Каждый раз, когда лето начинает идти на убыль, мне становится странно спокойно.
Ночи становятся холодными, и хотя на градуснике ещё больше двадцати, воздух тоже начинает пахнуть прохладой. Тени деревьев на стене теперь колышутся почти бесшумно, а золотой свет заходящего солнца больше не нагревает мой письменный стол до нестерпимо горячего.
Если закрыть глаза, кажется, что ничего не изменилось.
Воздух так же пахнет прохладой, и тебе четырнадцать. У тебя новая короткая стрижка и узкие брючки 42 размера – такие, что даже мама, увидев эту картину, содрогается: «Одни кости!» У тебя новая белая рубашка на первое сентября, и стопка чистых тетрадей уже ждёт своего часа, а ты увлеченно зачитываешься учебником биологии: если не писать бесконечные таблицы, как заставляет учительница, биология вполне может быть интересным предметом. Особенно генетика. Химия тоже ничего: ты уже успела прийти в восторг от корпускулярно-волновой теории. Если частицы могут быть волнами, значит, и состоящие из них люди могут быть волнами? Значит, и ты можешь быть здесь, дома, за стареньким письменным столом, и одновременно пронизывать пространство где-нибудь на окраине звёздной системы Сириуса? Тебе хочется в это верить.
Впервые за несколько лет ты с нетерпением ждёшь первого сентября, потому что после 9 класса все троечники, дразнившие тебя, во главе с главным хулиганом класса Максимом разбежались по техникумам, остались по большей части нормальные ребята и девчонки, у которых есть в жизни свои цели. Может быть, теперь с ними получится договориться? Ты ещё не знаешь, что через месяц влюбишься в одного из этих парней, тихоню-хорошиста, что через 18 лет начнёшь хорошо общаться с одной из этих девчонок, когда заведешь блог в Инстаграме. Никакого Инстаграма ещё и в помине нет. У тебя даже интернета-то ещё нет, а из развлечений на 98 Винде – старенькие игры и клипарт.
Ты ещё ничего не знаешь. У тебя ещё не появились первые симптомы депрессии, тебе легко даётся учеба, твои стихи расходятся по конкурсам, мама ещё здорова, твои коты молодые и дикие, бабушка ещё не ослепла. У тебя ещё есть старшие, на которых можно положиться.
И даже тот самый Максим, который доставал тебя больше всех, ещё жив: он умрет первым из класса, погибнет в 25, попав под напряжение на работе, и это событие поразит всех, как громом. И только потом ты узнаешь – от мамы, которая когда-то узнала от его мамы, что на самом деле ты нравилась ему, просто он выбрал максимально дурацкий способ обратить на себя внимание. И всегда будешь немножко чувствовать себя виноватой за то, что не замечала этого. И злиться на него за то, что он был таким дураком, что так себя вел: комплексы из-за его «внимания» ты разгребаешь до сих пор.
Если закрыть глаза, дышать прохладным вечерним воздухом и слушать, как тихонько, на самом краю мира, гудит завод и несутся по дороге машины, можно поверить, что все ещё хорошо.
И ты не хочешь возвращаться.