Мелкопоместная венецианская птичка решила не только лететь к солнцу, но и сравнивать себя с ним.
История старухи и золотой рыбки, приключившаяся в Османской империи, началась с того, что рыбка в лице Хюррем пожалела тщедушную рабыню и разрешила ей путешествовать в Сарухан в составе правительственной делегации своего сына.
Рабыня была венецианкой, и этим уже все сказано. Ни одной приличной женщины из страны гондольеров к Османом не прибилось. Были ли они там вообще, большая загадка.
Нурбану, в девичестве, Сесилия, в суматохе показалась пиратам достойной барышней и была доставлена во дворец султана.
Девица рыбой прилипалой шастала за Хюррем Султан, добиваясь прописки в гареме шехзаде Селима. Если у семьи Баффоло был фамильный герб, то на нем должно быть начертано «Наглость - второе счастье».
Шастать и просить - дело хорошее, речь о том, что к той, кто снизошла к просьбам, должна возникнуть, как минимум, признательность.
Позже Нурбану явится к во дворец со словами «Как я здесь настрадалась!» Тот случай, когда каждый шпингалет считает себя страдалицей. Если считать страданиями пару ночей в общежитии гарема с прислугой, таскавшей воду, то капец как натерпелась, и все за правду.
Эта Мерчутка, если и любила своего Селима, то очень странной любовью. Шехзаде был для нее тараном, с помощью которого она пробивалась к заветному трону. Без Селима трон был невозможен, поэтому Нурбану делала вид, что любит парня.
При каждом удобном случае она вопила о своей любви, не стесняясь однако, самолично подавать к столу возлюбленного яд. Не корысти ради, как говорится, а токмо волею... О какой любви тут можно говорить?
Даже не знавшая об этом проступке, Хюррем, ни грамма не верила в чувства наглой невестки.
Большинство выстрелов дамы, считавшей себя великолепной султаншей, были холостыми. Советовать Нурбану умела, в людях разбиралась, но поступки чаще всего совершала откровенно глупые.
Ей повезло с противниками - сражаться с Баязидом и его командой мог даже калека.
Поставь против этой канарейки Валиде, а еще лучше Фатьму Султан, от нее перья полетели бы в разные стороны. Даже не говорю о том, что от одного взгляда Дайе великолепной хатун Нурбану испортила бы свое неглиже и отправилась возглавлять стаю босфорских барабулек.
Могла ли Хюррем подумать о шашнях с прислугой? Султанша не то что слугу, бывшего жениха к себе близко не подпускала не из страха быть пойманной, а не желая осквернить любовь к повелителю.
Нурабану запросто общается в кустиках со своим Газанфером и ручки ему пожимает и советует, какие органы лучше отпилить ради любви.
В дурацком эпизоде с отравлением Баязида вопреки запрету Селима, последний остался жив благодаря подоспевшей матушке. Второй раз Селиму опять повезло - Баязид не смог его убить. Не отправь Нурбану свою горе-отравительницу, ничего этого не случилось бы.
Тактика Нурбану была такой, как сама султанша - наглой и неказистой. Просчитывать ходы эта женщин не умела, иначе подумала бы своей крошечной головой, что будет с Селимом в случае неудачи.
Однако везение явно было на стороне Нурбану. Благодаря ему она и живой осталась после неудачного утопления.
И эта мокрохвостка явилась к своей умирающей благодетельнице со словами, что скоро она будет проживать в ее покоях. По ее словам Хюррем было проще - Сулейман уже был султаном.
По поводу султана. Если бы им был Селим, он вообще не посмотрел бы в сторону девушки с внешностью левретки.
Враги у Хюррем даже при мужчине султане были не чета даже приспешникам Баязида, о чем уже говорилось.
Для Хюррем Валиде была священна, как мать любимого человека. Самое большое, что она могла себе позволить - разговор с ней о том, кто сможет управлять гаремом после ее смерти.
В хамстве Нурбану виноват и Селим и здорово виноват. Он тоже не сох по ней, там было взаимное весьма слабенькое чувство. Но Нурбану стала необходима для этого шехзаде, как советчица и мать его детей.
Селим не должен был спускать своей пассии оскорбления матери и тем более кражу кольца. Мать она его детям или нет, в этом вопросе не имело значения, наказывать стоило покрепче.
Хюррем в свое время переживала из-за замужества Михримах. У дочерей Нурбану не было претензий к родителям потому, что они не видели между ними сильного чувства.
Девушку можно вывезти из Венеции, но Венецию из нее скипидаром не вытравишь.
