Если справедливо то, что лук и стрелы являются оружием, которое изобретено самой природой, поскольку все народы земли пользуются ими, то можно утверждать, что существуют определенные детские игры, до которых ребятня доходит сама, без всякого обучения. Отец Пьер ле Жене, иезуит-миссионер в Канаде 1632-1634.
На моем канале существует групповой чат, где всякий желающий может подкинуть автору тему для статьи. В зависимости от наличия свободного времени и личного интереса я, порой, такие статьи пишу. Вот, как например, эту про детские индейские игры. Тема, как вы понимаете необъятная, т.к. сколько племен столько и игр.
Поэтому ограничусь несколькими любопытными историческими свидетельствами о детских (юношеских) играх индейцев, о которых упоминали канадские отцы-иезуиты в ранний постконтактный период, т.е. тогда, когда возможное влияние европейской культуры на индейские традиции сведено к минимуму, и тем не менее данные игры были очень схожи с играми маленьких европейцев.
Игры инну (монтанье)
Находясь в 1632-34 году среди индейцев монтанье (инну) отце ле Жене записал следующее:
Маленькие дикари играют в прятки так же, как и маленькие французы. У них есть ряд других детских игр, которые я замечал и в нашей Европе. Среди прочего, я видел, как маленькие парижане подбрасывают в воздух мушкетную пулю и ловят ее маленькой битой. Маленькие дикари монтанье делают то же самое, используя маленький пучок сосновых веточек, который они подбрасывают в воздух и ловят концом заостренной палки.
У маленьких ирокезов есть такое же развлечение, они бросают кость с большим отверстием, в которое стараются попасть в воздухе другой маленькой костью. Мне рассказал об этом один молодой человек из этого народа, когда мы наблюдали за игрой детей монтанье.
"Майский шест" и читер-гурон
Отец Жером Лалемен, проповедуя среди нипписингов в 1642 году, стал свидетелем осеннего "праздника мертвых", когда индейцы приносили кости своих предков в одно место, чтобы обеспечить им наиболее достойные похороны. Частью праздника были игры юношей, одной из которых была забава, сродни общеевропейскому "майскому шесту".
В землю был вкопан высоченный столб. Вождь ниписсингов взобрался на его вершину, привязал там два приза - котелок и оленью шкуру. а потом призвал молодых людей показать свою ловкость. Хотя кора со столба была содрана и он был совершенно гладкий, вождь смазал его жиром, чтобы было труднее ухватиться. Не успел он спуститься, как несколько человек бросились вперед, чтобы взобраться на столб.
Некоторых мужество покинуло в самом начале пути, других - на большей или меньшей высоте, а один, почти достиг вершины, но вдруг скатился вниз. Никто не смог добраться до вершины, однако, один гурон вооружился ножом и веревкой и очень осторожно вскарабкался до середины столба, а затем прибегнул к хитрости.
Он достал свой нож и вырезал в столбе паз, через который обвязал свою веревку и сделал на ее конце стремя. Ухватившись за это стремя он приподнял себя еще немного выше. Несмотря на крики и улюлюканье толпы зрителей, гурон повторял этот трюк пока не достиг подвешенных призов. Ухватившись за них, он соскользнул на землю.
Мужество гуронов
Отец Бартеломью Жаквино, проповедуя среди гуронов и табачного народа в 1633 году записал свидетельство об испытании мужества болью, которое в той или иной форме существует среди всех народов мира.
Иногда, чтобы показать, что у них есть мужество, дикарь связывает свою голую руку с рукой другого дикаря, а затем, положив между ними на обнаженную плоть, кусочек зажженного трута, оставляют его тлеть, пока он полностью не сгорит, обжигая, таким образом, себя до костей. Человек, который первым убирает руку и стряхивает уголек, считается лишенным мужества. Сам я не видел этого акта варварства, но мне рассказывали, что один француз, живший среди гуронов, едва не лишился руки, пытаясь сыграть в эту чудесную игру с дикарем.
Не вызывает сомнения, что в эту жесткую игру на выносливость играли и дети гуронов. О чем-то подобном читал в мемуарах индейца лакота-сиу "Говорит Черный Лось", там мальчишки жгли на запястьях семечки подсолнуха.
Храбрая девочка
Отец де Нуэ, проповедавший в форте Ришелье алгонкинам в 1642 году, стал свидетелем случая, как маленькая индейская девочка стойко переносила страдание от раны, полученной во время игры.
Вот поступок, полный стойкости в самом нежном возрасте. Девочка лет семи, играя со своими товарищами, получила удар камнем в лоб возле самой переносицы. Камень рассек ее плоть до кости. Вся в крови она предстала перед своим отцом, а тот, не злясь и не упрекая детей, ранивших его дочь, отправил ее к индейцу-посреднику, который отвечал за взаимодействие с французами, после чего вернулся к прерванной азартной игре.
Они привели девочку прямо к нам. Кликнули хирурга, и тот, осмотрев ребенка, сказал, что нужно зашить рану. Мы испугались, что девочка не выдержит боли и решили позвать ее отца. Он пришел, проигравшись в пух и прах, но ни капли огорчен этим обстоятельством. Они объяснили ему, что необходимо зашить рану и что это причинит девочке сильную боль". "Нитанай Чибинер - Дочь моя, - сказал он ей, - терпи со стойкостью покажи, что у тебя есть мужество".
Бедное дитя предстало перед хирургом, который, вооружившись ниткой и иглой, сделал несколько стежков в ее плоти. При этом девочка не произнесла ни слова и не вздрагивала, хотя ее не связывали и не держали. Она только сжимала кулачок, когда ей прокалывали плоть, да и то не каждый раз, хотя операция была сопряжена с некоторыми трудностями из-за неудобного расположения раны. Такое мужество семилетнего ребенка просто поразительно.
От себя
В самом деле достойное поведение. Помню, как мне самому в 7 лет прилетело камнем по голове от одноклассника, голову конечно не зашивали, но кровь шла и было неприятно. Впрочем, есть что вспомнить, в 9 лет ломал ногу, а в 10 руку, ссадины, мелкие порезы и ожоги в счет не шли. Честно говоря, за давностью лет я уже и не помню, чтобы плакал, но знай я тогда о храброй, алгонкинской девочке, жившей 350 лет назад, точно бы постеснялся хныкать и жаловаться.