«Ну, не то чтобы полностью ослеп, конечно. Просто в глазах вспыхнуло и круги разноцветные пошли, а кроме них — ничего вокруг не разглядеть. Так опешил я от этакой подлости, что аж прислушиваться перестал — все таращился по сторонам, авось да отпустит. Ну а когда разум ко мне вернулся, да понял я, что уши мои в такой ситуации — первые и единственные помощники, уж поздно было. Потому как голос врага моего послышался совсем рядом:
- Ох и шустрый ты, волчище! И хитер — ни водицы моей не попил, ни хлебца не съел… Ну да ничего — уж колыбельную-то не откажешься послушать!
И затянул что-то, да такое странное — вроде слова и знакомые, да не разобрать, о чем. Закружилась моя головушка, тошно стало, и понял я, что вот она — кончина моя, стоит неподалеку, ухмыляется, из слов паутину плетет, и никак мне, горемычному, не выбраться. Одно лишь слово прозвучало внутри меня четко, будто наконец-то надоумил кто: «колдун».
Хороша ложка-то да к обеду! Много ли мне проку теперь с этой догадки, когда ноги подкашиваются, руки не слушаются, а вокруг сплошная муть? И главное, опознать, где супостат, невозможно — голос его будто со всех сторон слышится. Так бы и пропал я совсем, да подумалось вот чего: одному пропадать — жалко, да не позорно; а вот коли колдун на купца да его семью порчу наведет, а пуще всего — на дядьку Благояра… Хорошо же ты, думаю, отплатил ему — и все по глупости своей. Такая злость меня взяла, что аж сил прибавилось. Ладно. Поглядим, точнее, послушаем.
И верно, услышал кое-чего. То есть песня эта паскудная так и шуршала со всех сторон, что осенний дождик, зато почудился мне сбоку какой-то скрип. Не иначе, половица!
Поднатужился я, да и рванул в ту стороны что было мочи. И опять мне повезло, последний раз за этот вечер. Колдуна, правда, там не оказалось, зато оказалась там дверь во двор, из которого я давеча огоньки в окнах высматривал. А так как детина я немаленький, а избушка постоялая — хлипенькая, то и вылетел я вместе с дверью наружу, едва со ступеней не грохнувшись.
На свежем воздухе мне вмиг полегчало. Туман перед глазами пропал, и заклятья смолкли — видать, от моей прыти у ворожея дух захватило. До него мне, впрочем, дела не было. Бежать, думаю, надо, а уж трус ли я — это пусть мне в моей шкуре не побывав, не рассказывают.
Но тут к приятелю моему голос вернулся. Завопил, будто режут его:
- Стой!
Меня будто в бок кто толкнул — рванул к земле, раньше даже, чем услышал свист… Пролетело что-то, брякнуло впереди, и я подумал — так вот чем ты, мил друг, на стене-то звенел. И оступился.
Кубарем с лестницы полетел я, только охать успеваю. Благо, ступенек мало — чай, не княжьи палаты. Приземлился, башкой затряс — эка неудачно, думаю, в глазах опять плывет. Вроде бы вижу двор, но как-то не так. Хотя круги цветные исчезли — различаю много. Вон окошко отворилось, вон на шум кто-то выглянул опасливо, во двор не выходя, а вот и подворотня заветная, через которую путь к свободе лежит. Метнулся я было туда, да опять упал. Крепко, знать, приложило. И тут в подворотню вплывает парочка — красна девица да с добрым молодцем.
Уставились они на меня. Стыдно сказать, но я обрадовался даже — глядишь, поймут, что дело неладное, стражу позовут али людей скличут. И точно, закричали. Да только не то, что я думал:
- А-а-а-а-а! Нечистый! А-а-а-а-а-а!
- А-а-а-а-а! - подхватили за спиной. - Беги! Держи! Караул!
Я волчком на месте закрутился, хоть подняться не могу — колдуна, вражину, высматривал. Ну а кого еще можно было назвать нечистым?
Не сразу понял я, что на четвереньках ползать — судьба моя теперь…
Оборотень помолчал немного.
- Нет, не сразу осознал я свою беду, - продолжил он, сглотнув. - Не то волчьи инстинкты спасли меня, не то человечьи — не могу сказать. Только как увидел я лапы мохнатые и хвост за спиной — так и помчал, что есть духу, куда глаза глядят.
Как из столицы выбрался, и не помню. Зато стража на воротах меня запомнила надолго. Потому как, когда я поутру, от беспамятства очнувшись, к крепостной стене сквозь кусты подполз— так и увидел дружинников с луками, стрелы посребренные и щетину копий поперек дороги — не пробиться…
Довольно долго я там просидел, в овражке. Желающих по окрестностям рыскать почему-то не нашлось, так что никто меня не потревожил. Слух у меня теперь был преотменный — а потому узнал я, что только и разговоров в столице, что о волколаке жутчайшем. И между прочим выяснил, что задрало сие чудище несколько десятков человек.
