Наверное лучшая из всех комедий Теренция, который поднимает здесь важнейшую тему воспитания молодежи. Признавая некоторые слабые места консервативного воспитания, он всё же выступает против следования за чуждыми для Рима образцами эллинизма. Именно поэтому Теренций отступил от греческого оригинала («Братьев» Менандра), дав пьесе свою собственную концовку. Вообще, уже сам факт того, что эта проблема консервативного воспитания была поставлена, очень красноречив. А уж то как именно она была поставлена — раскрывает почему именно эта комедия считается мною лучшей.
У афинского селянина по имени Демея есть два сына – Эсхин и Ктесифон. Есть у Демеи также и холостой брат по имени Микион, живущий в городе. Одного из своих сыновей (Эсхина) селянин Демея отдает на воспитание горожанину Микиону. И само собой, братья имеют разные взгляды относительно принципов воспитания. Микион – сторонник снисходительного воспитания, он разрешает Эсхину любые вольности и траты, требуя от него только одного – говорить правду, не скрывая никаких своих поступков. Демея, наоборот, держит своего сына Ктесифона в чрезвычайной строгости, постоянно следит за ним, ни на минуту, как ему кажется, не оставляя без надзора. Словом, в пьесе поднимается конфликт города и деревни, а вместе с тем городской и сельской нравственности. И это не так просто, как кажется на первый взгляд, ведь в тогдашнем обществе, а особенно в Риме — моральный облик патриархального земледельца (который представляет Демея) чтился как пример «римской добродетели» и как пример людей, живших в давний и утраченный «золотой век».
Но вот же незадача! Комедия поставлена так, что объектом для насмешек выставлен именно Демея, а примером для подражания — Микион! И сейчас расскажем об этом подробнее.
Итак, молодые люди получают разное воспитание. Основная сюжетная линия пьесы развивается по теме любви; каждый из молодых людей влюблен. Возлюбленная Эсхина (по имени Памфила) происходит из обедневшей семьи, она уже ждет ребенка, и Эсхин обещал жениться на ней, но не решается ещё сказать об этом своему дяде. Ну а Ктесифон влюблен в рабыню-арфистку. И вот, помогая своему брату, Эсхин открыто похищает арфистку у сводника, чем производит шумиху на весь город. Демея, узнав о всех проступках Эсхина, упрекает своего брата за попустительство, хвастаясь, что живущий с ним в деревне Ктесифон не способен на такие проделки.
Так получается, что Эсхин проявляет героизм, рискуя своей репутацией и своим браком, чтобы помочь брату в его распутных делах. Эсхин рисуется в пьесе весьма благородным молодым человеком. Но ещё более достойно выглядит его приемный отец Микион, который, несмотря на всё свое волнение, держит себя спокойно, до последнего не раскрывая сути произошедшего посторонним (как того хотят "сын" и его брат). Притворно признавая, что Эсхин совсем распустился, что он бросил беременную невесту и т.д., он всё равно публично делает вид, что стоит на его стороне, и что он спокойно сам всё уладил, организовав свадьбу, кроме того ещё и сохранив в доме украденную арфистку (якобы Эсхином для себя же).
Во времена Шекспира, Корнеля и Расина — вся публика вознегодовала бы, что такое в принципе невозможно; но в эллинистической пьесе такое снисходительное поведение отца даже не выглядит искусственным.
Демея
Иное! Если к делу равнодушен ты,
Притворно побрани, хоть человеком будь.
Mикион
Наоборот, уж я присватал девушку
И дело сладил, свадьба уж готовится,
И всех избавил я от страха всякого.
Вот это человечно.
Демея
Между прочим, что ж,
Тебе поступок нравится?
Mикион
Не нравится, Но я его не в силах изменить никак,
А раз нельзя, то и терплю в спокойствии.
Людская жизнь - что в кости, все равно, играть:
Чего желаешь больше, то не выпадет,
Что выпало - исправь, да поискуснее.
Этот фрагмент стоило привести для уяснения ещё одного нюанса, того, какую роль в этом «городском» типаже воспитания играет греческая философия, принципы гуманизма и т.д., что видно и без всяких дополнительных пояснений. И что же на это отвечает консерватор Демея? Он не находит ничего лучше, чем вспомнить о тратах на выкуп арфистки! Т.е. скатывается в банальный меркантилизм.
