Рыцари выстроились около ворот замка. Бой начался.
Гарольд не хотел участвовать в жестокой схватке. Ярился он, но бешенство — плохой советчик в битве.
Вытянув руки, он пошел вдоль шеренг копейщиков, собирая войско.
Его оруженосец герцог Ринольд, на глазах которого копье пробило доспехи, кричал герцогине:
— Моя госпожа, я хочу умереть вместе с вами!
— Ринольд! — воскликнула герцогиня. — Если твой оруженос
Сейфуллах убьет Гургу, ты потеряешь право на этот замок.
И тогда она вынула из складок платья затейливую старинную брошь.
— Это фамильная брошь моей матери, — сказала она. — Принц Дэрэс, подайте мне с оруженосцем доспехи. Вы будете защищать меня и ваш замок. Берите копья! — И она вручила его оружие оруженосцу.
...Герцог Урсулла, чьи глаза покраснели от слез, разрыдалась.
Она поднималась на крепостную стену вслед за своим мужем, вышедшим ее защищать, и говорила мужу:
«О, Урсула, если бы ты не была герцогиней, я бы убежала отсюда в лес, в монастырь и никогда оттуда не вышла. А ты мужественно охраняешь свой замок».
Герцогиня оказалась тощей и бледной, с огромными темными глазами, красивыми, но печальными. Ее длинные черные волосы падали на плечи, бледное лицо в рубцах — следах недавних ссадин — не оживлял румянец. Она шла среди тех, кто пришел ей помочь, поддерживаемая с обеих сторон.
Ее сын и муж взял в руки алебарды и стоял рядом с ней, положив руку ей на плечо.
«Почему вы не хотите сражаться? — обратилась к нему герцогиня герцогиня, узнав в этом порывистом, но сильном человеке старого герцога Ринольда, умершего много лет назад. — Смотрите, погибнут все ваши люди, а ваша жена останется. — И прибавила, поняв, что он робеет: — Она устала, а я сражаюсь до сих пор. У вас дело более важное».
— Право, госпожа моя, — тихо сказал герцог Урсуле, — если я погибну, то хочу быть убитым таким благородным способом.