Он смотрел куда угодно, только не на нее. Подняв голову, он увидел, что Оливия искоса смотрит на него. Ее губы двигались — она бормотала проклятья, по щекам текли слезы.
— Оливия! — Хантер с удивлением посмотрел на нее, ожидая увидеть на лице выражение раскаяния или хотя бы мольбы о прощении. Но почему-то вместо этого она вздернула подбородок и, глядя на него сквозь пелену слез, выкрикнула:
—Жестоко!
Она снова ударила его по лицу. И от очередного удара у него из глаз посыпались искры — он не успел их заметить, потому что его тело вдруг автоматически подчинилось приказу. Он качнулся в сторону, схватил стул, который со стуком упал на пол, и с глухим рычанием вогнал его в голову Оливии. Она пронзительно закричала, а стул… обвив стол кольцом рук, он подкатился ей под ноги.
В ужасе Оливия попыталась спастись, но Хантер стоял на месте, как скала. Он сам не знал, как ему удалось устоять, хотя он очень устал.
Вдруг он услышал, что кто-то зовет его. Не оглядываясь, он выбежал из комнаты и, не чуя под собой ног, выбежал на улицу.
Он увидел толпу. Люди молча расступались, пропуская его, люди с суровым и свирепым выражением лиц, те, кто когда-то отдавал за него свою жизнь, женщины, которые когда-либо любили его, стояли перед ним. Они смотрели на него так, как он смотрел на них, когда они приходили к нему в их мир, и он снова был потрясен. Но все это не имело никакого значения. Он снова не принадлежал себе — так же, как в ту минуту, когда впервые вышел из ворот замка…