/Воспоминания детства/
Случались в конце пятидесятых годов, в моё ереванское детство, а точнее в 1957 и 1958 годах, во время разгара холодной войны, учения по гражданской обороне с затемнением и всем прочим.
Повсюду говорили и писали об империалистах и атомной войне. Рассматривая журналы «Крокодил», которые иногда покупал папа, а также подшивки этого журнала у нашего хорошего знакомого, отца моей одноклассницы, видели там нарисованные в иллюстрациях художников Кукрыниксов и Юлия Ганфа империалистов с ракетами и страшные грибы от взрывов атомных бомб, карикатуры на Ли Сын Мана и Чан Кай Ши.
Фильм смотрели болгарский, как там молодая пара боялась атомной войны; читали в Огоньке о страшных последствиях бомбёжки городов японских - Нагасаки и Хиросимы. Папа нам с завода принёс маленькую красную книжечку про атомную энергию и атомную бомбу. Это была любимая книга моего пятилетнего брата, умеющего читать. Он там черпал все знания по атомной энергетике, о мирном атоме, о расщеплении атомного ядра.
Я же любил рассматривать самолёты НАТО с круглыми опознавательными знаками – Вулканы, Скайхоки, Фантомы, Спитфайры и иже с ними, которые мне снились в моих же кошмарных снах про атомную войну. Страшно было во сне. Снилось мне, что объявили нам атомную войну и в нашу сторону летят бомбить вражеские самолёты.
Самолёты с теми круглыми знаками на крыльях, ночью делали виражи над городом, было страшно во сне и не откуда было ждать помощи. Даже во сне же объявили по радио, что враг бомбу сбросил где-то совсем рядом, и неизвестно в какую сторону повернёт радиоактивное облако (это тоже знания, почерпнутые из красной книжечки).
И вот сидим мы рядом с мамой, а она укрывает нас одеялом. Мы с братом дрожим и ждём этого самого облака, а оно, по сведениям, уже дошло до окраин города, и вот-вот будет скоро над нашим третьим участком. Страшный был сон. Я радовался, проснувшись, что это был только сон, а не страшная явь.
Как я тогда боялся атомной войны… Все дымы на горизонте от заводов, когда они напоминали своей формой гриб, мне казались атомным взрывом. Когда на базаре, бабы, столпившись, нарочито обреченными голосами заговаривали о радиации, имея в виду солнечную радиацию, мне тогда казалось, что это всё – конец света. И не пожил ещё… а ведь не хотелось тогда умирать в семь мальчишеских лет.
В те годы пару раз устраивали учения по гражданской обороне с затемнением и светомаскировкой. По тёмным и пустым улицам города разъезжала милиция на мотоциклах и кричали они в окна строгими голосами тем, кто плохое замаскировался, у кого светился из-за щелей занавески свет.
– Эй, там! - вещал в рупор милиционер, в угловом окне второго этажа, а ну, быстро навести светомаскировку, а то сейчас придём к вам…, так они струнили сурово нерадивых жильцов. Всё это было сурово и строго, как взаправду. Полное ощущение начала войны, только бомбёжки не было. Это всё более подстёгивало мои детские страхи.
Запомнил даже цвета освещённости за окном. Цвет первого учения запомнился в серо-зелёной гамме. Таким было небо в тот вечер, когда мы вешали стёганное одеяло на застеклённую дверь балкона, а поверх одеяла, для надёжности – лёгкое, синее жаккардовое. Плотно и наглухо изолировали от проникновения света из нашей комнаты наружу.
Милиционер снова орал на соседей, у которых из окон были видны лучи света, полностью демаскирующие наш дом перед потенциальным врагом.
Милиционер по-армянски разорялся, сидя в мотоцикле с коляской:
- Эши глух (ослиная голова)! Там, на третьем этаже , а ну, сейчас же занавесь окно или я к тебе приду.
А что б было, когда бы он пришёл? Можно только догадываться, – как минимум штраф, а если будет пререкаться, то и 15 суток. А милиции тогда боялись. В струнку, мужики, прошедшие войну вытягивались, когда мимо них проходил участковый старшина, весь в сине-красной форме в ремнях, да хромовых сапогах в гармошку, при пистолете, хмуро и сутуло, вихляя кривыми ногами, проходил мимо. Он ещё пригрозит кому-то из мужиков пальцем, смотри, только повтори мне то, что ты проделывал на прошлой неделе. Из-за занавешенного окна только и доносился шум мотоциклов милиции.
Второе учение мне запомнилось в синем цвете ереванского вечера. Мы тогда всей семьёй лепили пельмени (эх, и времена были!). Как и прошлый раз занавесили плотно дверь на балкон и продолжали спокойно лепить пельмени. Младший братишка сидел прямо на столе, скрестив ножки по-турецки и тоже «лепил» пельмешки, как умел.
Пока проходило учение, и милиционеры рьяно выискивали нарушителей светомаскировки, мы сумели слепить много пельменей, сварить их и наесться. Тут и завыла сирена отбоя. А сирены страшно выли, с надрывом, вначале объявления воздушной тревоги и по окончанию, ещё больше нагнетая тревогу и страхи.
Вторую тревогу я спокойней пережил, уже постарше был. Восемь лет как-никак, а среднему брату шесть. Младший братишка, он так ничего и не понял. Он ничего не знал ни о самолётах с круглыми знаками, ни об атомных бомбах, и не рассматривал «Крокодил». Ему всё это было без разницы, были бы любимые пельмешки.
Такими я запомнил учения времён холодной войны. Помню, спрашивал папу на балконе, когда он курил, а я стоял рядом, выпрашивая у него сигаретку, чтобы тоже попробовать:
- Пап, а какая война лучше, горячая или холодная? Папе не очень хотелось дискутировать со мной на эту тему, и он коротко ответил:
– Холодная лучше, - у меня на душе немного отлегло.
Уф! Хорошо-то как, что сейчас холодная война, а не горячая. Много ли человеку надо? Чаще всего я связывал холодную войну с Конрадом Аденауэром. Того частенько рисовали в «Крокодиле» и видать оттого крепко икалось ему там, в ФРГ.
Борис Евдокимов
1957-1958 – 7.07.2021г.