Во дворе Михея два его сына Тимофей и Федор собирались на охоту. Братья, уже женатые мужики, готовили луки, стрелы, какие-то припасы складывали в заплечные пестери.
Жена Тимофея Настасья топила баню для мужиков; придут из леса – помыться, попариться.
- Смотри, Федяй. Вот дура баба,- добродушно, усмехаясь в бороду, сказал Тимоха своему брату, - сначала печку затопила, а потом воду стала таскать.
Печка в бане хорошо растопилась, дым клубами валил через широко раскрытую дверь, и Настасье приходилось нырять в дым, чтобы вылить воду в банные кадки. Оттуда женщина выскакивала, широко раскрыв рот и судорожно хватая воздух. Натужно кашляла, и под широкой рубахой выпуклые части ее тела болтались во все стороны.
- Корчагу медовушки возьмем с собой? – вполголоса спросил Федор Тимофея.
- Возьмем. Только б старый не проведал.
Каждый год накануне Перунова дня березниковские мужики устраивали охоту на волков. По вечерам можно было услышать, как в районе Большого оврага на речке Широкой выли серые хищники, собираясь в разбойничьи стаи. Много их развелось.
На днях в деревню прискакал верхом на лошади Васька Крот, до смерти напуганный, уверял, что всю дорогу за ним гнались несколько волчар.
- Это молодые, - сказал Ерофей, - балуются.
Но волки не только баловались: то овца в деревне пропадет, то теленка не могут найти, собаки бесследно исчезали.
Все мужики и парни к вечеру собрались на околице села, разделились на группы и по тропинкам разошлись по указанным местам.
Тимофей и Федор Михеевы были в одной компании с Ерофеем, опытным охотником, и двумя молодыми парнями. Сразу после заката солнца Ерофей достал из холщовой сумки рожок, сплетенный из ивовой коры. Очень нужный инструмент! Ерофей набрал полную грудь воздуха, поднес ко рту ивовый рожок – и повис в воздухе долгий злобный волчий вой. Такие же песни раздались отовсюду, где устроили засады охотничьи группы.
Настоящие хищники в овраге на реке Широкой поняли, что их окружила вновь прибывшая сюда чужая стая. Волки заволновались, забегали по кустам оврага, повизгивая в нетерпении, и только главный вожак стаи, черный крупный волк с разорванным ухом, соблюдал спокойствие. Он определил, что чужаки разделились на несколько групп и тоже разделил своих бойцов и коротким рыком велел им принять вызов.
Луки были у опытных охотников, молодые парни наготове держали копья: вдруг какой волк прорвется к ним.
Волки безошибочно, точно вышли на охотников, притаившихся в кустах.
Стрелы с железными наконечниками со свистом срывались с луков. Стрела за стрелой! Пронзенные волки падали, крутились на месте, некоторые взвизгивали от боли, но живые рвались туда, где были их враги. Пригодились и копья! Все пошло в ход.
Больше двух десятков хищников было добыто охотниками. А сколько еще зверей, пробитых стрелами и проткнутых копьями, уползло умирать куда-то в лес под покровом уже наступившей ночи. Были и у мужиков распоротые руки, прокушенные ноги. Настоящая битва! Как когда-то батюшка Перун сразился со страшным врагом Скипер-Зверем, защищая добро от зла!
Тимофей и Федор париться в баню пошли уже ночью, не разом, по старшинству. Первыми пошли Тимофей со своей Настасьей.
- Долго не задерживайтесь, - напутствовал их Федор, - детишки и так уже на полати не вмещаются.
Федор с Дарьей в баню направились почти в полночь.
- Чертей не боитесь? Смотри, братан, не спутай там Дашутку с хвостатой нечистью,- улыбаясь распаренным лицом, хохотнул Тимофей и озорно подмигнул брату.
Праздник был на следующий день. Рано утром над капищем поднялись клубы дыма – это волхв Любомир добыл живой огонь и зажег жертвенный костер. Главный жрец капища Савелий ритмично ударял в большой бубен, созывая народ к богу Перуну. У ворот капища стояли женки-чародейки и угощали подошедших медом и хмельным пивом.
- Батюшка Перун! Будь благословен, вождь наш, и ныне, и присно, и от века до века! – громко обратился жрец к статуе Перуна, стоящей в центре капища.
- Слава Перуну! – крикнули разом собравшиеся.
- Мы верные дети твои! Защити души наши и тела наши!
- Слава Перуну!
Волхв Любомир в белом одеянии, опираясь на можжевеловый посох, стоял рядом со статуей и одобрительно кивал головой с длинными седыми волосами.