Искусный исправитель! Двадцать мин твоих
Пропали за певичку, а её бы гнать
Скорее вон: продать нельзя, так даром хоть.
Но затем всё же выясняется, что похищение было совершено как раз для Ктесифона. Его отец Демея в бешенстве, он обвиняет Микиона, что тот нарушил уговор и вмешался в воспитание второго сына, тогда как сам Демея в воспитание Эсхина не совался. Микион пытается объяснить, что это не так, но поняв бесполезность этого дела, начал просто иронизировать, да при чем очень интересным образом:
«Старинная пословица: Между друзьями все должно быть общее».
Первые упреки Демея сразу же летят в сторону денежных вопросов и чрезмерных трат, что уже выдает низость его духа. Микион это успешно парирует. Дальше идет сентенция о популярной в Риме теме «порчи нравов» нового поколения, и здесь Микион так-же успешно отвечает, подмечая достоинства обоих братьев, при чем такие достоинства, которые ничего не стоят для типично-римского патриция.
Что в них я вижу, то дает надежду мне,
Что все пойдет по нашему желанию:
Они умны, понятливы, ко времени
Тактичны и друг друга любят, в них видны
Характер, образ мыслей превосходные:
В любой момент их можешь возвратить на путь.
Но ты не бойся, что они к имуществу
Слегка пренебрежительны. Демея! Друг!
На всё другое мы умнеем с возрастом,
Один порок у старости имеется:
К деньгам мы свыше меры все внимательны.
Их время отшлифует.
Демея же забивает ещё один гвоздь в свой же гроб.
Да, вот только бы
Прекрасные твои все эти доводы
И благодушие не разорили б нас.
Казалось бы, что Демея проиграл и должен сознаться, что его система воспитания хуже – он позволяет Эсхину жениться и не вмешивается в связь Ктесифона с арфисткой. И даже более того, он искренне раскаивается.
Думал: знаю что; окажется - совсем не знал;
Важным что считал на деле, то бросать приходится.
Так случилось и со мною. Вел я жизнь суровую,
А почти в конце пути с ней расстаюсь. Но почему?
Да на деле ясно вижу, что для человека нет
Ничего на свете лучше мягкости и кротости.
…
И его все хвалят, любят; я же - деревенщина,
Я их воспитал с трудом, а он присвоил их себе
С малой тратой; мне все горе, а ему все радости.
Взял жену. О, сколько тут я видел неприятностей!
Сыновья пошли - забота новая. Стараясь им
Больше дать, потратил жизнь я всю свою и молодость
На стяжанье. И на склоне лет моих теперь от них
Вот какую получаю за труды награду я -
Ненависть! Тому ж, другому, без труда даются все
Выгоды отцовские; его все любят, от меня
Прочь бегут; ему вверяют мысли все свои, его
Уважают, оба с ним, а я один, покинутый.
Жить ему желают дольше, смерти ждут моей они.
Грубый и скупой, угрюмый, дикий и прижимистый,
На самом деле никакой батя-консерватор никогда в жизни бы такого не сказал, в его уста вложена критика сельского консерватизма как раз со стороны, от третьего лица, и сам факт того, что такая критика имеет место быть, играет в пользу Теренция… или… в пользу Менандра?
На самом деле, есть серьезный резон считать, что именно Менандру принадлежит всё лучшее, что имеет эта комедия; и наоборот, что от Теренция она получила всё худшее. Теренций предлагает новую и неожиданную концовку пьесы. «Признав» свое поражение, Демея вдруг решает изменить свой характер, желая быть для всех "добрым". В самом начале ему хватает сказать пару добрых слов и поинтересоваться чем-то в духе «как дела?» или «жить не смогу не узнав имя такого доброго человека!», и вот ещё вчера бывшие враги — все начинают любить Демею; вот просто так, на ровном месте, даже ничего не заподозрив.
Теренций при этом очень прямолинейно указывает зрителю, что Демея сплошняком лицемерит, чтобы даже самый глупый читатель понял, что при каждой фразе сам Демея думает ровно наоборот.
Демея
Твой отец я и природою
И духом. Больше глаз своих люблю тебя.
Но что ж не приглашаешь в дом жену?
Эсхин
Стремлюсь,
Да вот задержка у меня: флейтистки нет,
И гименей петь некому.
