Когда в прошлом — замкнутая и сковывающая связь с матерью, в которой не хватало воздуха и пространства расти отдельной личностью, или наоборот, недосягаемая близость и отторжение самыми родными людьми, в твоём настоящем не так много шансов выстраивать союзы здоровые и равноправные.
Созависимость — патологическая динамика слияния воедино с другим человеком. Стремление поглотить или быть поглощенным, жить чужой жизнью и спасать нетонущих. Это динамика, которую ты несешь в любые отношения: с детьми, родителями, партнёром, друзьями и коллегами. Динамика родом из детства.
Примерно в возрасте трех лет ребенок заявляет о своей самостоятельности. Он начинает вырываться из симбиоза с мамой и к подростковому возрасту уже активно демонстрирует: я не ты. Какой он сам — ему ещё предстоит узнать, но пойти во взрослость он сможет, только показав родителям спину и обесценив их авторитет.
Этот процесс нельзя подавлять, иначе пассивная стадия развития, биологически оправданная заботой о крошечном существе, затянется и создаст все предпосылки для инфантильности, выученной беспомощности и созависимости уже взрослого человека.
Важный процесс передачи ответственности за его жизнь из рук родителей в его собственные не произойдёт. Ребенок не сепарируется. Он рискует навсегда остаться только в функционале «сына/ дочки», а не зрелой цельной единицы.
Я часто слышу на консультациях: «Когда-нибудь она поймет, что никто не полюбит ее так, как я». Это говорит мать, оскорбленная первой влюбленностью своей повзрослевшей дочери. И то же самое говорит чья-то дочь, погрязшая в созависимых отношениях со своим партнёром.
Проблема в том, что с точки зрения общества, любовь матери — ожидаема, священна и не порицаема, даже когда приобретает болезненные формы. Если за увлечение наркотиками мы спешим повесить ярлык, то одержимая материнская добродетель ни у кого не вызовет упрёка. Она часто маскируется повышенной ответственностью матери и стремлением дать ребенку лучшее. А на самом деле вступает в игру ее невротическая тревожность, нереализованность в семье и карьере, нарциссизм, смещение идентичностей или депрессия, перед которыми ребенок абсолютно беззащитен.
Первая глава книги «Дочки-матери. Третий лишний» Каролин Эльячеф, французского психолога и нашей современницы, как раз об этом – о материнской любви, которая душит.
Работа на опережение с такой мамой и ее еще маленьким ребенком почти всегда обречена на провал. Подозревая те или иные отклонения, она тем не менее никогда не допустит, чтобы ребенок проникся доверием к кому-либо кроме нее самой и никогда не признает своей вины в силу преобладания нарциссических черт и одобрения своей активности окружающими. Мы имеем дело уже с последствиями такого материнства, одно из которых – созависимость.
Ответную реакцию миру такой ребенок привыкнет давать через боль и чувство вины. Его психологические границы не успеют сформироваться. Не вынося одиночества, он бежит в слияние. Он не любит себя, которого воспринимает только глазами значимых окружающих, и их оценки навязчиво требует. Он или ищет контролирующий авторитет матери в партнере (возможно, абъюзере), или начинает доминировать сам.
Формируется так называемая «ложная самость»: он хочешь делать всё не как родители, чей пример нередко пугает, но тем самым, сужает пространство возможных вариантов — поступки наоборот или на зло, а не просто по-своему.
В созависимости преобладает концепция «Ты выиграл — я проиграл». Она изначально размещена в детской позиции. А порождена эта концепция проекцией завышенных ожиданий от ребенка в детстве.
Невыполнимые и нескончаемые, требования к сыну или дочери компенсируют желания восполнить то, чего не было у самих родителей. Проявления их любви и заботы предназначены вымышленному идеальному образу, которому ребенок изо всех сил пытается соответствовать. Ему редко хватает сил пережить разочарование родителей – отсюда и саморазрушающие тенденции: травмирования, суициды, те же химические аддикции.
Требования родителей он переносит уже на свои отношения, в которых партнер должен удовлетворять потребность в любви. В обмен на это он приносит себя в жертву. Непропорционально много времени и внимания, навязчивые мысли об объекте любви, опека и помощь, о которой не просили — и всё это в кредит благодарности. Круг замыкается, если партнер не открестился от этих порывов и не выпрыгнул из отношений первым.
С детской позиции можно начать и образную терапию. Метафорическое воссоздание близкой дистанции с мамой может вызвать отторжение и протест. Та же гамма чувств, перенесенная в нынешние отношения, покажет связь, которую пора разрывать. В помощь: песочная терапия, метафорические ассоциативные карты «Из сундука прошлого» и «Все в моих руках» от Камиллы Крюгер.
Чувство вины и долга, неотъемлемо вплетенное в созависимую историю, впервые исходит от матери. Вина за страдания покинутой обожающей матери - это цена, которую приходится платить ребенку за свободу начать собственную взрослую жизнь. Таким образом, он идёт в будущее, а созависимая мать тянет его обратно в прошлое.
Узнать меру изливаемой на ребенка любви можно, определив качество пространства, которое остается между ним и мамой, а также то, кем оно заполняется. Другими словами, помещается ли между ними папа? Не произошло ли в Вашей семье как у Толстого в «Семейном счастье»: «С этого дня кончился мой роман с мужем; старое чувство стало дорогим, невозвратимым воспоминанием».
Как часто еще на этапе беременности мы обещаем себе быть самыми лучшими, любящими, оберегающими родителями. Как трудно удержаться в порыве заполнить любовью весь мир вокруг малыша. Попробуйте прямо сейчас, читая пословицы, проанализировать свои чувства: «Ребенок – гость. Напоил, накормил, отпустил.» «Только целой деревне под силу воспитать одного ребенка.» «Любовь матери направлена на расставание.» Как они отзываются в Вашем сердце? Готовы ли Вы стать умеренно хорошей матерью? Не выплескивать на ребенка любовь, предназначенную не только для него, но и для Вашего мужа, и для Вас самой? Это навык. И на это важно обращать внимание, чтобы ребенок вырос свободным, счастливым и не тревожным взрослым.
Элина Воронцова, психолог