою погружаются один за другим,
Топят лукоморье мыслей моих, вспучивая воображение.
И то, как плыл грандиозный корабль по морю-океану,
И то, как он исчерпывающе тонул, показав нам блеск и нищету людей,
И камера по замыслу режиссера учила, но так и не научила наших болванов,
Как нужно снимать широкоформатные фильмы.
И я вспомнил Ди Каприо, но не глянцевого полубога таблоидов,
А яростного романтика и художника здесь, где он конгениален,
И, конечно, полет свирепокрылых драконов у неземных водопадов,
Бесконечно более реальных, чем Манхэттена небоскребы.
Представляю, как Джеймс Камерон погружаясь в Байкал
Превращается из человека в аватара байкальской нерпы
Дно изучать наших грез, разные эндемики и разломы
Сна золотого, если правды святой найти не сумеем…
Разделка барана
И пока ненасилья идя трансцендентным путем,
Извлекая из гиперпространства кумыса броженье,
Эти степные народы еще не нашли
Эсхатологический способ питаться чистой энергией солнц…
Созерцаю необратимый процесс
Согласно второму закону термодинамики,
Вспарывания брюха, проскальзывания руки под шкуру — оторвать аорту,
Взмахи и песнопенья ножа…
Как от кишок отделяются Солнце и Млечный путь,
Космос от небытия, тело от иллюзорного тела,
Сотворяются суша, эфир, мировой океан,
Отворяются бездны, возникают начала начал…
Создается природа, человечества варится крепкий бульон,
Сок совершенства и жизни сочится,
Гости отведали плоти и крови и поторохов,
Кости — собакам, и на дворе — свежесодрано неба руно золотое дымится…
Письмо
Когда ты как письмо и некому прочесть
Геоглифы на плато Наско,
Иль статуи на побережье Пасхи,
Всего того, что ты на свете есть…
Всего того, чего уж не понять,
Не полюбить — как августовский ветер,
Не целовать, как женщина, как дети,
Как космонавт земли целует пядь…
Когда ты тот, кого не прочитать,
А потому не быть и не существовать,
Когда ты не получен и не вечен,
И адресатом будешь не отвечен,
И неизвестен, кстати, адресат…
Тогда ты как осенний листопад
И не тебе искра на небосводе синем,
И ты летишь, безмолвно рот разиня,
Со спутника на пиксели разъят…
И ты летишь куда-то наугад,
С несбывшейся мечтою быть прочитан,
И в темную материю запитан
Пульсируешь мирами невпопад…
И ты летишь к Создателю — назад,
Коллайдером на атомы распят
С немым вопросом — кто же отправитель,
Как муравей, которому ты рад,
Стать вечностью бежит в свой накопитель…
Но лишь кому-то в голову взбредет
Отправить песню в бреющий полет
И по долинам, где бродили инки,
Вдруг оживут геоглифы и линки…
И статуи, танцуя рок-эн-ролл,
Лишь обратится в музыку Эол,
Прошествуют, сминая суеверья,
По острову, где кончились деревья…
И лишь богиней утреней зари,
Летя сквозь толщу звезд и пузыри,
До красного смещенья будешь считан
В существованья сложный алгоритм…