Надо отдать должное Фридриху – поняв, что с побегом дело швах, он первым делом он постарался обезопасить не себя, но своих друзей. Насчет фон Катте можно было беспокоиться меньше – опыт в подобных делах и влиятельные родственники наверняка позволят тому выкрутиться. Поэтому принц обратил усилия на другого своего сообщника - Ки́та, сумев передать ему коротенькую записку: «Спасайся, все открыто!» Получив ее, Петер Карл не стал терять времени даром, вскочил в седло, ударил плетью на коня и остановился лишь за голландской границей. В Гааге его едва не настиг отправленный в погоню прусский офицер – Кит сумел ускользнуть в последний момент, за большие деньги наняв рыбачью лодку и уплыв на ней в Англию. Но и там заочно приговоренный к повешению поручик не чувствовал себя достаточно уютно, поэтому отправился на самый край континента – в Португалию, где поступил на военную службу.
К некоторому удивлению Фридриха, который чалился в везельской тюряге, у принца нашлось немало сочувствующих из местных. Каким-то образом в камеру смогли переправить веревочную лестницу и женское платье – правда, скроенное не по последней парижской моде, а всего лишь крестьянское. В полном соответствии с канонами приключенческого жанра той же ночью Фриц переоделся, сбросил лестницу из окошка (о решетке на нем историки ничего не говорят) и начал осторожно спускаться. До земли оставалось всего пара ступенек, когда из темноты вдруг раздалось хриплое «Wer da?» (то бишь, «Кто там?») Оказалось, из-за угла вывернулся часовой, который, не получив ответа, точно по уставу приложился к ружью и пальнул по силуэту на стене. Услышав, как над его головой просвистела пуля, Фридрих кошкой взлетел обратно в казавшуюся теперь такой уютной камеру, сорвал с себя корсаж и юбку, бросился на шконку и притворился, будто крепко спит.
Король, которому доложили об инциденте, распорядился перевезти пленника в более надежный Берлин – но как можно секретнее, Verdammt!В столице Фридрих узнал, что произошло с его фаворитом. Фон Катте все друзья и родные только что пинками не выталкивали из города, но поручик отвечал, что просто не может отправиться в путь без богато отделанного французского седла с потайными сумками для денег, бумаг и прочих крайне необходимых любому уважающему себя изгнаннику-дворянину вещей. С трудом удалось уговорить его выпросить у начальства отпуск – якобы для поездки на охоту. Как раз в ночь накануне пришел приказ об аресте подозреваемого. Но и тут фортуна благоволила своему любимцу: исполнители королевского распоряжения медлили до последнего, давая возможность приятелю скрыться, и лишь через несколько часов отправились к нему на квартиру. Каково же было всеобщее изумление, когда их глазам предстал фон Катте, отхлебывавший кофе из чашки мейсенского фарфора, покуривавший турецкий табачок из изящной трубочки и меланхолично наблюдавший, как под окном слуги то седлают, то расседлывают, то вновь седлают его лошадь!
Оказавшись на допросе у короля, фон Катте клялся, что принц ничего не замышлял против Его Величества, желая удрать в Лондон единственно по причине непрестанных унижений со стороны отца. Все было тщетно: с поручика содрали щегольский мундир, выдали взамен какой-то скверно сшитый кафтан из грубой холстины и заперли на гарнизонной гауптвахте.
Что до Фридриха, то он томился в Кюстринской крепости (на заглавной иллюстрации), в самой скромной обстановке из солдатской кровати и пары деревянных стульев, вкушая столь же непритязательную пищу, которая доставлялась уже нарезанной – ножей, вилок и вообще любых колющих и режущих предметов арестанту не полагалось. Чернил и перьев, кстати, тоже. Даже флейту отняли – оставалось лишь грустно насвистывать памятные мотивы. В окошечко двери виднелись штыки двух часовых, третий (король извлек везельский урок!) постоянно торчал под окном. Каждое утро два офицера тщательно перетряхивали постель принца, упорно не заговаривая с ним самим.
«Наконец, ему объявили, что он может надеяться на прощение и милость короля, если откажется от наследия престола, - пишет историк Федор Кони. - С чувством внутреннего достоинства и гордостью отверг он это недостойное благородного человека предложение».
Фридрих Вильгельм до того разозлился, что в отместку даже хотел применить к фон Катте жестокие пытки – родственникам поручика пришлось задействовать все свои связи, чтобы спасти его от дыбы. Не имея возможности обвинить сына и его друга в антигосударственном заговоре, король решил судить их как дезертиров, ведь оба являлись военнослужащими. Но судьи пришли к выводу, что принц крови и законный наследник престола не может нести ответственность за подобное преступление. Таким образом, отдуваться пришлось фон Катте, которого лишили всех чинов и званий и приговорили к заключению в крепости на несколько лет.
