Судьба Ниязи – композитора, дирижера и создателя Азербайджанского государственного симфонического оркестра – была предопределена. Он принадлежал к славному роду Узеира Гаджибейли, основоположника профессиональной азербайджанской музыки.
Родился Ниязи в Тбилиси, где тогда выступала труппа азербайджанских артистов под руководством его отца. Зульфугар Гаджибейли – отец Ниязи, старший брат Узеир-бека – был одним из организаторов первого на мусульманском Востоке национального музыкального театра.
«На гастролях появился на свет – быть ему артистом», – шутили коллеги Зульфугара Гаджибейли. Мальчик рос в доме, где всегда звучала музыка. Особенно ему нравились сочинения дяди Узеира. Именно ему, своему духовному наставнику и самому доброжелательному учителю, восьмилетний Ниязи показал свою первую оперу, написанную на вырванном из школьной тетради листке. Потом были годы учебы: в Баку – у Ю. Шефферлинга, С. Бретаницкого, в Москве – у М. Гнесина, в Ленинграде – у Г. Попова и П. Рязанова. Сначала он занимался игрой на скрипке, но вскоре увлекся композицией.
Точка отсчета
В апреле 1938 года в Москве проходила Декада азербайджанского искусства. Лучшие произведения национальной культуры исполнялись в Большом театре: опера «Кероглы» и музыкальная комедия «Аршин мал алан» Узеира Гаджибейли, оперы «Шахсенем» Глиэра, «Наргиз» Муслима Магомаева-старшего. За год до этого Муслим Магомаев ушел из жизни, и встал вопрос, кто будет дирижировать его оперой. Решение принимали на государственном уровне: за дирижерский пульт встанет молодой музыкант Ниязи Тагизаде Гаджибейли. День премьеры в Большом театре в Москве стал триумфальным для 26-летнего дирижера, стремительным стартом его яркой и многогранной музыкальной карьеры.
Впервые о нем заговорили как о талантливом дирижере. О Ниязи писали центральные газеты, его отмечали критики. После декады он был награжден орденом «Знак Почета», а чуть позднее ему было присвоено звание заслуженного деятеля Азербайджанской республики – в 28 лет!
Свою первую серьезную работу – «Закатальскую сюиту» для большого симфонического оркестра – Ниязи писал по ночам. Фортепиано не было, и он напевал мелодию, выстукивал ритм, затем записывал в нотную тетрадь. А утром отправлялся в консерваторию проверить музыку на рояле. В начале 1940-х годов появляются его знаменитая «Лезгинка», опера «Хосров и Ширин» по мотивам произведений поэта Низами Гянджеви, наконец, крупное симфоническое полотно «Раст». В своих воспоминаниях музыковед Жанна Дозорцева писала, что «если десятилетия спустя люди захотят познакомиться с Ниязи-человеком, пусть послушают его мугам «Раст». Воля, сила духа, пламенная страсть, истинная влюбленность в жизнь, огромная мера человеческого достоинства, звучащая в музыке, – послание подлинного Ниязи живым».
Любовь к жизни была одним из основных свойств дарования Ниязи. К какому бы музыкальному жанру он ни обращался, будь то песни, симфонические произведения, музыка к спектаклям, кинофильмам, во всем слышались мощный мажорный аккорд, теплые, пронизанные солнцем чувства художника.
Когда после многолетнего перерыва, посвященного дирижированию, Ниязи вновь вернулся к сочинительству, на свет появился балет «Читра», написанный по мотивам одноименной поэмы индийского классика Рабиндраната Тагора. На запись этого балета на Всесоюзном радио музыканты явились как на праздник. Когда отзвучал последний аккорд, весь оркестр поднялся и устроил маэстро настоящую овацию. За балет «Читра» Ниязи был удостоен международной премии имени Джавахарлала Неру.
И все же Ниязи-дирижер «побеждал» Ниязи-композитора. Он с головой уходит в работу по организации Азербайджанского государственного симфонического оркестра и на многие годы становится художественным руководителем и главным дирижером этого коллектива, впоследствии названного именем Узеира Гаджибейли. Позже он встанет за пульт Государственного симфонического оркестра СССР, будет выступать с оркестрами Великобритании, Франции, Турции, Румынии, Чехословакии, ГДР, Монголии. Он познакомит западного слушателя с оперой «Кероглы» Узеира Гаджибейли, балетами «Семь красавиц» Кара Караева, «Легенда о любви» Арифа Меликова и другими произведениями азербайджанских композиторов.
Во время концертов он практически не заглядывал в партитуру, исполняя, к примеру, оперу «Кероглы» или симфонии Чайковского и Прокофьева. Сам Ниязи любил повторять: «Дирижер должен «видеть ушами», «слышать глазами», «говорить руками».
