Продолжение рассказа Лукерья
Выходя из автобуса на узловой станции, Клавдия рассчитывала быстрее добраться до дома так как отсюда вела самая короткая дорога - всего 7 верст пешком до деревни..
Она не могла назвать ее родной, ведь их сюда сослали как кулаков, здесь пережили они с семьей страшный год и сейчас она должна как-то рассказать матери о том, что отцу вынесен страшный приговор, и что Степан даже не попробовал ему помочь, что отказались от папы все, кроме нее и матери.
В автобусе она еле сдерживала слезы чтобы не обратить на себя внимание людей, но как только оказалась на улице, их уже было не остановить. Она перешла железнодорожное полотно, спустилась с насыпи и села на землю. Односельчане, прибывшие вместе с ней, уже прошли тропой до леса и Клавдия не боялась, что они увидят ее слезы. Сдерживать себя не могла. Она просто понимала - надо сейчас выплакаться, иначе она не сможет матери ни слова рассказать, слезы ее просто задушат.
В таком состоянии ее и увидел Дмитрий, начальник железнодорожной станции. Он делал обход и заметил что внизу насыпи сидит девушка и громко рыдает. Он не мог пройти мимо , не спросив, что случилось.
- Почему такая красавица рыдает навзрыд? Девушка, что произошло? Вас кто-то обидел?
- Нет - нет, никто не обидел. Причину моих слез вам знать не надо. Я уже ухожу. - Клавдия быстро поднялась с земли, отряхнула юбку и повернула в сторону тропы.
- А все же?
-Это мое дело. Чужих людей оно не касается. Спасибо вам за внимание, но я, пожалуй , пойду.
- Вы в Воронцовку отправляетесь?
- Да, с некоторых пор там наш с мамой дом.
-Подождите, я намеревался сегодня поехать туда за молоком и яйцами к бабе Шуре, давайте, подвезу вас на мотоцикле. Сейчас отдам распоряжение рабочим и в путь. На транспорте вам быстрее будет.
- Мне неудобно, да и вдруг кто-то увидит нас, мало ли что подумают?
- У вас есть муж или жених?
-Нет, никого нет. - Клавдия грустно улыбнулась и чуть тише добавила. - И вряд ли теперь будет...
-Простите?
-Это длинная и очень неприятная история.
Дмитрий довез ее почти до дома, высадив так, чтобы не увидели односельчане с кем приехала девушка.
Едва Клавдия зашла в дом, как увидела мать, сидевшую за столом.
-Дочка, как там папа?
-Мам, я виделась с ним. Он передавал тебе свою любовь, сказал что скучает. Что-то узнать не удалось. Я надеюсь, что разберуться. - Клава не могла матери сказать о приговоре. Она понимала, что это не честно, что рано или поздно она все равно узнает, но язык не поворачивался произнести эти страшные слова.
А через неделю председатель сам пришел и принес Лукерье документы.
-Здесь твои и Клавины бумаги. Чисто по-человечески мне вас жаль, поэтому и пришел сказать - убирайтесь из села. Вас и так люди недолюбливают, а теперь, когда вы жена и дочь врага народа, и вовсе вам жизни не дадут. О том, что я принес вам ваши документы, никому ни слова. Документы твоих младших сыновей , - он посмотрел на Лукерью, - Степан забрал когда их увозил. Я знал, что этим все и кончится. Уезжайте как можно быстрее, а то когда прознают деревенские о том, что Иван расстрелян как враг народа, будет вам худо.
-Что? - Лукерья сползла по стенке на пол. -Что ты сказал? Расстрелян?
-А разве же тебе дочка не сказала о приговоре? В тот день, когда она на свиданку с ним ездила, меня тоже вызывали. Решение было уже вынесено. А три дня назад привели приговор в исполнение.
-Мама, я не могла тебе сказать. - Прошептала Клавдия. - Я до последнего надеялась, что все это ложь что неправда, что не могут вот так из-за одной фразы лишить человека жизни.
Тут Лукерья сделала то, что давно хотела сделать, но не решалась. В тот момент, помутненный рассудок мешал ей думать наперед... Подойдя к председателю, она , глядя ему в глаза, сквозь зубы процедила:
-Будь проклята ваша Советская Власть. Сколько еще невинных душ она загубит?
Председатель , взмахнув рукой, ударил женщину по лицу. А потом, наклонившись, сказал:
- Таких как вы расстреливать сразу надо, без суда и следствия. И сейчас бы убил тебя, не глядя, но я с женщинами никогда не воевал и не буду. Только потому что у тебя такое горе, я даю тебе сутки на выезд. А потом, чтобы я тебя не видел. Сожгу хату и всех делов. - Произнеся это, председатель вышел .
- Мама, тебе очень больно? - Клавдия присела возле матери.
-Больно, дочка, только не от удара его, а от предательства. От предательства сыновей моих, от предательства соотечественников. Больно от того, что я потеряла огромную любовь. Я его так любила сильно, а сейчас у меня его отняли. Я не знаю, как дальше жить..
-Мама, все у нас будет хорошо.
-Замуж тебе надо, дочка, в город надо перебираться тебе. Там тебя никто не знает, авось и наладится твоя жизнь.
-Хорошо , мама. Давай, тогда собираться.
-Давай, только я сейчас соседке скажу чтобы курочек моих забрала себе, может хоть какую копейку за них даст. - Лукерья встала и пошла к двери, бормоча себе под нос. - Курочки у меня хорошие, несушки. Сейчас то, в такой голод страшный, кормилицы единственные. Кто же от них откажется?
Клавдия прождала мать больше часа, а потом вышла на улицу. Она была удивлена - с соседкой у них не было дружественных отношений, только здоровались когда работали вместе в поле, или когда возле двора пересекались.
-Анастасия Семеновна, здравствуйте, мама у вас? - Клавдия зашла во двор к соседке и увидела ее сразу - та развешивала постиранное белье.
-А чегой-то ей у меня делать? Чай не подруги мы вам, вы же господа, не привыкшие с нами, крестьянами , дружить.
-Странно, она к вам пошла, хотела кур вам своих отдать.
-Заради чего? Али вы разбогатели посреди голода-то людского? Кто же сейчас свою скотину раздает?
- Так значит, мамы нет?
-Нет, говорю тебе. Но, знаешь, странно все это... Я недавно от вашего курятника шум слышала - то куры квохтали, потом что-то упало с грохотом.
Клавдия вернулась к себе во двор и забежала в сарай. Увиденная там картина заставила ее закричать от ужаса - ее любимая мамочка свела счеты с жизнью, повесившись на перекладине. На крик прибежала Анастасия Семеновна, которая тут же , оглянувшись, перекрестилась.
- Что это делается-то? Что делается-то? Зачем же она это с собой сотворила?
-Папу расстреляли, председатель сегодня приходил...
-Ох, девонька, давай-ка ее снимем...
Отдав всех кур соседке взамен на помощь ее сыновей с похоронами, Клавдия собрала в чемодан вещи и двинулась в сторону станции. Автобус должен был подойти только вечером, но ей было невмоготу находиться в деревне, где каждый житель тыкал в нее пальцем и вслед выкрикивали ей ругательства.
Продолжение ЗДЕСЬ