Аглицкое словечко сплин обозначает, как мы помним ещё со школы, простую русскую хандру. Я имею ввиду известные пушкинские строки:
«Недуг, которого причину
Давно бы отыскать пора,
Подобный английскому сплину,
Короче: русская хандра
Им овладела понемногу».
Ас Пушкин, кстати, мимоходом ввернул тут снобскую шутку, ведь русская хандра - это сокращение нерусского слова ипохондрия (от греч. τὰ ὑποχόνδρια «живот, то, что под грудинным хрящем», от χόνδρος «хрящ»). Такой вот филологический юмор учившего в лицее греческий.
Так вот, английский сплин, или spleen, имеет основное значение – селезенка. Да, представляете, англичане считают, что сплин-хандра берется из селезенки. Но откуда такое мнение?
Селезенка у славян – это чуть измененное слово слезинка. Это прекрасно видно в боснийском, македонском, польском, сербском, словацком, чешском языках.
У русских вообще все поэтически просто. В сердце сердитость, в мощах мощь, в печенках печаль, в селезенке же стало быть слёзы. Селезёнка и печёнка - они, кстати, у русских обе печёнки, потому что в печёнках сидят.
Вот поэтому селезенка, по-русски обозначающая слезы, скорее всего и стала у англичан при заимствовании сплином. Заимствование это было сделано с очевидными ошибками в написании.
Так, нормальную русскую букву Е англичане записали у себя как П.
Кстати, такое написание ять, сходное до степени смешения с П, вполне может быть научно датировано. По данным палеографии, так украсть слово селезёнка, чтобы получилось слово сплин, можно было не ранее 17 века.
Как ни странно, но это означает, что не ранее 17 века слово сплин украли у англичан давно уже забронзовевшие древние греки (др.-греч. σπλήνα селезёнка).
Напомню, что аналогичный случай лингво-воровства древнегреками у англичан был замечен и ранее, в отношении выражения Ахиллесова пята.
Такие вот простые мысли меланхолично возникают у учивших в лицее греческий.
Можно, конечно, задаться вопросом, а не русские ли украли у греков сплин-слезы, то есть селезёнку? Ведь украли же русские в свой язык случаи воровства на реке Тибр и в городе Пиза?
Ответом могут быть меланхоличные русские мысли у учивших язык немецкий.
Немецкое Pech (нем. неудача, невезение) вполне опознается как русское слово печаль. А как известно, печаль и печень - слова одного корня. А вот у немцев этимология Pech ведёт бог знает куда, ни к селу, ни к городу, а в почти в пихтовый лес.
Так что у русских в языке все в порядке по своим местам разложено - и печёнка и селезёнка, и печаль и слезы. А у остальных сплин да печень как-то в некотором бессистемном беспорядке лексем обретаются, как-будто новые владельцы до сих пор и не знают куда приткнуть когда-то давно украденое...
Впрочем, чтобы понять, кто чемпион по кражам, достаточно посетить Британский музей в Лондоне.
Такие вот на простой ненаучный незамутненный взгляд печки-лавочки, да ливер-печёнки...
