"А подлость никого не красит. За это жизнь сполна отплатит! Сегодня ты ликуешь на коне, а завтра бумеранг в твоей спине."
Жить с женой и её детьми, совсем стало невозможным для Тимофея Васильевича. Так получалось, что в квартире из четырёх комнат, место ему находилось только на кухне да и то ночью, когда старик здесь на раскладушке спал.
Проснуться следовало до шести утра, ополоснуть лицо, убрать "кровать" с глаз долой на балкон и самому здесь же на старом диванчике притулиться. И только, когда часть домашних, закончив завтракать, уходила на работу, Тимофей из своего убежища выползал, вызывая раздраженье оставшихся - жены и двух невесток.
Последние находились в декрете с детьми малыми, а супруга Валентина на работу ходила через день - график такой. Все трое к старику придирались, попрекая за каждую мелочь: поел неряшливо, крошки на столе оставив, чихает и ногами шаркает шумно, мешая малышам спать. И словом и взглядом требовали:"Уже уйди куда-нибудь из дома вон, а то только воздух портишь своим дыханием!"
На взгляд почти семидесятилетнего Тимофея Васильевича, жена Валентина была всё ещё не стара и красива, но теперь казалось странным до дикости, как он мог, потеряв рассудок, ее полюбить. Приходилось признавать, что вот эту старость - трагедию, Тимофей Васильевич себе организовал сам. А ведь в былые годы, с самого детства, он считал себя удачливым и счастливым.
Растили единственного сына любящие родители, никогда между собой не ссорившиеся. И Тимофей сформировался в обаятельного, открытого парня, легко сходившегося со всеми, кто встречался на его пути - в детском саду, школе, институте. И даже служба в армии прошла легко, без психологических потерь.
Женился он в 27 лет, уже работая мастером на заводе. Зашёл как-то в заводоуправление к расчётчице, и влюбился в неё с первого взгляда. Поженились и вскоре от завода получили квартиру - Тимофей был на хорошем счету. Жена Варенька оказалась не только красавицей, но и хозяйкой-умницей, каких поискать.
Вот только детки у них народились, спустя пять лет после свадьбы и Варю врачи называли обидно - "старородящая." Дочка и сын получились погодками. К Тимофею уже по отчеству обращались - Тимофей Васильевич потому, как он стал начальником цеха.
До переворота в стране успел получить трёхкомнатную квартиру, взамен однокомнатной. И, не смотря на все трудности, семья жила дружно - лучше не надо. Им даже от отдыха у моря не пришлось отказываться - родители Вареньки проживали в Туапсе.
Тимофею исполнилось сорок годков ( детям до взрослости шагать и шагать), а его мужской мир перевернулся. В цех пришла новенькая лет двадцати трёх - контролёр ОТК, и мужчине вообразилось, что всё, что до встречи с ней было - ошибка.
Сам от себя не ожидал. Сначала крепился - мало ли симпатичных девок вокруг, но не для женатого они человека, отца семейства! Но Валя так призывно на него смотрела, такой желанной до бесконечности казалась, что Тимофей однажды очутился в её постели.
Измена показалась мужчине настолько сладкой, что засосала трясиной - не выбраться. И даже неожиданное известие, смущенно Валентиной преподнесённое, его не остудило. Оказалось, у молодухи есть трёхлетние сыновья-близнецы произрастающие у папки с мамкой в деревне.
Тимофею даже жалко стало - такая красивая, а бесчеловечно обманута - брошена папашей своих сыновей. "Я, Валенька, женюсь на тебе, а пацанов усыновлю,"- объявил Тимофей Васильевич и начал беспощадно действовать, в отношении жены Вари и дочки с сыном.
Подал на развод. Объявив, что квартиру разделит, сгоряча бросил жене: "Между прочим, я её заработал, а ты с боку припёка!" Оскорблённая Варя прореагировала неожиданно: отреклась от жилья и после развода с детьми, укатила к родителям в Туапсе.
И больше Тимофей Васильевич ни Варвару, ни ребятишек своих не видел. Но алименты честно платил даже, когда с завода ушёл в индивидуальное предпринимательство. Понимал: молодую жену (разница - то в восемнадцать лет!) нужно содержать достойно. Да и о двух пацанах к которым он привыкал с трудом, следовало позаботиться, как обещал. Молодая жена за этим ревниво следила.
