Кому это надо?
— Хорошо, что не обвел вокруг пальца.
Джини жмется ближе ко мне. Я пытаюсь понять, что это она вдруг так резко изменилась. Как будто прозрела.
K их желанию, я начинаю открыто говорить с ней о математике. Она слушает внимательно, жадно ловит каждое слово. Ее глаза светятся. Я вижу в ее глазах мудрость. Ее любопытство. И решимость. Я давно знаю, как ей хочется учиться. Я много думал о том, как это сделать. И вот, наконец, это случилось. Я уверен в том, что она станет великим математиком.
Не знаю, почему мне кажется, что сейчас я делаю ее своей женой.
Нет, нет, это мне только кажется.
Я лишь вижу ее рядом с собой и оттого счастлив.
И еще я знаю, что я прав.
* * *
— Ты что, уснул?
— Да.
— Встать сможешь? — будит меня Джини.
Если я засну, то исчезну и останемся лишь я и она.
Но я встаю и иду в ванную. И в зеркале меня встречает улыбающаяся Дженифер Джоли.
Когда я вижу себя в зеркале, я думаю о том: что бы я делал без нее? Почему я никогда раньше не замечал, как она красива? Почему не видел раньше ее лица?
Она редко улыбается, и я не знаю почему, но всегда представляю ее грустной. У нее был трудный период в жизни, и она в какой-то момент сама лишила себя возможности улыбаться.
У нее был отец, которого она, к сожалению, не видела. Она слышала, что он вернулся из больницы, и понимала, что ей с ним не справиться.
Отец никогда не смотрел на нее, не улыбался. Он постоянно чему-то нас учил. Держал то на холодном, то на горячем воздухе. Он грел ее руки над пламенем. Он дрессировал ее, как собаку. Он заставлял ее делать такие вещи, которые ей самой не нравились. Он делал из нее профессионала.
А теперь, я знаю точно, что ее отец умер.
Он не должен был появляться на свет.
Семья Джоли жила так, как считал нужным ее отец. Дела отца шли в гору. Ее мать была художницей, и когда она умерла, ее талант унаследовала дочка. Все, что успела сделать мать, так это снять квартиру, заплатить за обучение Дженифера и похоронить ее мать.