Удивительный случай: нарочито безвкусный фильм, не претендующий ни на что, кроме развлечения, буквально через год после появления входит в такой резонанс с нашей пандемической жизнью, что становится чем-то много большим. В нем неожиданно находятся и полезные советы, и ценные наблюдения, и успокоение охваченным паническими настроениями, и даже некий прогноз на будущее. Речь о фильме хорватского режиссера Предрага Личины «Последний серб в Хорватии» 2019 года.
Даже на уровне названия понятно, что режиссер любит махать красной тряпкой под носом у быка: название как таковое не оставило в Хорватии равнодушным никого. Местные правые возмущались: а зачем, мол, вообще снимать фильм о сербе в Хорватии, пусть и последнем? В Хорватии что, нет достойных хорватов? И левые возмущались тоже: нет ли в названии намека на то, что в Хорватии не место сербам, что скоро их в стране не останется? Собственно сербы хранили настороженное молчание.
Слухи о сюжете фильма ходили самые разные. Например, что он посвящен гей-паре, сербу и хорвату, пытающимся сохранить свою любовь в охваченном войной Вуковаре в 1991 году. Зная склонность Предрага Личины к мистификациям, можно предположить, что он сам этот слух и запустил. Потом появился трейлер фильма, и тут кто-то выдохнул с облегчением, а кто-то сразу же бросился строчить гневные письма в хорватский Минкульт.
Потому что на самом деле перед нами первый хорватский фильм про зомби-апокалипсис.
В недалеком будущем, после поразившей Хорватию эпидемии, по улицам Загреба бегают толпы плотоядных умрунов, укус которых превращает в зомби представителей титульной нации, — но не сербов. По этому поводу представленные в трейлере сербы пьют, слушают турбо-фолк, стреляют в воздух, опять пьют, грязно матерятся, поминая Бога и богоизбранный народ вперемешку с такой-то матерью. В общем, делают всё то, что и должны делать стереотипные сербы.
В этот момент фильм представлялся антисербской агиткой с пост-апокалиптическим душком. Причем формально — вполне политкорректной, поскольку несмотря на свою вульгарность и примитивизм, сербы выживают, а продвинутые цивилизованные хорваты обращаются в монстров.
Потом появились первые фрагменты из фильма, и стало понятно, что режиссерская задумка значительно более субверсивна. На самом деле главная мишень Предрага Личины — хорватский национализм. В фильме три главных героя, доживающих до финальной разборки. Из них одна — актриса, играющая национальную супер-героиню Хрвойку Хорват: типа голливудской Wonder Woman, только хорватку. Бегает в трико и лосинах, побеждая врагов Хорватии в прошлом, настоящем и будущем при помощи волшебного меча и щита с хорватской шаховницей. Но то — на экране, а в реальной жизни актриса торчит на всех возможных наркотиках одновременно, регулярно впадая в кататонический ступор, — поэтому, видимо, зомби ее считают за свою. Абсолютно издевательского персонажа еще и сыграла сербская актриса Христина Попович.
Не менее издевательским и карикатурным получился хорватский скинхед с кельтским крестом и портретом Анте Павелича на груди. По ходу фильма выясняется, что он наполовину серб, поэтому вирус зомби на него действует избирательно. Сначала он с мутными глазами норовит кого-нибудь укусить, потом приходит в себя и начинает хныкать, проклиная свою расово-неполноценную маму (хотя если по уму, то должен был бы ее благодарить).
И, наконец, главный герой фильма — богатенький загребский плейбой, весь в Версачи, на кабриолете и с карточкой Visa Platinum: воплощение восточноевропейской мечты. Он тоже оказывается сербом, разбогатевшем на источнике самой чистой в мире артезианской воды, случайно забившем в его свинарнике. Зовут этого персонажа Милан Мотыга, играет его самый востребованный актер в Хорватии Крешимир Микич.
При таком раскладе вполне понятно, что фильм пошел на ура в Сербии, а в самой Хорватии стал предметом не затихающей по сию пору полемики. С большой долей вероятности именно на такую реакцию мистификатор и провокатор Личина и рассчитывал.
