Из архива "Бельских просторов"
Валерий Пугачёв. Продолжение легенды // Бельские просторы. 2011. № 5. С. 134-135.
Профессор Лев Григорьевич Бараг относится к мифам, легендам нашего университета, которые из поколения в поколения рассказываются студентами, и умудренные опытом преподаватели в доверительной беседе за кафедральным чаем поверяют начинающим ассистентам незабываемые подробности этих историй.
Мне повезло, я с ним читал курс "Истории русской литературной критики". Он рассказывал дореволюционную, я принимал эстафету – после 1917 года. Сначала все было так, как и положено работать в одном курсе начинающему преподавателю и знаменитому профессору.
Все открылось на экзамене, когда я вдруг увидел, что все мои знания по критике трех-четырех книжек не может идти ни в какое сравнение с тем, что он успел рассказать за семестр студентам, экзамен длился целую вечность и мы уходили по домам ближе к полуночи.
Но только потом я понял, что не студенты сдавали ему экзамен, а он и здесь, не услышав достойного ответа, сам продолжал рассказывать всем об интереснейших историко-литературных подробностях, я узнал много нового и интересного о Белинском, Чернышевском, Краевском и даже Маяковском, хотя формально последний находился в моем периоде.
Времена Маяковского приходились на молодость Льва Григорьевича, и могу только догадываться о бурной жизни будущего профессора. Поразительно было то, что многие персоны литературы советского времени были ему знакомы. Я это додумывал по каким-то неуловимым характеристикам, которые нельзя прочитать ни в какой монографии и энциклопедии.
Неутомимый профессор дополнял студенческие ответы на мои вопросы и ставил меня в тупик, как оценивать работу студентов. Но он настаивал на четверке, хотя ответ полностью принадлежал ему. Педагогично ли это? Конечно, экзамен был продолжением лекций, и студенты уходили с новыми историями из жизни литературы всех веков и народов.
Меня удивляла энциклопедичность его познаний и жадность на двойки. Тройка у него была победной ступенькой пьедестала, и ее не стыдно было получить из его рук. Самое удивительное, что он не стеснялся мне сказать, что он чего-то не знает и что еще не видел какой-то новой книги и готов попросить ее почитать.
Мне досталась по старым журналистским знакомствам книга Андрея Белого "Петербург" из серии "Литературные памятники". Для него она была недоступна, тогда все было в дефиците. И я с радостью дал ему ее почитать. Так мы перешагнули формальную ступеньку нашего знакомства.
И теперь я уже не просто здоровался с очень похожим на Дон Кихота профессором, а мог уже и о чем-то его спросить, поговорить, надо заметить, что диалоги с ним никогда не были формальными. Я до сих пор помню многие из них. Вот этот, например:
– Вы знаете, я еду в Сыктыквар на конференцию!
Я аккуратно, чтобы не уронить его профессорство:
– Лев Григорьевич, мне кажется, что этот город называется Сыктывкар!
– Приеду, расскажу вам про конференцию, обещает быть интересной.
Через неделю показывает мне альбом с видами коми столицы и рассказывает, какой чудесный город Сыктыквар.
Участие профессора Барага в заседаниях ученого совета факультета всегда были событием для нас. Он всегда умел выделить в учебном и научном процессе факультета слабое звено и не считал для себя зазорным выступить и рассказать об этом. Выступал со всей страстью публициста, размахивая руками и помогая живописными седыми бровями.
Однажды такой совет задержался допоздна, и Лев Григорьевич, памятуя, что дома его ждет не очень здоровая жена Валентина Казимировна, торопливо накинул на голову первую попавшуюся шляпу и поторопился домой. Самое удивительное он услышал, едва переступил порог дома:
– Лева, ты в чьей шляпе! У тебя еще не было такой с фруктами на полях. Оказалось, что такие шляпы с экзотическими фруктами любила доцент, а позже профессор-лингвист Черемисина Нинель Васильевна. Спеша домой, Бараг не заметил фруктов на широких полях женской шляпы, взял ее и через половину Уфы добирался в ней до дома. Легенда не донесла до наших лет финал этой истории. Но старожилы помнят, что сама Черемисина была человеком с чувством юмора и умела такое понять.
Не забывается еще один эпизод. Его кафедра была за стенкой нашей. Телефон был только на нашей. Раздался звонок, я был свободен и взял трубку: звонили из Германии, из энциклопедического издательства и просили сообщить дату смерти профессора. Я смутился и сказал, что профессор Бараг жив, здоров и полон сил. На том конце провода извинились и попросили передать ему привет.
Долго не знал, как сообщить ему об этом телефонном звонке, но надо было все-таки сказать, что статья в энциклопедии выходит. Помог случай, и я сказал об этом звонке, ожидая любой его реакции. Самое удивительное, что он с улыбкой отнесся к этому недоразумению и сказал, что это хорошая примета и, значит, что он еще поживет. И на самом деле, Бог отпустил ему после этого еще больше десяти лет.
Создавалось ощущение, что он никогда не уходит с факультета, собираясь домой после лекций на вечернем отделении, я встречал его у открытой двери кафедры, он работал над очередным кафедральным сборником или диктовал новую статью.
Лев Григорьевич постоянно и безоговорочно заменял на занятиях преподавательниц кафедры, а именно они чаще всего просили его заменить по семейным обстоятельствам, часто не напоминая им, что пора отработать эти часы, которые он заменил. Все это оставалось в простой устной благодарности.
А каким он был удивительным собеседником и слушателем. Хотя, для полноты правды рассказа, рассказчик из него получался лучший. Никогда нельзя было предсказать, куда уйдет сюжет разговора с ним, ассоциативный ряд его был безграничен, начиная с Белинского, мы переходили к Шкловскому, потом к Шолохову, гениальности его «Тихого Дона» и дальше к новым повестям Чивера или Апдайка.
Мне трудно было не потерять лицо, я многого не знал тогда, а он, словно понимая это, все рассказывал и рассказывал. Надо было найти возможность остановить этот поток, потому что на лекцию и я и он безнадежно опаздывали.
Сегодня все это я, придя домой, аккуратно записал бы. Я не знал, что счастье общения вечным не бывает и что скоро я пойду за его гробом. Но периодически слыша студенческие байки про нескончаемые приключения замечательного забывчивого профессора Барага, стараюсь запомнить новую занимательную историю. И уже не важно, документальна она или фольклорна. Профессор, его научная и кафедральная жизнь давно принадлежат той науке, которой он посвятил всю свою непростую жизнь.
Ещё о Бараге: Владимир Ощепков. Как-то мы со Львом Григорьевичем…