В апреле 2021 года состоялась презентация альбома-каталога "Александр Сухово-Кобылин: Материалы из собрания Государственного литературного музея", представляющего опыт биографии русского философа, драматурга и переводчика на основе материалов его семейного и творческого архива. В издание вошли рукописи и документы, не публиковавшиеся ранее тексты и портреты — живописные и графические, негативы и фотографии, многие — с дарственными надписями членов семьи, семейные реликвии, иллюстрации.
Тираж альбома небольшой, всего 500 экземпляров, но его ещё можно заказать в книжных магазинах музея.
Александр Васильевич Сухово-Кобылин (1817-1903) считается классиком русской драматургии, но имя его стоит в истории театра особняком. Его пьесы идут на сцене, но вряд ли кто-то из публики сразу сможет процитировать на память что-нибудь из "Дела" или "Смерти Тарелкина", как из "Ревизора" или "Горя от ума". Даже специалисты в первую очередь вспоминают его имя в связи с убийством француженки Симон-Диманш, по подозрению в котором Сухово-Кобылин был брошен в тульскую тюрьму. Представитель старинной дворянской семьи, аристократ, светский лев, острослов, дамский угодник — он ещё юношей "шутки ради" начал писать комедию "Свадьба Кречинского", но лишь много лет спустя, в 1854 году завершил её, уже будучи под арестом.
Поставленная в 1855 году в московском Малом театре "Свадьба Кречинского" сразу же обеспечила автору громкую известность. Сухово-Кобылин, с одной стороны, был окрылён успехом; с другой — демонстративно противопоставлял себя "ненавистному классу литераторов", отстранялся от современной ему литературной жизни, получая в ответ организованное молчание.
Абсолютная иноприродность его пьес ощущалась сразу всеми — читающей публикой, зрителями, критикой, цензурой, актерским составом, привлекаемым к исполнению его пьес на московской и петербургской сценах. Один из его современников, писатель и государственный деятель Дмитрий Петрович Голицын, очень точно оценил «Картины прошедшего»: «Он написал фарс, невероятный, сбивающий с толка, как самые крайние измышления Козьмы Пруткова» (Пенская Е., "Хуже Кафки: зачем сегодня читать пьесы Сухово-Кобылина")
Сухово-Кобылин решает продолжать драматургическую деятельность; длительное судебное следствие по личному уголовному делу, во время которого писатель вплотную соприкасается с чиновничье-бюрократическим миром, подсказывает ему сюжет драмы "Дело". Пьеса была завершена в начале 1862 года, но цензура не пропустила её. Слишком страшна, инфернально безысходна оказалась картина действительности, нарисованная в пьесе. Только через 6 лет "Дело" было разрешено для печати, и 20 лет спустя — 31 августа 1882 года — первый раз дано в Александринском театре с большими купюрами и под изменённым названием ("Отжитое время").
Концом 1868 года Сухово-Кобылин датирует предисловие к своей третьей пьесе "Смерть Тарелкина". По цензурным соображениям она ещё дольше не может попасть на сцену. Со многими цензурными поправками, переименованная в "Весёлые расплюевские дни", она впервые ставится 15 сентября 1900 года в петербургском театре Литературно-художественного общества.
В предисловии к изданию этой трилогии, напечатанной в 1869 году под заголовком "Картины прошедшего", Сухово-Кобылин указывает: "Всякое, думаю, беспристрастие признает, что судьба двух моих пьес не могла обольстить меня на дальнейшую деятельность для сцены". На этом драматургические попытки автор оставляет, продолжая при этом надеяться увидеть свои пьесы на сцене, и создав в 1887 году новую авторскую редакцию "Дела".
Правдиво до абсурда
В основе сюжета "Свадьбы Кречинского" лежит житейский эпизод, имевший место в семье Ярославского помещика Ильина, обманутого мошенником Крысинским. Ещё более определённы истоки "Дела", о котором автор сам пишет в предисловии "в полной действительности сущее, и из самой реальнейшей жизни с кровью вырванное дело". Непосредственные отклики судебного процесса автора прослеживаются и в третьей части ("Писал с натуры Сухово-Кобылин"). Однако никакого отношения к документальному воспроизведению действительности трилогия не имеет. Здесь нашли отражение и отголоски литературно-театральных впечатлений автора, и его художественная склонность к мрачному гротеску (отдельные сцены "Дела" можно назвать и буффонно-гротесковыми, и даже трагифарсовыми), и русская драматургическая традиция (прежде всего гоголевская), и предвосхищение абсурдизма, которому ещё только предстоит стать полноводным театральным течением.
Советские исследователи связывали "Дело" с обличительной литературой, пьесами "на гражданские сюжеты", и с этим сложно спорить. Но в равной степени сильны в этой страшной своей узнаваемостью драме и апокалиптические нотки. Недаром любимым словом Сухово-Кобылина было "светопреставление", а чиновничье всемогущество, об которое разбиваются судьбы, рифмуется с мироустройством, описанным Кафкой... Во всех трёх пьесах автор смело и свободно использует приёмы гиперболы, алогизма, комических фамилий, сатирические эффекты и так далее. Что абсолютно не мешает воспринимать историю, описанную в трилогии, как подлинную, убедительную и пугающе СЕГОДНЯШНЮЮ. Добавьте к этому остроту драматургической формы, занимательность интриги, лёгкую стремительность диалога, сменяющуюся "безвоздушными" зонами текста, где, кажется, сама жизнь по капле вытекает из страдающих персонажей, истерзанных бесконечным ПРОЦЕССОМ... и вот он, самобытный стиль, уникальное звучание драмы. Гоголевское "озирание" жизни "сквозь видимый миру смех и невидимые миру слёзы" сменяется у Сухово-Кобылина злым сарказмом, отчаянной издёвкой и одновременно ужасом перед абсурдной картиной российской действительности, с её вечной коррупцией и бюрократической волокитой, сжирающей всё живое.
Три упомянутые пьесы отличны друг от друга по содержанию и даже по жанру, их объединяют сквозные герои и некоторые сюжетные линии. Но, взятые вместе, они в законченном виде воспроизводят целый период русской жизни, не оставляя надежды на лучшее. Бездушие системы, погоня за деньгами, распад и моральное разложение ужасают автора, и вместе с тем как будто завораживают. Чиновники всех рангов "облегли" несчастную страну — Варравины, Живцы, Омеги, Чибисовы и Ибисовы, Герцы и Шмерцы... и нет спасения. Всё держат они в своих руках, даже то "весьма важное лицо", перед которым сам автор "безмолвствует", всесильна и непобедима чиновно-бюрократическая и полицейская машина...
"А земля наша что? И смотреть жалостно: проболела до костей, прогнила насквозь, продана в судах, пропита в кабаках, и лежит она на большой степи, неумытая, рогожей укрытая, с перепою слабая..."
Спектакль "Дело" шесть лет был в репертуаре Нового драматического театра, и покинул сцену в апреле 2016 года.