Спустя десять минут Костян, будучи в сознании, лежал под капельницей, а Олег рылся в больничном архиве в поисках историй болезни Марии Емельяновны Уманской. Пыль стояла столбом, в носу свербило, доктор не переставал чихать и кашлять, но примерно через час выбрался «на свет» с помятой «историей», на которой значился подробный домашний адрес хранительницы «рубина».
Было решено, что Костян переночует в отделении, а Олег с Викой отправятся к нему домой, поскольку в их собственной квартире было не безопасно. Поблагодарив Чупина за щедрость души, Ярков с бывшей супругой оставили его в палате люкс, наказав дежурному медперсоналу не пускать к нему посторонних.
Остановив «десятку» одноклассника у его же дома, Олег взглянул на темные окна.
- С чего он взял, что у нас опасно, а у него – нет?
- Не знаю, - ответила Вика, выбираясь из машины. – Мне кажется, нам везде опасно. Даже…
Договорить она не успела. Мощный взрыв сотряс округу. «Сграбастав» Вику в охапку, Олег посмотрел вверх. Из окна на четвертом этаже валил густой черный дым и вырывалось пламя.
- Это квартира Костяна! – сорвалоось с его губ.
- Не может быть! – не поверила Вика. – И где мы теперь заночуем?
* * * *
Город детства встретил ее пронизывающим ветром и моросящим дождем.
Наведавшись ночью на могилку сестры, она выпила там фляжку коньяка. Потом из гостиницы связалась с Зяблом. Бармен подозревал в убийстве любимой женщины друга детства Степанцова, но доказать ничего не мог. Также он сообщил, что «Степашка» собирается ложиться в больницу на обследование.
На следующий день в хирургическое отделение горбольницы поступила на работу новая постовая медсестра Лиля Субботина, тотчас переключив на себя внимание всех докторов и больных мужского пола.
Степанцов показался ей обычным бабником, отличавшимся от остальных разве что серьезностью диагноза.
Решив поначалу действовать своим традиционным способом (расколоть Степанцова под наркозом на предмет убийства Ольги Уманской), Лиля тут же столкнулась с непредвиденными препятствиями. Добиться, чтобы больной остался в палате совершенно один, оказалось неимоверно сложным делом: либо молодая супруга Марина сидела у него в изголовье, либо сын Ленька приносил какие-то объемные дипломаты, и они закрывались в палате, не допуская к себе медперсонал.
Заведующий Ярков, надо отметить, всячески способствовал подобным нарушениям внутрибольничного режима.
Она уже решилась вырубить обоих: и отца, и сына, но тут выплыло другое обстоятельство. У больного Степанцова обнаружили неоперабельный рак: он начал худеть на глазах, у него пропал аппетит.
Если Степанцов в чем-то и виноват перед ней, то он уже платит по счетам: его прибирает сам Господь Бог. Жить Степашке осталось всего ничего… Правда, существовало одно обстоятельство, которое смущало: ни в какой фирме «Аллонсо», как это явствовало из данных истории болезни, Степанцов не работал.
Впервые в жизни Годзилла не знала, что предпринять: засветить себя перед Зябловым? поймать и расколоть Леньку? убраться восвояси?
Когда Степанцова проконсультировали в онкодиспансере и подтвердили там диагноз опухоли желудка, Тамара потеряла к больному всякий интерес. Зачем ускорять то, что само собой должно свершиться со дня на день? Ущербный враг – не враг вовсе, его можно игнорировать.
Зяблов, узнав о смертельной болезни друга детства, нисколько не успокоился. Сказал, что располагает неопровержимыми доказательствами вины Степашки: откопал в каком-то гараже перекрашенный жигуленок, провел экспертизу… Все доказал, короче.
Она уже собралась рассчитываться из отделения, как вдруг стала свидетельницей скандала в больничном парке между женой Степанцова Мариной и каким-то татарином. До нее долетела одна единственная фраза: «он выздоравливает, Байрам.»
Помогая подняться Марине из кустов после удара, нанесенного татарином, она заметила оставленную сумочку. В сумочке оказался блокнот, одна из страниц которого была вырвана. По оттиску Тамара почти установила адрес. Не смогла разобрать лишь номер квартиры.
Не раздумывая, она слегка изменила внешность и взяла направление на медаборт. Если гинекологам заплатить, они госпитализируют тебя хоть с внематочной беременностью. В стационаре она назвалась фамилией встреченной недавно девчушки Лизы Серебровой.
В гинекологическом отделении весьма некстати оказалось областное телевидение, Годзилла случайно попала в кадр.
Пожарный ящик – самое удобное место для пистолета с глушителем. Она присмотрела его еще, когда работала медсестрой.
Поздно вечером, поднимаясь в хирургию, чтобы подсыпать мощное слабительное в кефир родной тетушке Уманской, когда-то отказавшей им с матерью в крове, Тамара столкнулась на лестнице с урологом и каким-то бородатым мужиком. Взгляд мужика показался ей знакомым…