Люди странные. Разбираются в пиве и покемонах. На слух отличают шестнадцать цилиндров от восемнадцати. Понимают, где пачули, где ветивер. Но вообще не понимают себя.
Я это узнал, когда начал преподавать литературное мастерство. Каждому новому ученику я задаю простые вопросы: зачем, почему, что читали, что смотрели. И обязательно — что важного, что удивительного с вами случилось? Что в вашей жизни заслуживает истории?
И люди говорят: а ничего. Максимум травят байку с рыбалки.
Минут через десять оказывается, что каждая жизнь — Шекспир. Просто это не сразу заметно.
- «Я позвал в Россию Илона Маска, и он приехал. Что ж, бывает!»
- «Я работаю фельдшером в провинциальной скорой. Ну, как Булгаков я же всё равно не напишу?»
- «Я два года не могла забеременеть. Где же тут история?»
И вместо своих историй рассказывают чужие, из новостей и соцсетей. Как чиновник у мента что-нибудь украл, а поп за ними погнался.
Люди думают, что нужен острый сюжет: этот туда влетел, а тот его за ногу тянет. Думают, что нужен масштаб: а потом они долго целовались на фоне горящего города. Что нужна мораль: тут и сказочке конец.
Чушь. Иногда история — это совсем мало.
История — это когда отец привозит тебе в столицу мешок с далёкой родины: пять кило орехов. Нет, они не помогут тебе забеременеть, просто ты раньше, до безнадёги, очень их любила. Орехи заражены: в них то ли личинки, то ли иные мелкие яйца каких-то мелких тварей, но это пока никто не заметил. И никто не заметил, как твари вывелись все разом, никого в это утро не было дома — муж на работе, а ты у врача. Очередной анализ отрицательный, очередное вежливое «нет», надежды тоже не осталось, ты входишь комнату — и крылатые черви падают с потолка.
А потом, через пару месяцев (без всякой связи с этим эпизодом, но я настаиваю на хэппи-энде, потому что так и случилось в жизни) — две полоски. Такая история.