Праздник продолжался весь день. Были молодецкие забавы, когда парни стреляли из луков в цель, соревнуясь в точности. Навещали умерших, угощая их домашними пирогами и прося их помогать во всех делах. Вечером молодежь, заранее распределив роли, показывала сцену битвы Перуна со Скипер-Зверем. Вся деревня гуляла.
Волхв Любомир жил не в деревне. За речкой в лесу стоял его маленький домик с одним окошком. Он его сам построил, когда решил посвятить свою жизнь служению богам.
Когда-то Любомир был красивым и статным парнем. И подружка у него была, Зарянка. На вечерках и игрищах они только друг на дружку и смотрели. И вот решились они открыться родителям девушки.
- Отдайте за меня вашу Заряну!
Отец девушки Трофим только рассмеялся:
- Нет, парень, ищи свой цветок на другой поляне!
И увел с силой свою дочь в дом.
На следующий день Заряна убежала на берег Черного озера и бросилась в воду. Как жил после этого Любомир, он не мог вспомнить: ел ли, пил ли, спал ли – темно и пусто в душе! А потом к нему пришел Трофим:
- Прости меня, Любомир, прости, если можешь, мне тоже тяжело.
- У тебя, Трофим, еще есть дочери, а у меня Заряна была одна!
После этого и ушел Любомир в лес, чтобы жить подальше от людей. Молился богам, ловил рыбу, собирал целебные травы. Постепенно боги открыли ему многие тайны природы и многому научили. В каждой деревне Любомир был желанным гостем, его даже звери в лесу не боялись и со своей стороны не обижали.
Всю жизнь каждое утро Любомир начинал с того, что просил богов простить его Заряну, взять ее к верхним людям, к которым, он чувствовал, и сам должен теперь скоро отправиться.
К его дому через лес вела натоптанная за многие годы тропинка. Не только Любомир ходил по ней, но и к нему ходили: за помощью, за советом, с жалобами на недуги.
У куста калины, у самой своей избушки, волхв увидел лежащего неподвижно черного волка, огромного, с разорванным ухом, с торчащим из правой лопатки наконечником стрелы. Волк был еще живой: он тяжело дышал и с тоской смотрел на приближающегося к нему человека.
Кудесник, не боясь, наклонился над зверем, пришедшим к нему за помощью, осмотрел рану. Потом сходил в свой домик, принес миску воды и поставил перед волком, и тот два раза лизнул воду.
- Попил водички? Значит, жить будешь. Ну, а теперь терпи, братец!
Любомир раздвинул рану, острым ножичком кое-что там надрезал и резким движением выдернул наконечник стрелы.
- Ну, всё, всё! Не дрожи. Повезло тебе – стрела вскользь прошла.
Целитель достал из сумочки мешочек с коричневым порошком, посыпал в рану.
- Рана чистая. Лежи, отдыхай. Полегчает – иди к себе. А я сегодня устал, ослаб телом.
Любомир прошел в дом, переоделся во всё чистое, вымыл руки, лицо и лег на широкую лавку у окошка.
- О боги! Духи неба, земли, воды и огня! Спасибо вам за всё. Чувствую, пришел мой час. Заряночка, ты здесь?
Да, уже много лет по вечерам к нему приходила его Заряна. Она была такая же юная, какой он помнил ее. В белом расшитом сарафане, волосы заплетены в толстую косу с красной лентой.
Любомир рассказывал своей невесте, больше всего любившей когда-то весну и начало лета, какие цветы уже распустились на лугу, как днем и ночью пахнет повсюду сиренью, какие и где птицы строят гнезда и выводят птенцов.
- Я здесь, мой родненький!
Заряна присела на скамейку рядом с Любомиром, наклонилась и ласково поцеловала его.
- Хорошо, что ты здесь сейчас.
- Муж мой Любомир! Давно меня боги к себе взяли: ты ведь отмолил меня. Теперь мы с тобой всегда вместе будем. Деточек у нас с тобой только вот не народилось, но в этом нет нашей вины. Ты отдохни, любый мой, полежи, а я рядом с тобой побуду.
… Два охотника возвращались с глухариного тока, присели на поваленное дерево, чтобы спустить тетивы у своих луков.
Было раннее летнее утро. Горячее солнце поднялось над горизонтом и осветило золотым светом деревья, цветы и травы. Засверкали повсюду капельки росы, проснулись и запели лесные птахи.
Тут молодые охотники и увидели, как из домика волхва Любомира, держась за руки, вышли парень и девушка, молодые, красивые, нарядные. Они шли по тропинке в лучах утреннего солнца. Парень, наклонившись к подружке, что-то ей говорил и говорил, а она так весело, так звонко смеялась. Счастливые-е-е!
(Щеглов Владимир, Николаева-Щеглова Эльвира)