Как я под копья доброй волей не вышел — сам не знаю. Видимо, лапы отнялись. Я ведь побег свой и не помнил совсем. Кого по пути встретил, что с ними сотворил — кто ведает! К счастью, услыхал я вскоре такой разговор, что вмиг сдаваться раздумал.
- Оборотень этот у купца одного прижился, - бубнит дружинник один. - Никто и знать не знал… А только ночью не досчитались одного новенького в караулке. Ну, думают, дело молодое, погулять вышел, вернется — три шкуры спустим. А поутру нашли во дворе его пояс да сапоги…
- И что? - спрашивает его второй.
- Так это, брат, верный признак нечистого! У него ж не ноги, а лапы, потому в сапогах ему неудобно…
Хотел я плюнуть, да не получилось, только больше озлился. А рассказчик продолжает:
- Вырвался он, поговаривают, за забор, да задрал одного торгаша. Тот по мелочи какими-то редкостями, вроде, торговал, Филимон или как бишь его…
- Филька-торгаш, - третий вступил. - Не доискались нынче Фильки, и в комнате его — разгром. А волка того аккурат в этом постоялом дворе и приметили. Сперва, понятно, шум подняли, гам, беготню. А наутро стали смотреть, кто цел — ну и оказалось, что не все…
- Тело нашли? — это четвертый, а голос-то дрожит. Ну что сказать, товарищ его не успокоил. Ответил лишь:
- Шутишь? Ни кусочка не осталось!
Вот тут я и успокоился. Потому что колдуна проклятого я не рвал. Даже тронуть не успел. Точно знал откуда-то. Может, все же память сохранила что-то. А скорее — жажда мести подсказала. Ибо жгла меня ярость лютейшая, неутолимая — к убитому врагу такой не испытывают…
Как стемнело, отполз я подальше, да в лес пошел. Блуждал так сколько-то. Чего делать — не знал. В столицу не прорвешься, да и надо ли? К кому мне там бежать? В таком обличье паскудном увидев, меня и Благояр пристрелил бы.
А в лесу непросто оказалось. И прежде всего потому что есть там, как выяснилось, нечего. Ну то есть был бы я нормальным волком — нашел бы пропитание, да и в человечьем облике тоже. Но где тот облик... Представить, как загоню зайца, а потом вцеплюсь в него зубами, я никак не мог. А на родниковой водице долго не протянешь...
И тут очень кстати к селу этому вышел. Собаки, понятно, завыли, учуяв меня, да только там кругом лес, постоянно зверье, так что местным это не в новинку. Присмотрелся я, понял, что столичные новости до этого медвежьего угла не дошли — никто не хоронится, сторожевых нет, более того — праздник намечается.
От запахов у меня живот подвело. А, думаю, будь что будет. Исхитрился, да в избу под стол и шмыгнул. Пока на стол накрывали — понахватал я себе разносолов. Ну а как начали праздновать, вообще хорошо стало. Колбасы, закуски, брага — всего горой. Народ захмелел слегка, меня не замечают. Я уж думал, как устанут гулять, шмыгнуть тихонько за дверь. Да только завели гости песню, и такую душевную… Жалость на меня напала, к себе-то самому. Подпевать начал. Все бы ничего, да увлекся, да с людского языка на вой и сорвался…
Что там началось! Повезло убраться подобру-поздорову. А там я и тебя, дяденька, встретил...»
Оборотень замолчал. Яга с Лешим переглянулись.
- Так что под тряпками-то было? - недовольно вопросила Яга.
- Откуда мне знать? - печально ответил волк. - Показалось мне, словно само солнце в избе объявилось, али шар огненный, да мало ли что у колдуна припрятано…
- Не может быть, - промолвил Леший.
- Может, - буркнула Яга и скрылась в замке. Озадаченные, лесной хозяин и волк ждали ее возвращения. Вернулась ведьма с какой-то яркой тряпицей в руке.
- Смотри, - произнесла она.
Платок колыхался на осеннем ветру, и вышитые на нем Жар-птицы двигались, как живые.
© Анна Липовенко
#чердачок со сказками #сказки про лешего #сказки про бабу ягу #сказки про кощея #сказки тридесятого леса
Начало сказки здесь.
Продолжение следует.
Другие сказки:
Шапка, дрожжи и жизненный опыт (цикл "Сказками сыт не будешь")
Чудище-страшилище (цикл "Тридесятый лес")
Секрет очарования (цикл "Тридесятый лес")
Приключения Яшки и Четвереньки в Городе-без-названия (начало сказки)