Демея
Не хочешь ли
Меня послушать, старика?
Эсхин
А что?
Демея
Да брось
Всю сутолоку, гименей и факелы
И флейтщиц. Прикажи скорей забор ломать
В саду, переноси сюда таким путем
Невесту, делай общий дом, переводи
И мать и домочадцев всех.
Эсхин
Вот славно как,
Отец мой милый!
Демея
(про себя)
"Милый" я зовусь уже!
Дом брата станет проходным; он целую
Толпу к себе напустит и потратится.
А мне на что? Я "милый", стал им нравиться.
Пусть этот Крез отсчитывает двадцать мин!
(Громко)
Сир! Ну? Иди и делай.
Сир
Делать? Что?
Демея
Ломай!
Зови, веди их!
Гета
Боги да спасут тебя,
Демея! Нашей всей семье приятное
Ты делаешь.
И вот у Теренция уже манифестируется во всю свою силу типичная батина логика, говорящая, что «этой молодежи лишь бы ломать, лишь бы тратить». Надевается маска «созидателя», при чем в самой жалкой её форме из всевозможных.
Может вам уже приходилось видеть консервативных стариков, которые рисуют два стула из крайностей, где нарисованы почти Платоновские "идеи" труда и безделья, и прочие примеры черно-белой логики. И если труд это полезно — старик абсолютизирует эту полезность, призывает работать по 15 часов в сутки, не считаясь ни с чем; а любое возражение этому образу жизни — станет клеймить позором и называть проявлением крайней лени и источником будущего разврата. И он как бы показывает, что даже, допустим, находится на твоей стороне, готов принять все твои постулаты! Он якобы "понимает" позицию с ним не согласную, и подыгрывает по своему понятой позиции оппонента. Но эта игра тут же декламирует плоды его собственного воображения, демонстрирует, как хорошо консерватор понимает оппонента (спойлер: никак) дискредитируя этим себя. Точно так же поступает Демея:
«Я за вас, я такой же как и вы, давайте всё рушить, давайте нарушать моральные устои общества, давайте я разрешу вам убивать и грабить!».
И в ответ на такую плоскую иронию, следует невероятная реакция: «о, как мы тебя любим, как же ты добр!». Если в реальности такие высеры от консерватора всегда бьют мимо цели и уличают разве что собственную тупость говорящего, то здесь он якобы попал в самую цель и всё сработало. Такое мог написать только человек, который либо сам такой же глупый (что вероятнее всего и есть), или же тот, кто хотел бы показать абсурд в том случае, если условный «батя-консерватор» прав. Таким образом Теренций и Менандр оказываются, в конечном итоге, людьми совершенно разных типов: римским-консерватором и греческим-прогрессистом.
Mикион
Что такое? Что характер сразу изменило твой?
Что за блажь и что за щедрость вдруг?
Демея
Скажу, послушайте.
Вот что показать хотел я. Наши сыновья тебя
Лишь за то сейчас считают добрым, обходительным,
Что всегда им потакаешь, их даришь и балуешь,
А не то чтоб сам ты жизнью отличался правильной
Или был разумно добрым. Ну, а если жизнь моя
Ненавистна вам за то, что (правы ли, не правы ль вы)
Не потворствую во всем я - вам мешать не стану я:
Покупать, мотать и делать что хотите можете.
Только если предпочтете, чтоб исправил я, сдержал,
А при случае спустил бы вам, когда по юности
Не досмотрите, со страстью справиться не сможете ль,
Ни сообразить порядком, тут к услугам вашим я.
И вот Теренций даже доходит до того, чтобы прямо заявить — «Я не верю Менандру». Заявляет что вся любовь Эсхина к приемному отцу, это простой результат избалованности. Но он в упор не хочет заметить, что модель воспитания Микиона дала, кроме этой любви, ещё и совершенно иной результат. Дело не только в отношении ребенка к родителю, его нельзя просто свести к подкупу. Приемный «сын» Микиона вырос более добродетельным практически во всём. Теренций проиграл здесь и по форме (обязательно почитайте) и по содержанию. «Римский типаж» таки возобладал в писателе, или же возобладало желание понравится римской публике. Фактически версия Теренция является не просто пересказом Менандра, а его литературной критикой.