Вскоре в четырёхкомнатную переехали, сложив Валину однокомнатную квартиру да жильё Тимофея. Общих детей Валентина не захотела, сказав: "Ни к чему нищету плодить." Очень обидно - жили они в ту пору получше многих. Валя полный шкаф нарядов имела, пацаны ни в чём отказа не знали, поскольку недорогая кухонная мебель, изготовляемая в цехе, принадлежащем Тимофею Васильевичу, на ура раскупалась.
Валентина, вместо завода теперь диспетчером в такси работала. Ох, и ревновал её Тимофей, воображая, как шоферня на прелести жены облизывается. И старался во всём уступать-угождать, не замечая, как в подкаблучника превращается. Её пацаны (по документам сыновья Тимофея Васильевича) лет с тринадцати, перенимая манеру общения матери с мужем, начали "папе"зубки показывать.
Чуть, что:"Ты нам никто!" А ладонь за деньгами не забывали протягивать. Непомерно требовательными росли. Их бы выдрать, но Валя малейшее повышение голоса мужа обрывала:"Не смей кричать на моих детей!" Тимофей язык и прикусывал. Но в общей картинке неплохо жили. Валя дом в порядке держала и в постели была податливо-ласковой. А что ещё нужно мужику уже седину в волосах замечающему?
Очередной кризис и падение покупательского спроса, вынудили Тимофея Васильевича цех закрыть, кое-как разобравшись с долгами. Ничего нового не придумывалось да и денег на новое дело не было (банки из-за роковых просрочек, кредите отказывали). Да и подступили к Тимофею немолодые шестьдесят пять лет.
Что-то он подустал и здоровье шалить начало. Тяжесть, боли внутри. Предполагал, финансовые потери сердце подточили, а оказалось - желудок. Однажды так скрутило - скорую помощь вызвали. Диагноз не крайний, но пережил операцию, часть желудка забравшую.
Валентина навещала, но без сострадания и вопросы неприятные не откладывала:"А что дальше делать думаешь? На нашей шее сидеть? Пенсия у тебя - не разгуляешься, на лекарства, содержание твое в больнице денег много ушло!"
Тимофей Васильевич, защищаясь, напомнил жене, что оба сына, его стараниями, образование высшее получили да свадьбы сыграли. И квартира, в которую они своих юных жён привели, в немалой степени и ему принадлежит.
И тут же испугался: "Я, Валюша, не упрекаю, пойми. Но парни сил полны - могут и сами уже чего-то добиться. Взять в ипотеку квартиры или, временно, снять. А нам жильё разумно продать. Сколько-то между парнями разделим, себе двушку купим да на запас отложим. Ну, что поделать, если я с коня упал?"
Шуткой жену смягчить пытался, но Валентина на всё собственный взгляд имела:"У моих детей (и это о двадцатисемилетних мужчинах) тоже пока не получается коней оседлать. Не такой уж и завидный ты им старт дал - ни жилья не купил, ни на счёт денег не положил. Поманил меня молодую дуру, а я, с моей красотой, могла бы за по настоящему богатого выйти и сейчас бы последнюю корку не доедала!" Намеренно своё настоящее принизила Валя.
Тимофей Васильевич не сдержался:"С двумя-то детьми? В те годы, когда семнадцатилетние девочки уже себя для любви мужикам с кошельками предлагали? А я ведь тебе и сынам твоим своё имя дал, семью разрушив. Всё, что зарабатывал - к твоим ногам бросал. За что такая неприязнь ко мне? Ведь теперь и ты не молодка. Вместо того, чтоб локти кусать надуманно, будь мне поддержкой и я, от болезни оправясь, что-то да предприму."
И руки Валентины коснулся. Отдёрнула:"Я того, что ты мне наплёл, не прощу никогда. Ишь, придумал - невостребованная я была!" До самой выписки Тимофея Васильевича, она порог палаты больше не переступила. А дома его тихий ад ждал. Возглавляла его Валя, а сыновья с жёнами помогали.
Надо сказать, между братьями царила крепкая дружба и слово матери они уважали. Навязанного отца, лет с пятнадцати только дедом и называли. Отчего-то им стыдным казалось, что их мама - такая красивая рядом с каким-то стариканом живёт. Упорно держались вместе, работали менеджерами в одном строительном магазине. И из квартиры родительской выезжать не планировали, хотя уже сами стали отцами.
Образовав общий котёл, семейство коллегиально распределяло доходы - расходы да и стол у них один на всех был. У Тимофея Васильевича жена забирала половину пенсии, говоря:"Свет жжёшь, водой капаешь и холодильником хлопаешь!" При этом он даже туалет занимать стеснялся, когда дома было много народу.