Столь мягким, по его мнению, приговором, Фридрих Вильгельм остался недоволен и принялся вершить свой личный суд. В вину фон Катте было поставлено оскорбление королевского величия, поскольку поручик участвовал в тайных умыслах наследника престола и сносился с враждебными дворами. За подобное полагалась виселица, но «снисходя к просьбам и заслугам родственников» король заменил эту позорную казнь более достойным дворянина отсечением головы.
– Скажите Катте, что мне его жаль, но что делать! – велел Фридрих Вильгельм. - Мое правило такое: лучше пусть гибнет виновный, чем правосудие.
Смертный приговор решили привести в исполнение в Кюстрине – король хотел преподать наглядный урок сыну. Но для начала поручика вновь доставили к монарху, хотя разговора фактически не получилось: Фридрих Вильгельм быстро вышел из себя и, если верить некоторым историкам, зверски избил несчастного офицера ногами, руками и палкой. В довершение всего отцу приговоренного было предписано во всеуслышание объявить, что он убежден в правильности и необходимости казни сына «ради блага государства».
- Хорошо, теперь буду всем говорить, что мой Ганс пал за свое отечество, - ответствовал старый фон Катте.
Чуть позже ему передали прощальное письмо от сына:
«В слезах, отец мой, вот как я хочу растаять, думая, что это письмо причинит величайшее горе верному отцовскому сердцу. Что все надежды на мое будущее благополучие и его комфорт в старости должны исчезнуть сразу; что все приложенные усилия и усердие для моего воспитания до зрелости желанного счастья были напрасны; да - что мне придется поклониться в расцвете сил, не представляя вам в этом мире плоды своих усилий и моих достижений в науке. Как мне не пришло в голову возвыситься над миром и удовлетворить вашу задуманную надежду; как я не думала, что у меня не будет недостатка в счастье и благополучии; как меня не волновала уверенность в своей репутации. Но все напрасно! Как тщетны мысли человека: все сразу рушится; и как печально подходит к концу пейзаж моей жизни; и чем мое нынешнее состояние отличается от того, с которым ушли мои мысли; Я должен - вместо того, чтобы идти по пути чести и репутации, - идти путем позора и позорной смерти. ... Крепись снова, отец мой, и поверь мне, Бог со мной в этой игре, без чьей воли ничего не случится, ни один воробей на земле не упадет! ... Между тем, я благодарю вас с сыновним уважением за всю отцовскую преданность, проявленную ко мне с детства до настоящего времени ... Теперь мне ничего не остается, кроме как закончить этим утешением: Хотя, отец мой, ты не испытал ничего высокого и отличного от меня в этом мире, о! так что будьте уверены, что вы найдете даже выше на небесах. Твой верный до смерти сын. Ганс Германн»
Ранним утром 6 ноября в камеру Фридриха вошли гренадеры, крепко ухватили принца под руки и подвели к окну.
«В тюремном дворе он увидел плаху, горку песка и двух пасторов, между которыми стоял Катте в расстегнутой на груди рубашке, - живописует Кони. - Фридрих бился и кричал, умоляя отменить приговор. Он обещал отказаться от трона, принять пожизненное заключение, отдать свою жизнь – все, что захочет король, только пощадите Катте!»
Когда поручика повлекли к палачу, Фридрих крикнул по-французски: «Veuillez pardonner mon cher Katte, au nom de Dieu, pardonne-moi!» («Пожалуйста, прости, мой дорогой Катте, во имя Бога, прости меня».)
- Мне нечего прощать, я умираю за тебя с радостью в сердце! – ответил фон Катте на том же языке.
Говорят, за секунду до того как опустился меч, Фридрих упал в обморок. А потом весь день провел, рыдая у окна, под которым еще несколько часов (так повелел король) лежало обезглавленное тело казненного. Но после этого Фридрих больше никогда не говорил о Катте и не посещал его могилу. Зато сразу после своего восшествия на престол произвел отца своего погибшего друга в фельдмаршалы и сделал графом. Кстати. тогда же в Пруссию из вынужденной эмиграции вернулся Кит, немедленно получивший полковничий чин и назначение на доходное место попечителя Академии наук.
Прах Ганса Германа фон Катте упокоился в фамильном склепе на территории церковного кладбища северосаксонской деревни Вуст недалеко от старинного города Тангермюнде.
Историки до сих пор не сошлись во мнениях насчет характера отношений поручика с принцем. Одни уверенно говорят о гомосексуальной связи. Другие допускают возможность того, что подобные слухи являются одним из методов информационной войны, которую вели враги Фридриха Великого (впрочем, и сам он в этом деле немало преуспел) - и прежде всего, люто ненавидевшие его императрица Священной Римской империи Мария Терезия, русская императрица Елизавета Петровна и фаворитка французского короля мадам Помпадур.
Однако как было на самом деле – неведомо, свечку там, вроде бы, никто не держал…