Ниязи умел блестяще интерпретировать западную музыку. За исполнение «Героической симфонии» Бетховена маэстро был награжден Почетной медалью города Карл-Маркс-Штадта (ГДР). На концерты маэстро с участием прославленных музыкантов современности – Святослава Рихтера, Эмиля Гилельса, Льва Оборина, Давида Ойстраха, Леонида Когана, Харви ван Клиберна, Исаака Стерна, Андре Наварры – поклонники классической музыки приезжали из разных городов. С этими исполнителями, а также многими композиторами, танцовщиками, артистами Ниязи дружил долгие годы, все они были гостями его дома.
До сих пор в музее Ниязи хранится дарственная надпись, некогда оставленная Аркадием Райкиным: «Знаете что? Не знаете. То-то же! А я ведь Вас очень люблю!!!»
Королевский восторг
В июне 1961 года совместно с Ленинградским театром оперы и балета имени Кирова Ниязи отправляется на гастроли в Лондон. Каждое выступление в Ковент-Гарден было триумфальным. Генеральная дирекция и совет Ковент-Гардена устроили прием в честь артистов, на котором присутствовала сестра королевы – принцесса Маргарет с супругом. Они не скрывали своего восторга. Особенно королевские особы восхищались исполнением гимна Великобритании – по их мнению, в оркестровке азербайджанского дирижера он стал настоящим произведением искусства. Как отметила принцесса, ни один дирижер доселе не способен был сотворить такое!
Одним из любимых произведений Ниязи была «Румынская рапсодия» № 1 Джордже Энеску. По собственному признанию маэстро, с рапсодией у него были связаны особые воспоминания. В 1954 году он сделал несколько записей на Бухарестском радио. Среди других произведений была и «Румынская рапсодия» № 1. Исполнение Ниязи имело огромный успех. В Румынии крайне требовательно, с известной долей ревности относятся к трактовке произведений их классиков. В музее Энеску в Бухаресте хранились две записи этого произведения, признанные эталонными. После гастролей Ниязи к ним присоединилась еще одна – его версия.
Маэстро был замечательным рассказчиком, прекрасно разбирался в искусстве, политике, спорте – он не замыкался в музыке, вся гамма жизни была ему интересна.
Побег во имя любви
Со своей будущей женой Хаджар ханым Ниязи познакомился в Махачкале, где какое-то время работал заведующим сектором науки, литературы и искусства Наркомпроса Дагестанской АССР. Семья Хаджар ханым переехала из Ирана в Баку в 1920-е годы. Затем иранское правительство назначило главу семьи агентом при консульстве в Махачкале, куда и переехала вся семья. В то время Махачкала была небольшим провинциальным городом. Все здесь хорошо знали друг друга и общались. Ниязи и семья Хаджар подружились. Молодые люди влюбились, но братья Хаджар были против этих отношений. А спустя некоторое время в семье заговорили о возможном переезде обратно в Иран. И тогда влюбленные решили сбежать. С тех пор дату побега – 31 июля 1933 года – они отмечали как дату супружества. Их брак был закреплен по старому мусульманскому обычаю, а зарегистрировались они много позже, когда Хаджар получила советский паспорт. Всегда и для всех были открыты двери их гостеприимного дома, где хозяйка, верный друг, ангел-хранитель, как называл ее сам Ниязи, умела создать удивительно теплую, уютную атмосферу. Тысячами километров измерялись гастрольные маршруты маэстро, в которых неизменно сопровождала его Хаджар ханым. У Ниязи был сложный характер: вспыльчивый, противоречивый, нервный. Она умела его успокоить. И сама не раз признавалась: «Я посвятила свою жизнь талантливому человеку, любимому мужу. И не жалею об этом!» В книге воспоминаний Хаджар Гаджибейли пишет: «Как-то в Москве нас с Ниязи пригласили в ресторан. На стол подали черный хлеб, а я обожаю московский ржаной хлеб. Взяв кусочек, я помазала его горчицей, а сверху посыпала перцем. Ниязи увидел это и говорит: «Хаджар, что ты делаешь, что у тебя получится?» А я отвечаю: «Как что получится? Ниязи получится!»
Отсутствие сцены и фрака ничего не меняло в его характере – горячем, темпераментном, всегда искреннем. Он был мастером и вдохновителем мастеров, тем, кто создавал особый дух и атмосферу места, он был душой театра и сердцем оркестра.
Текст: Инара Кадырова
Фото: Государственный музей музыкальной культуры Азербайджана
Журнал "Баку"