Глава 21. Бегство
(Продолжение. Начало здесь )
Воспитанники госпожи Косолаповой работали лишь на основных аллеях, но и этого оказалось немало. Обычно перед Самой Темной Ночью городское кладбище убирали люди Пафнутия Пантелеймоныча — всегда неохотно и опасливо, но, как правило, на совесть. В этом же году из-за дождей вышло так, что времени до значительного события осталось в обрез, к тому же метеорологическая служба Города ничего утешительного не предсказывала — по их уверениям, непогода могла вернуться со дня на день. А потому было решено так: коли приютские дети уже пообвыклись за лето с необычным местом, то им и выходить дворникам на помощь.
Дальние уголки кладбища, правда, оставались в запустении. Туда не направили ни взрослых, ни юных работников. Несмотря на все уверения сторожа, что территория его владений абсолютно безопасна, соваться далеко от ворот никто не рискнул. Ну, почти никто.
Четверенька воровато оглянулась. Предосторожность, впрочем, была излишней — даже если бы кто-либо заметил, как она шмыгнула за большущий серый обелиск, едва ли за ней осмелились бы последовать. Девочка проверила мешочек с саламандрой — та лежала себе преспокойненько — и отправилась давным-давно знакомой дорогой.
Первой на пути ее следования была могила юной и прекрасной леди. Впрочем, юным и прекрасным был скорее памятник, и то в незапамятные времена — местами обколотый, местами потемневший, он являл печальное зрелище. Сама же обитательница погоста, если верить сохранившейся надписи, покинула Город навсегда в весьма преклонном возрасте — прилично за сотню лет. Именно отсюда начала Четверенька в начале лета свою бурную и противозаконную деятельность — не могла спокойно смотреть на то, во что превратилась красивая девушка с картами в руках. Про себя воспитанница госпожи Косолаповой окрестила ее Гадалкой. Гипс и штукатурка сделали свое дело, и очень скоро скульптура засияла в лучах солнца — пусть и довольно корявая, зато безупречно белая.
Впрочем, здесь девочку ждало разочарование — Гадалку, видимо, увезли на реставрацию, и хотя Четверенька была этому рада, ее огорчило отсутствие на привычном месте старой знакомой. Она поспешила к другому памятнику на севере кладбища. Он представлял из себя плиту с барельефом, изображавшим лицо, обрамленное спутанными космами. К своему удивлению, Четверенька не обнаружила ни знакомой физиономии, ни зияющей пустоты на ее месте. Девочка не сразу сообразила, что плиту уже отреставрировали и вернули обратно — лицо преобразилось до полной неузнаваемости. Бесполое лохматое существо превратилось в благородную даму, кудри, украшенные цветами и каменьями, рассыпались по поверхности памятника. Черверенька довольно долго стояла напротив, внимательно вглядываясь в результат труда профессионалов, и на ее лице проступало странное выражение — некоего мрачного упорства.
Последним в списке значился Нотариус. Здесь с названием долго гадать не пришлось — информация на статуе однозначно определяла профессиональную принадлежность усопшего. До него реставраторы пока не добрались, и несчастный красовался на своем месте в том виде, в каком и предстал в тот злополучный день перед сторожем и следователями — с наполовину омоложенной, кривоватой разбойничьей рожей.
Четверенька была девочкой вполне здравомыслящей. Она прекрасно понимала, что вскоре Нотариуса тоже приведут в порядок. Она обладала также нормальной долей самокритики и успела убедиться, насколько работа специалиста отличается от ее дилетантских поделок. Но пройти мимо Нотариуса и вернуться к другим детям она все-таки не смогла. Особенно после того, как любовалась барельефом…
Девочка застыла перед статуей, напряженно размышляя. Гипса у нее нет, но это в общем-то и неплохо. Делать здесь с гипсом нечего — едва ли ее способности к лепке кардинально улучшились за прошедшие дни. Зато теперь ей стало очевидно, насколько неровной и шероховатой была поверхность заплат на статуе. А если попробовать отполировать?..
Четверенька еще раз осмотрелась. Вокруг было тихо. Тогда девочка подошла к памятнику вплотную и потерла гипс краем фартука.
Материал для фартуков госпожа Косолапова покупала с тем расчетом, чтобы пошитая из него вещь прослужила подольше. А учитывая, что фартуки, с одной стороны, не контактировали непосредственно с воспитанниками, с другой — подвергались частой стирке и прочему износу, а с третьей — не должны были быть излишне дорогими, она остановила свой выбор на ткани, отличавшейся от наждачной бумаги весьма незначительно.
Белая пыль посыпалась под ноги. Результат был заметен, но Четвереньку не удовлетворил. Тем более, что сразу стало ясно — одного фартука на статую никак не хватит. Но капитулировать без борьбы было бы трусостью. Немного подумав, девочка сняла фартук, взобралась на постамент и принялась ожесточенно тереть лицо Нотариуса, резонно рассудив, что это, пожалуй, важнее сюртука или панталон.
Она так увлеклась своей работой, что не обращала ни на что внимание. Да и кто мог ей тут помешать, если весь Город как огня боялся этих мест?
Однако произошло неожиданное. Внезапно над самым ухом у нее раздался хруст веток и из кустов к подножию статуи вывалился какой-то тощий мальчишка.
Дети уставились друг на друга. Четверенька окаменела от неожиданности, Яшка бездумно таращился на странную черно-белую композицию, соображая, куда теперь бежать. Наконец девочка попыталась спуститься на землю, и помощник старшего дворника подскочил, как ужаленный — статуя на его глазах ожила! Не разбирая дороги, Яшка бросился дальше, а растерянная Четверенька услышала по ту сторону кустов топот, пыхтение и глас сторожа, возвещавший, что на этот раз вандал от него не уйдет.
Девочка посмотрела на покрытые гипсовой пылью руки, на побелевший местами фартук и немного посвежевшую физиономию Нотариуса, а потом припустилась вслед за мальчишкой.
© Анна Липовенко
#чердачок со сказками
Продолжение следует.
Другие сказки:
Отпуск Кощея ( начало сказки )
День Рождения Лешего (цикл "Тридесятый лес. Короткие сказки")
Шапка, дрожжи и жизненный опыт (цикл "Сказками сыт не будешь")
Большая и маленькая (часть первая) (цикл "Тридесятый лес. Короткие сказки")