У Валентины появился любовник, и она открыто уходила к нему на свиданья, а иногда исчезала на все выходные. И Тимофей вякать не смел. О разводе не заикался, боясь всем совсем чужим стать. Оставаясь, как бы мужем своей жены, он считал себя навроде дальнего родственника.
Из бравого мужика, гордящегося молодой женой, Тимофей Васильевич стал до времени стариком с растерянными глазами. Он всем мешал и раздражал, едва на глаза попадался. Поэтому по парку гулял целыми днями в любую погоду, обедая булкой и молоком на скамейке. Имелись кое-какие приятели - все женатые с детьми, внуками. Их супруги бедолагу не привечали, помня предательство в отношении первой жены.
И родителей у Тимофея Васильевича уже не было, как и квартиры, в которой он вырос. Мать с отцом, многое в этой жизни принимавшие, наказали сына единственного, отказавшись от приватизации жилья и даже завещания не оставили. За то, что любимую невестку предал и внуков лишил. Валькиных сыновей они так и не приветили.
А прописки в родительском доме Тимофей лишился давно. Уплыла муниципальная двушечка да ещё с годовым долгом за коммуналку в государственное владение. Чёрт знает, как Тимофей не заметил, что у стариков были проблемы с деньгами! И вот этот момент Валентина глупому мужу тоже простить не могла. Не долги, а упущенную квартиру.
...В тот день неожидаемых перемен к лучшему, Тимофей Васильевич по парку мотался. Бродил, не стесняясь заглядывать в урны - банки из алюминия искал. Всё копеечка. Вдруг раздалось за спиной:"Да что же вы, батюшка, так низко пали? Пенсии не хватает али выпиваете шибко?"
Обернулся, чтоб подальше послать и увидел пожилую женщину им и раньше в парковой зоне примечаемую. То с собачкой, то с мальчиком лет тринадцати, имевшим привычку чрезмерно жестикулировать руками. Дед дрогнул лицом под жалостливым взглядом незнакомки. Рядом с ней тот самый мальчишка стоял и во весь рот улыбался, должно быть нелепый старик его веселил.
Женщина всё уловив, успокоила:"Алёша мой внук. Он в школе-интернате учиться для глухонемых. Вдвоём мы остались на этой земле." Почувствовав некоторое облегчение, Тимофей Васильевич всё-таки о себе пояснил:"Я не нищий и не капли не пью. Просто ненужный старик, смертушку призывающий, а она не спешит. Меня Тимофеем Васильевичем зовут." "А я Феня. Пойдёмте к нам - пообедаем вкусным супчиком." Сглотнув слюну, не смог отказаться.
И с того дня, в квартире соседки моей свекрови, объявился некий дед Тимофей. Сначала был частым гостем. А пол года спустя, переехал совсем. Но даже годы спустя, никто доподлинно не знал развёлся он с женой или нет. Но прописан в квартире бабушки Фени не был - это известно.
Усмешливых намёков на "поздний лямур," баба Феня терпеть не могла. Годков на пять старше "найденного" старика, она стала для него душевной подругой, почти, может сестрой. И сама в поддержке очень нуждалась после горя огромного. Её дочь и зять (папа и мама Алёши) погибли в аварии. Одна внука растила. Мальчик замечательный, но вот глухонемой.
С Тимофеем Васильевичем жить им стало полегче. Освоившись, он большую часть не особо сложных забот взял на себя. И что там, скромному бюджету Алёши и Фени пенсия Тимофея весьма пригодилась. Со стороны Василич казался родным дедом Алёши. Да так и было. Старик даже особый язык "тишины" освоил и почище мальчишки жестикулировал.
Десять лет спустя, баба Феня, никому не причинив забот, умерла. Тимофей Васильевич доживать при Алёше остался. Парень работал плотником в артели глухо-немых. Женился на ровне (в одном интернате учились). Без задержки мальчишку родили, к счастью, не особенного, а без отклонений в здоровье. Про него дед Тимофей с лаской в голосе говорил:"Мой правнучек!"
Кто-то встрепенётся:"Вот итить! Ему бы до скончания века на Валентининой сковородке жариться за грехи, а он - старый чёрт, благоденствует." Согласна насчёт сковородки. Но! Всякий человек, пока жив, имеет возможность (право), если не исправлять, то хотя бы корректировать самые непростительные ошибки. Господь душевного очищения не отменяет.
И вот ещё что: иногда дед Тимофей, вспоминая бабушку Феню - Варей её называет. Старческое беспамятство или великая совесть старика путает?
Благодарю за прочтение. Пишите. Голосуйте. Подписывайтесь. Лина