Живописец и мастер миниатюры Гвидолино ди Пьетро — монах Джованни ди Фьезоле, или ди Фиренце. Это его настоящее имя и прозвание, по которому его знали современники: в монастыре его назвали Джованни, ведь при пострижении в монахи человеку обычно меняют имя.
К имени в Италии прибавляли место, где человек родился или где он работал и прославился. Вот Леонардо родился в Винчи – да Винчи и значит «из Винчи». А миланцы вообще считают, что его надо называть «Да Милано», потому что он 25 лет прожил в Милане и создал там свои самые замечательные картины, скульптуру и многие изобретения. А вот брата Джованни весь мир знает под именем Блаженного Брата Ангелов - Фра Беато Анжелико. Потому что у него и правда живопись какая-то неземная, будто бы ему ангелы помогали. Это он расписал все помещения монастыря Сан Марко во Флоренции, и его фрески светятся изнутри каким-то неземным мягким светом. Правда-правда, очень нежным и тихим светом.
Работы Фра Беато Анжелико есть во Флоренции, Фьезоле и Ватикане, в Лувре, в Лондонской национальной галерее. И в Эрмитаже — Мадонна со святыми Домиником и Фомой. И еще во многих музеях.
Фра Анжелико был младшим современником Андрея Рублева и старшим современником Дионисия, потому что родился около 1400 года, а умер в 1455 году, в феврале, когда, вполне вероятно, Дионисий уже родился. Учился живописи во Флоренции. Стал монахом доминиканского ордена. А в 1440-е годы поселился в монастыре Сан Марко и был во Флоренции очень уважаемым человеком — не как художник, а как священник. Был даже два года настоятелем монастыря Святого Доминика во Фьезоле. Ну, потом о его жизни мало чего известно. Интересно знаете что? Современники его уже тогда прославляли за пламенную веру и праведную жизнь. Вазари, часто приходивший после смерти в монастырь поговорить с теми, кто помнил Фра Анжелико, потом написал о нем:
«Брат Джованни был человеком большой простоты и святости /…/ Он чуждался всех мирских дел», жил «чисто и свято», был другом бедным людям, чуждался почестей и богатства. Вазари называет его «смиреннейшим и кротким», а в искусстве — «легким и благочестивым, и святые, написанные им, имеют больше вид и подобие святых, чем у кого-либо из других художников». Он никогда не исправлял своих картин, считая, что «такова была воля Божья». Никогда не брался за работу, не помолившись. А когда писал Распятие, то обливался слезами.
А вот послушайте, что пишет Вазари об одной картине Фра Анжелико, где изображен Христос в окружении ангелов и святых, венчающий Богоматерь:
все они так хорошо написаны, «в столь разнообразных положениях и со столь различными выражениями лиц, что при виде этой вещи испытываешь невероятное наслаждение и сладостное чувство; мало того, кажется, что блаженные духи на небе не могут быть иными или, лучше сказать, не могли бы быть иными, если бы имели тела; ибо все изображенные святые мужи и жены не только кажутся живыми людьми с тонким нежным выражением лица, но и самый колорит этого произведения представляется творением руки святого или ангела, подобного тем, что изображены на картине, почему этого поистине святого человека всегда по справедливости называют братом Джованни Анжелико».
Из произведений Фра Анжелико мне больше всего нравится Благовещение — мы по всей Италии видели похожие, потому что художники копировали работы художника или подражали им. И вообще самое замечательное у него, по-моему, это фрески. Они легкие и какие-то очень воздушные, чистые. Его картины похожи на иконы — и все же в чем-то другие. А по жизни он больше всего напоминает мне Рублева: тоже монах, тоже благочестивый и… гармоничный…
К сожалению, никакие репродукции, по крайней мере, из тех, что я видела, не передают чистоты и нежности, прозрачности и легкости колорита фресок Фра Беато Анжелико. Композиции, особенно Распятие со святым Домиником, повторяются, но каждый раз с какими-то нюансами, маленькими вариациями. Работал Фра Анжелико не как другие итальянские живописцы, а как наши и византийские иконописцы: с молитвой, в тишине, считая, что кистью своей он служит Богу. Когда я вспоминаю, как была в монастыре Святого Марка, мне кажется, я слышу тихую музыку. Не знаю, на самом деле она там играет или мне кажется.
Я думаю, вообще Троицу Рублева или Благовещение Фра Анжелико могут написать только монахи, потому что человек всегда отпечатывается во всякой своей работе — со всеми своими достоинствами и недостатками. Любое произведение – в определенной мере автопортрет своего создателя. Но иконописцы и такие художники, как Фра Анжелико, старались избавиться от своего «Я», когда работали.
Это трудно понять, но вот сейчас большинство художников стремится к самовыражению, хочет передать в произведении собственную личность, вытащить со дна души напоказ все, и чаще всего малопривлекательное, что делает каждого вроде бы непохожим на других. Это стало самоцелью — сделать все, что угодно, лишь бы было оригинально. Иконописец об этом не думал, Он стремился, по крайней мере, очистить душу для встречи с Богом: постился, исповедовался, молился. Потому что покровителем иконописцев почитался сам Бог-Дух Святой, и они считали себя Господними со-работниками, орудием в Его руках. Потому и не подписывали иконы.
Конечно, картины и фрески Фра Беато — это не иконы, может быть, перед ними православный человек молиться не станет, но в них так много человеческой теплоты! Именно человеческой! Потому что преодолеть весь опыт европейской живописи, начиная с античности воспевающей человеческое тело, совершенно отбросив и забыв все накопленное, было не под силу даже такому мастеру, как Фра Анжелико. Человеческая телесность, человеческие чувства присутствуют в его фресках и особенно картинах.
Нонна Яковлева
Книги для семейного чтения: «Жемчужное ожерелье Северной Руси» , «Русь златоглавая», «Держава Московская», «Путешествие в культуру. По дороге к храму», «Русская икона»