Повествование о Сююмбике, дочери «врага народа». Глава 14.
Я особо не переживала. Жалко, конечно парня, кому хочется сидеть в тюрьме. Прошло два года. В начале лета к нам зачастил бай из соседней деревни. Это был седой, пожилой, добродушный человек, всегда всем довольный. Они с отцом запирались в кабинете и что-то по долгу обсуждали. Мужчины ужинали, и Саит-бай принимался экзаменовать меня.
В начале я стеснялась этого большого человека, после привыкла к нему, он мне нравился. Я старалась показать все свое умение в ведении хозяйства и в рукоделии. Саит-бай хвалил мои вышивки, благодарил матушку за хорошее воспитание дочери. Я подозревала, что он хочет ко мне посвататься и была бы не против стать его женой. Спросить о моих мыслях у матушки было стыдно, и разговор я завела с нянюшкой.
- Нянюшка, скажи-ка мне, ты не знаешь, с чего это Саит бай каждый день, да через день к нам приезжать стал?
- Тебе какое дело, сорока ты бесхвостая. Дела у них с отцом. Нечего свой любопытный нос совать в дела мужчин. Иди вон, скатерть вышивай, совсем обленилась, третий месяц кроптишь над ним.
Но по тому, как скосила правый глаз моя няня, я поняла: она явно что-то знает и скрывает от меня.
- Забываю все спросить, как здоровье у супруги Саит-бая, она жива здорова?
- Здоровее нас с тобой. Говорят, в двери не пролезает. С чего это ты интересуешься этим стариком, а? Ах, ты бесстыжая, думаешь, на твою красоту посмотреть приезжает? Бессовестная, он к тебе как дочери относится, а ты что подумала?
- Ничего я не подумала, просто спросила. Интересно же, то раза два в год приезжал, то зачастил. Что за дела у них с папой?
Так мы дожили до середины лета. Никакие свахи у нас не появлялись, ни матушка, ни батюшка о замужестве не заговаривали. Я работала в саду, ходила по ягоды, затем мы с мамой перебирали их, варили варенье.
Земляника уже отходила, и я решила последний раз сходить к сосновому бору, где еще, если постараться, можно было обнаружить поляны душистой ягоды. Мой бидон заполнялся медленно, ибо перезрелая земляника сминалась и оседала. В конце концов я утомилась и, не добрав бидон даже до горлышка, спустилась на дно оврага, где из-под огромного камня бил студеный ключ.
Сняв платок и нянюшкин фартук, в который я собирала подбериху, душицу, зверобой, по камушкам подобралась к самому роднику, умылась и напилась сладкой холодной воды. Надо же, вроде не пора еще, а клубника на склоне оврага созрела. Кругом такая благодать, так ярко светит солнце с небосвода, что мне захотелось присесть на траву и отдохнуть.
Я села, вытянув ноги, обутые в новенькие лапти, выданные нянюшкой, когда я пошла за ягодой. Она считала, что это здоровее, чем казенная обувь, в которой в жару ноги потеют, ходить в них по траве неудобно. Я села рядом с родником, чуть откинувшись на спину, упираясь на руки и подняв лицо к небу, закрыла глаза.
Меня окружили запахи земли, травы, перезрелой земляники, потоков воздуха, пропитанных ароматом сосновой смолы. Я слушала пение жаворонка, жужжание шмеля, запутавшегося в густой траве, журчание воды в роднике. На душе было легко и радостно.
Не знаю, сколько времени просидела в таком положении. Однако, когда открыла глаза, то увидела, что на краю овражка стоит молодой мужчина и разглядывает меня. Соскочив, как ужаленная в одно место, схватила платок, накинула на голову, проверила, застегнуты ли пуговицы на груди. Если бы я могла провалиться сквозь землю! Стыдно-то как, простоволосая, в лаптях, в стареньком ситцевом платье, перед незнакомым человеком. В придачу, нянюшкин застиранный фартук валяется рядом.
- Здравствуй, красавица? Как тебя зовут?
У меня язык к небу прилип. Ответить не было никакой возможности. Схватив бидон, фартук, из которого высыпалась собранная трава, я взобралась на другую сторону оврага и, не оглядываясь, пошла в сторону своей деревни.
- Девушка, милая, не бойся меня, скажи лишь, как твое имя.
Как я можно было говорить? У меня все внутри тряслось, сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я шла не чувствуя ног под собой, почти бежала, возмущенная поведением незнакомца.
Как ему не стыдно разглядывать в упор незнакомую девушку? Еще и издевается. Красавица, говорит. Ага, я себя вижу в зеркале каждый день: худющая, волосы белобрысые, еще кудряшки, которые как их не приглаживай, вылезают из-под платка. Сколько раз мне матушка и нянюшка говорили, чтобы я не ходила на луга в солнечный день, а если уж пошла, то хотя бы закрывала лицо платком.
Вот зачем я не слушалась? Брови и ресницы, которые и до этого были не достаточно черны, выгорели чуть ли не до бела. На загорелом, как у цыганки лице, все это выглядит ужасно уродливо. Хорошо хоть, что глаза остались синими, единственно, что было привлекательно на моем лице.
Начало читайте здесь: Глава 1
Продолжение читайте здесь: Глава 15