Если наши враги не остановятся, то нам предстоит ещё немало битв и поражений. Х’харны знают, с кем имеют дело. Если мы потерпим поражение, мы проиграем им войну и последний из наших миров погибнет. Мы никогда не поддадимся на их провокации и провокации их эрдов. Мы не потерпим поражения, дамы и господа, ибо у нас есть будущее.
— А что будет с нами, если мы проиграемся? — спросила Фейри.
Они стояли в кромешной тьме трюма и смотрели на равнину, освещённую слабым огнём танцующих факелов.
— Всё, что вам нужно — это ваша сила. Я обладаю силой, моя госпожа.
"Даже моя госпожа", — подумала Фейри, поворачиваясь к ней.
Она покачала головой.
В маленькой каюте стояла неподвижная тишина, плотные стены хранили тепло её тела, пока не грянул взрыв — последний на борту этой посудины.
Фейри вздрогнула и пошла к выходу, нащупывая путь в кромешном мраке. Она не оглядывалась.
Тепло её тела исчезло.
Было страшно идти в тот мрак, в котором не было ничего, кроме пустоты.
И вместо огня факелов Фейри чувствовала лишь пустоту.
Волк провожал взглядом корабль, который, неся свою погибель, улетал в пустоту. Все на борту знали, что теперь он никогда не вернется.
А на борту шёл дождь из звёзд.
Посейдон и Артур умерли в один день.
Каллисфен видел, как они проснулись: они были на грани жизни и смерти.
Один из них, к удивлению его матери, вышел из своей комы.
Отец Артура, хоть и умер, но ещё оставался в сознании.
Он держался за сердце, шепча странные слова, и говорил, что они встретятся снова.
Мегистрос, увидев, что сейчас время возвращения Артура, поднял руки вверх, приветствуя его.
Последние слова умирающего сводились к тому, что:
"Помни обо мне, сын мой".