На что хорватский режиссер не рассчитывал точно, это на то, что в мире на самом деле начнется пандемия, в свете которой его хулиганская картина начнет восприниматься как пророчество. И одновременно — как путеводитель по ковидным Балканам. Что делают при известии об эпидемии хорваты? Истерически мечутся по Загребу, скупая продукты и питьевую воду (в мире Личины вода — главный капитал). Что делают при известии об эпидемии сербы? Едут в деревню, самоизолируются в дедовском доме — и начинают бухать. Для гостей в доме всегда найдется ракия, а для зомбей — арсенал в разбросе от берданки до гранатомета. Что делает при известии об эпидемии на Балканах мировое сообщество? Вводит в регион миротворческие силы, обносит Хорватию стеной, превращающей страну в один большой концлагерь для прокаженных. Как Балканы будут с эпидемией справляться — не так уж и важно: у хозяев мира есть проблемы поважнее.
Но тут-то и выясняется, что главным героям фильма чисто случайно удалось синтезировать вакцину, побеждающую коварный вирус. Международное сообщество сразу просыпается: вообще-то, ему до жизней людей на Балканах дела нет, но на производстве и продаже вакцины можно неплохо заработать. Особенно если показывать людям по всему миру ужасы эпидемии, но не говорить, что она поражает только хорватов... И сразу же события в Хорватии, которые до этого замалчивались, попадают в топ новостей, по всему миру возникают «комитеты в поддержку» и «общества помощи», научные коллективы нобелевских лауреатов бросают всё и начинают заниматься вакциной... Ничего не напоминает?
У конкурирующих групп ученых получаются конкурирующие вакцины, но ни одна из них на самом деле не помогает реально зараженным. Пока шпионка Биг Фармы, внедренная в ковидную, простите, зомбированную Хорватию не доносит: вакцина делается из крови серба и домашней сливовой ракии. Именно домашней и именно сливовой. Далее следует самая смешная сцена фильма. Нобелевские лауреаты в Стокгольме ищут по телефонному справочнику сербов, но понимают, что не могут отличить сербские фамилии от хорватских, — а нужны именно сербы. Находится, впрочем, один вариант, почти наверняка беспроигрышный: житель Стокгольма по фамилии Срблянович. К дому означенного Србляновича стягивается вся армия и полиция шведского королевства, чтобы задать ему один вопрос: «Mister Srbljanovic, are you Serb?». И слышат в ответ типично сербское: «No, you are!». Значит точно серб, но есть ли у него ракия? «Mister Srbljanovic, do you have rakija? — No, you have!». Значит, есть у серба ракия. Человечество спасено.
Но в реальности, как известно, всё совсем не так, как на самом деле. Обработанные сывороткой из ракии и сербской крови хорваты перестают быть зомби, но становятся сербскими националистами, начинают слушать турбо-фолк и скандировать четнические лозунги. Человечество опять оказывается перед дилеммой: что предпочтительнее — зомби или сербские националисты? Здесь, как нам представляется, Предраг Личина предвосхитил проблемы собирательного Запада с российской вакциной. Допустим, рассуждают в Брюсселе и Страсбурге, «Спутник V» действительно помогает от ковида. Но не станет ли привитый «Спутником» француз или итальянец поклонником Путина?
Не потому, что русские используют хитрые нанотехнологии, — какие у этих русских могут быть нанотехнологии, если они и «Новичком-то» своим пользоваться толком не умеют, — а просто из чувства благодарности: очереди на «Пфайзер» нужно было ждать три месяца, а «Спутником» меня привили сразу, спасибо товарищу Путину. Евробюрократы так до сих пор и думают над этим вопросом, а пока они думают, кто-то втихаря привил «Спутником» всё население Сан-Марино. Но это совсем другая история.
Возвращаясь к фильму Предрага Личины, констатируем, что дело там кончилось плохо. Хозяева дискурса так и не смогли решить, что предпочтительнее: хорватский зомби или сербский националист. И сбросили на Хорватию нейтронную бомбу, лицемерно называемую ими «human bomb». Страна зачищена от всех форм разумной жизни — как хорватов, так и сербов. Чудом спасшиеся главные герои идут по хорватской провинции и видят, как освободившиеся деревни заселяют албанцы.
Об этом финале Личина говорит: «Концовка — вообще единственное в фильме, что не является шуткой. Мы должны понимать, что через сто лет в Хорватии не останется сербов, а еще через сто лет в Хорватии не останется хорватов. Сербы, я думаю, продержатся дольше, но через триста лет и сербов в Сербии не останется. Кто придет на наше место? Мы не можем этого знать, здесь возможны самые неожиданные варианты...».
Не хотелось бы, честно говоря, чтобы этот мрачный финал оказался таким же пророчеством, как эпидемия, — по поводу которой Предраг Личина угадал если не всё, то очень многое.
Автор — Никита Бондарев,
канд. ист. наук, доцент РГГУ
Фото с портала IMDB